Разминаясь во дворе на батуте, Джо иногда видел трех детей Джимми, игравших по соседству. Джимми так еще и не видел самого младшего сына, родившегося, когда он был уже в тюрьме. Джо начинал думать о собственных детях, и тогда на глазах у него появлялись слезы. Однажды он пошел со своим четырехлетним Джозефом в большой супермаркет, и тот где-то затерялся. Мальчишка метался в проходах весь в слезах и вопил: "Папа! Папа!" Увидев наконец отца, он закричал: "Я испугался! Я думал, тебя забрали!"
В последнее время Джо и Пэтти редко виделись с Лиз, женой Джимми. Но и в те редкие моменты она была либо одурманена наркотиками, либо злилась и нервничала, что еще не успела "намарафетиться". Лиз, видимо, восстановила Джимми против родственников. Она винила Джо в том, что куда-то исчезли деньги, которые Джимми хотел использовать на организацию побега: примерно 500 000 долларов. На самом же деле ни Джо, ни Пэтти этих денег никогда и не видели. Когда Джимми был арестован в Лас-Вегасе, отец Лиз доставил деньги обратно в Эль-Пасо, а через несколько месяцев они куда-то исчезли. Джо и Пэтти считали, что Лиз просто промотала их или спрятала куда-то и забыла. Она накупила себе много новой мебели и, наверное, отдала часть денег поручителю, обеспечившему условное освобождение Джимми, выкупив кое-что из драгоценностей, внесенных в свое время под залог. Разговаривая с Джимми, Джо пытался выгородить Лиз или же по меньшей мере молчать, когда тот бушевал по поводу пропавших денег. И вот теперь Джимми, а может быть, и ФБР считали, что Джо потерял деньги или припрятал, чтобы воспользоваться ими позже. На самом же деле Джо уже несколько месяцев сидел без гроша. Он даже пытался продать "мерседес" стоимостью 60 000 долларов, который был подарен ему Джимми в счет будущего адвокатского гонорара.
Джо лишь вскользь упомянул о желании продать "мерседес" в присутствии нескольких федеральных обвинителей и агентов ФБР. Это было в холле суда в Вэн-Хорне в тот день, когда Чарли Харрелсон заявил, что согласен понести наказание, не признав своей вины. Но то, что последовало за этим, окончательно убедило Джо Чагру в его полной беспомощности: он оказался всего лишь маленьким ноликом в некоем страшном уравнении в духе сочинений Оруэлла, и власти могли легко либо использовать его, либо зачеркнуть по собственному усмотрению.
Одной случайно оброненной фразы оказалось достаточно, чтобы агенты ФБР составили соответствующий рапорт, и уже через несколько дней на их псарне, где в то время работала Пэтти, появились агенты из Управления по борьбе с наркотиками и конфисковали автомобиль, заявив, что он использовался в целях контрабанды наркотиков.
К тому времени Джо был уже абсолютно уверен, что независимо от имеющихся у них фактов власти непременно предъявят ему обвинение в причастности к убийству Вуда. На данной стадии расследования лишь несколько чиновников в министерстве юстиции знали о масштабах операции с подслушивающими устройствами в Ливенуорте. Джо прослушал лишь небольшой отрывок магнитофонной записи, где Джимми сказал ему: "Это ты велел сделать это. Ты! Ты!" А Джо в свойственном ему стиле бездумно брякнул тогда, будто думал, что Джимми наймет для убийства кого-нибудь из мафии. Насколько ему было известно, другими доказательствами были лишь показания Джерри Рея Джеймса. Но Джо считал, что присяжные с пониманием отнесутся к склонности Джимми изображать из себя "птицу высокого полета". Они поймут, что брат мог бы похвастаться и убийством Авраама Линкольна, если бы знал, что Джерри Рей Джеймс поверит ему. Билли Рэвкайнд пытался заставить Джо осознать всю серьезность возможного обвинения в хранении наркотиков. "Забудь об убийстве, — не раз говорил он ему. — Подумай лучше о наркотиках, найденных у тебя дома. Для кого ты держал весь этот кокаин? Кто будет отсиживать пятнадцать лет за это?" Джо знал, какое наказание влечет за собой обвинение в хранении наркотиков, но заставить себя переключить свое внимание на это он просто не мог. Ведь лично ему было совершенно ясно (и присяжные тоже это поймут), что наркотики — это всего лишь эпизод в широкомасштабном расследовании убийства Вуда.
В те моменты, когда Джо ясно осознавал, что власти загнали его в угол, он вспоминал, как Джимми почти по-детски умолял помочь ему выбраться из тюрьмы, и тогда он с особой силой понимал то, что может понять лишь любящий брат: что бы ни случилось, какие бы испытания ни выпали на его долю, Джо никогда не будет давать показаний против родного брата или невестки. Но все, к сожалению, развивалось именно в этом направлении.
