К концу первой недели предварительных слушаний юристы и репортеры уже называли весь этот процесс "цирком". Улучив момент, Чарлз Харрелсон пожаловался репортерам, что агенты ФБР подложили ему в камеру духи и предметы женского туалета, рассчитывая на то, что их там обнаружит жена. Джимми и Лиз все время обменивались похотливыми взглядами, а Чарлз и Джо-Энн шептались и трогали друг друга так часто, что судебный пристав рассадил их по разные стороны стола защиты. Харрелсон объявил очередную голодовку (вторую или третью менее чем за год), но выглядел подтянутым, энергичным и во всеоружии. До голодовки и помещения в тюремную больницу Чарли работал на хлопковых плантациях недалеко от своего родного городка Лавледи.
Джо Чагра тоже похудел. Большую часть лета он провел в крохотной камере без кондиционера в местечке Сегуин к северо-востоку от Сан-Антонио. Его ежедневный рацион состоял из сдобной булочки на завтрак и комплексной закуски на обед и ужин. В обычной ситуации Джо поместили бы в просторную и современную тюрьму в Бастропе, но еще до этого власти решили перевести Джимми из Мэрионской тюрьмы особо строгого режима в тюрьму в Бастропе и теперь не хотели, чтобы оба брата находились в одном и том же месте. Обе женщины были помещены в Бексарскую окружную тюрьму в Сан-Антонио. Джо-Энн выглядела посвежевшей и даже похорошевшей в своем розовом платье, Лиз же была похожа на заплывшую жиром девицу из отряда герл-скаутов, напялившую на себя спальный мешок. Тоненькая и стройная, как манекенщица, в момент ареста четыре месяца назад, она теперь растолстела, прибавив в тюрьме более восемнадцати килограммов. Навещавшие их родственники сообщили, что в течение последних нескольких недель Джимми и Лиз обратились к богу. Лиз утверждала, что родилась заново.
Джимми так не говорил, но Пэтти Чагра сообщила, что он теперь читает и цитирует Библию. В разговоре с нею он как-то сказал, что несколько лет назад "запродал душу дьяволу" в обмен на богатство (он понимал это буквально, в духе классической трагедии Фауста), но теперь осознал ошибочность избранного пути. Тогда Пэтти спросила в упор: "Ты хочешь амии., что расскажешь теперь правду и вызволишь из тюрьмы Лиз и Джо?" Но Джимми ответил, что это не в его духе.
Все в семье Чагры гадали, как поведет себя Джимми в создавшейся ситуации: ведь матери его детей грозило длительное тюремное заключение. "Как поступит Джимми?" — спросил один из друзей Пэтти. И та ответила вопросом на вопрос: "Ну а как бы ты поступил?" Скорее всего, Джимми придется всю жизнь провести в тюрьме, независимо от исхода очередного процесса. Казалось бы, чего проще: встать и взять всю вину на себя. Но в перевернутом с ног на голову "кодексе" Джимми простых вещей не было. Пока Джо лично не ознакомился с содержанием длиннейшей расшифровки магнитофонных записей и не осознал наконец всю тяжесть собранных против него улик, он, как и почти все, считал, что в своем стремлении убить Вуда Джимми руководствовался сугубо корыстными мотивами. Но магнитофонные записи включали несколько коротких замечаний, выставлявших Джимми Чагру в несколько более выгодном дли него свете (правда, никто из присяжных об этом так и не узнал). Как-то вечером, когда Джимми и Джерри Рей Джеймс курили "травку", Джимми признался, что, замышляя убийство судьи, он хотел отомстить за смерть Ли. Именно в этом и состоял, по его словам, главный побудительный мотив. "Я сделал это ради Ли", — сказал он, и в его голосе слышались слезы.