Джо, например, хорошо помнил один разговор с Джимми, когда тот чуть ли не со слезами на глазах рассказывал ему о замышлявшемся побеге. Джимми сказал тогда: "Когда я хорошенько все продумаю и сбегу, куплю себе судно и поплыву на Восток… На корабле можно идти, где хочешь. Если они вздумают делать обыск, им придется туго. Ты понимаешь, что я имею в виду. Они даже знать не будут, что я на этом судне. В такое плавание можно пуститься на корабле минимум восемьдесят футов длиной… Такой кораблик будет стоить где-то четыреста-пятьсот тысяч долларов. Еще сто сорок тысяч понадобится на вертолет и самолет, чтобы выбраться отсюда… Получается, что только на это мне нужно будет почти шестьсот тысяч. Но ведь еще придется и жить на что-то. На Востоке или где-то там еще. Черт, мне нужен минимум миллион долларов. А может, и больше. Но тогда не на что будет жить моей семье. У моих детей ничего не будет до конца жизни. У твоих есть ты, Джо. А у моих нет отца. Он гниет в этой вонючей тюрьме. Мне плевать, что еще двадцать миллионов заключенных вопят, чтобы адвокаты вызволили нх отсюда. Я в их число не вхожу. Ведь я твой брат! Я мог бы сказать: ерунда, Джо продаст все эти чертовы кольца и машины и, если нужно, выложит денежки уже на другое утро. Но сейчас я этого сказать не могу. Для чего же тогда я передал тебе все свои деньги? Ты же обещал к ним не притрагиваться. И вот на тебе. В один прекрасный день ты заявляешь, что в наличии осталось каких-то четыреста семьдесят [тысяч]. Через неделю ты говоришь, что осталось уже двести двадцать [тысяч]. А я знать не знаю, куда они подевались. Разве это справедливо, Джо? Нет, не справедливо. По отношению ко мне. Ведь ты на свободе, а я — нет. Ты думаешь, мне приятно все это говорить? Но мне не хочется торчать здесь двадцать лет и спокойненько наблюдать, как отклоняется одно твое ходатайство за другим и как они готовят новое обвинение. Я, конечно, пытаюсь как-то тебя спасти, прикрыть от пинков и твой зад. Я хочу, чтобы ты твердо усвоил одно, Джо: я никогда не допущу, чтобы и ты оказался в тюрьме. Если все будет идти к этому, я им просто скажу…"
Скажу что? Что Джо непричастен к убийству Вуда? Они и так это знают, если, конечно, у них хоть немного голова варит. Ведь всем и так ясно, что Джимми мог легко спасти и брата, и жену, если бы только рассказал правду о том, что произошло в действительности. Но Джимми делать это не собирался. Это было не в его стиле. И с этим пришлось смириться и Джо, и ФБР.
Где-то в течение второй недели марта 1982 года адвокат Билли Рэвкайнд встретился в Сан-Антонио с агентом ФБР Миком Маккормиком и предложил пообедать вместе с обвинителями — супружеской парой Реем и Лерой Джан. Рэвкайнд установил хорошие отношения с Маккормиком и четой Джан, настолько хорошие, что коллеги считали, что он, как выразился один из юристов, "ногой открывает дверь в их кабинет". Рэвкайнд же говорил, что делает лишь то, что должен делать любой добросовестный адвокат, — пытается спасти своего клиента. Он убедил представителей ФБР еще раз проверить Джо на "детекторе лжи", но на сей раз их собственным экспертом. Результаты проверки подтвердили правдивость утверждения Джо о непричастности к убийству Вуда, но не подтвердили, что его отношения с Харрелсоном не выходили за рамки отношений между адвокатом и его клиентом. Несмотря на показную уверенность обвинения, Рэвкайнд знал, что оно опасалось, как бы суд действительно не признал факт нарушения закона о неразглашении сведении, сообщаемых клиентом своему адвокату. До этого обвинители надеялись предложить целую серию сделок и тем самым запершить затянувшееся расследование без единого судебного процесса, но этим надеждам не суждено было сбыться. Джо был их последним шансом. Если и он будет упущен, то тогда придется проводить процесс в полном объеме. Рэвкайнд знал, что Джо не будет показывать против родного брата, но, если он согласится принести в жертву Чарлза Харрелсона, с ним можно будет договориться. К этому времени Рэвкайнд уже знал, что в беседах с Джо Харрелсон признался в убийстве Вуда. Но возникал вопрос: когда это произошло? Рэвкайнд сам не мог на это ответить, по всем своим видом показывал обвинителям, что и это ему известно. Если Харрелсон признался в убийстве на первой же встрече с Джо, т. е. еще до того, как между ними установились отношения клиента и адвоката, то тогда Джо имел полное право рассказать все, что знает, а Рэвкайнд мог заключить с обвинением сделку.