Несмотря на наличие магнитофонных записей, у обвинения было множество слабых мест. Прежде всего, отсутствовало орудие убийства. У властей имелся лишь приклад одной из десяти тысяч винтовок "уэзербай-марк-V", проданных в стране за несколько последних лет. Ряд свидетелей вспомнили под гипнозом, что утром в день убийства судьи видели Чарлза Харрелсона в жилом комплексе "Дижон", но очевидца рокового выстрела у властей не было. Тереза Старр не могла даже с полной уверенностью опознать ту беременную женщину, которая передала ей деньги. И что хуже всего, у обвинения не было по-настоящему неопровержимых доказательств наличия преступного сговора между Джимми Чагрой и Чарлзом Харрелсоном: недостающим звеном был Джо. Что касается проблемы неразглашения сведений, сообщаемых клиентом своему адвокату, то здесь предстояла жаркая схватка в суде. Даже если судья Сешнс и примет в этой связи решение, удовлетворяющее обвинение (что было весьма вероятно), в дальнейшем оно могло быть отменено судом вышестоящей инстанции, и федеральные власти хорошо это понимали. Оскар Гудмен, адвокат Джимми Чагры, заявил, представив довольно веские аргументы, что если обвинению будет дозволено нарушить закон о неразглашении таких сведений, то это перечеркнет четвертую поправку [к конституции].
Судья Сешнс отклонил ходатайство о том, чтобы он дал себе отвод в качестве судьи, несмотря на заявление специалиста-психиатра, утверждавшего, что судья, произнесший надгробную речь на похоронах жертвы преступления и надевающий пуленепробиваемый жилет из боязни возможного покушения, не может выступать в роли беспристрастного арбитра. Судья игнорировал также и угрозу Рэвкайнда вызвать его в качестве свидетеля защиты в том случае, если обвинение поднимет вопрос о попытке подкупить Генри Уоллеса. Защита привела веский довод в пользу перенесения судебного процесса в другой город. Эд Моллет сказал, что дело о "преступлении века" должно рассматриваться в таком городе, где исключалась бы возможность появления "синдрома Джека Руби". "Присяжные могут подумать, что репутация и честь их города поставлены под угрозу", — сказал он. Особенно если они окажутся в здании федерального суда, носящего имя Джона Вуда. Никто не удивился, когда Сешнс отклонил и это ходатайство. По подсчетам Билли Рэвкайнда, Сешнс отклонил до ста различных ходатайств защиты.
Джо Чагра начал уже впадать в панику. За несколько дней до истечения срока, когда еще можно было заключить сделку между обвинением и защитой о признании им вины в менее тяжком преступлении, Джо Чагра попросил своих адвокатов предпринять еще одну попытку договориться с властями. Рэвкайнд думал, что обвинение тут же ухватится за эту возможность, но, когда он сказал, что его клиент хочет предложить сделку, главный обвинитель Рей Джан сухо спросил: "Неужели?" — и сказал, что надо проконсультироваться с Вашингтоном. Через несколько дней Джан заявил, что Вашингтон согласен разрешить Джо Чагре признать себя виновным в преступном сговоре с целью убийства, за что тот получит всего тридцать лет тюрьмы.
Когда о последнем предложении властей услышала Пэтти Чагра, она в панике позвонила еще одному адвокату — другу Сиба Абрахама по имени Абрахам Казен (Чик), имевшему адвокатскую контору в Остине. Казен был из влиятельной семьи юристов и политических деятелей в Южном Техасе и дружил с четой Джанов. Поскольку Казен и так уже контролировал ход дела по просьбе Сиба Абрахама, фактически он стал еще одним членом бригады защитников. Казен позвонил Билли Рэвкайнду, уже переговорившему со своим другом из ФБР Миком Маккормиком, и поинтересовался подробностями предложения властей. Министерство юстиции, видимо, сделало это предложение, не проконсультировавшись с ФБР, у которого были серьезные сомнения насчет доказуемости возбужденного дела: без показаний Джо Чагры будет практически невозможно установить факт наличия преступного сговора. Чтобы выиграть дело, властям необходимо будет заставить Джо признаться, что он был его участником. Но это еще не все. Контрпредложение Джо должно было подтвердить версию и доказательства властей. Маккормик сказал Рэвкайнду, что если защита выработает подходящее контрпредложение, то можно будет, как ему кажется, заключить такую сделку, в результате которой Джо Чагре придется отсидеть всего десять лет. Рэвкайнд ознакомил с предложением властей нескольких других адвокатов, включая Оскара Гудмена, защитника Джимми. Все согласились, что в данной ситуации десять лет — разумное и справедливое предложение. У Гудмена, конечно, были корыстные соображения: если Джо согласится пойти на сделку с обвинением, это будет означать, что процесс по делу Джимми будет проводиться отдельно от процесса по делам других участников преступного сговора, поскольку Джо ясно и недвусмысленно заявил, что не будет давать показаний против родного брата. Это также будет означать, что обвинение против Джимми будет в основном строиться на показаниях Джерри Рея Джеймса.
