— В случае вашей смерти он бы и так все деньги получил! А это письмо насчет выдачи подателю чего целой горы золота как раз выглядит очень подозрительно! Десять тысяч золотых — это огромнейшие деньги, которые вы вдруг непонятно по какой причине отдаете вашему непутевому кузену, после чего сами, ни с того, ни с сего, умираете… По-вашему, никто не обратит внимание на подобную странность?
— Конечно, обратят, только у Лилронда, очевидно, было подготовлено какое-то серьезное обоснование этим фактам. А деньги ему, похоже, нужны позарез, тем более что между моментом моей смерти и тем временем, как он вступит во владение наследством, должны пройти кое-какие сроки, связанные с вопросами получения этого самого наследного имущества, которое так жаждет получить мой дорогой кузен. Да и без следствия, пусть и формального, тут не обойдется, а эта процедура может длиться до нескольких месяцев. Кроме того, всегда может отыскаться еще какая-нибудь отдаленная родня, из числа тех, кого называют десятая вода на киселе, но которая, тем не менее, желает получить свою крошку от наследства. Завещания у меня на данный момент не составлено, так что с передачей имущества новому владельцу все может оказаться совсем не так просто и не настолько быстро, как бы хотелось кузену Лилронду. А значит он, как человек, поднаторевший в темных делишках, еще до получения известия о моей кончине желает получить по заемному письму хорошие деньги, чтоб ему было на что жить, пока крючкотворы будут улаживать всяческие шероховатости. К тому же у моего дорогого кузена общая сумма долгов явно перешла все допустимые пределы, и с этим надо что-то решать, во всяком случае, постараться оплатить хотя бы часть из долговых обязательств, а не то кредиторы могут наложить арест на все получаемое им наследство.
— Но самоубийство…
— Видите ли, — вздохнул Мейлард, — видите ли, судя по моим обрывочным воспоминаниям, второе письмо, которое я писал — это было что-то вроде предсмертной записки, в которой я прошу никого не винить в своей смерти. К сожалению, дорогой кузен все просчитал верно. Помните, вы спрашивали, отчего люди смогут поверить в то, что я могу пойти на подобный грех? Увы, но в нашей семье уже было два подобных случая: когда-то покончили с собой моя бабушка, и моя мать.
— Но как это случилось?
— Неважно… Так вот, если бы меня нашли повешенным, да еще и с предсмертной запиской в кармане, то девять человек из десяти произнесли бы нечто вроде того: а что вы хотите, это у него наследственное!
— По-моему, у вас в карманах нет никакой записки!
— У меня — да, — согласился Лилронд. — А у тех двоих вы разве проверяли карманы? Наверняка записка была у одного из них.
— Какие там карманы! — Айлин едва не затошнило от воспоминаний. — Я до этой парочки и дотрагиваться боялась, убегала из того сарая со всех ног! Кстати, а вот они вас обшарили, и забрали ваш кошелек с деньгами.
— А, чтоб их! — Мейлард похлопал себя по бокам, полез проверять свои карманы. Увы, но кроме двух случайно завалявшихся серебряных монет, других денег он не обнаружил. Не сдержавшись, парень ругнулся, и молодой женщине внезапно стало смешно: когда в ее родном пригороде кто-либо из тамошних жителей терял деньги, то изливал досаду примерно в тех же выражениях.
— Сочувствую… — Айлин с трудом сдержала улыбку. — Впрочем, это потеря ничего не значит по сравнению с теми десятью тысячами золотых монет…
— А вот и нет! — тут молодая женщина впервые заметила, что Мейлард доволен собой. — Если мне не изменяет память (а надеюсь, что так оно и есть!), то я в этом письме поставил всего один оттиск своего фамильного перстня. Мой дорогой кузен просто не знает, что если я присылаю своему управляющему эпистолу с просьбой выдать подателю сей бумаги сумму, превышающую сотню золотых, то в том письме ставлю не один оттиск своего фамильного перстня, а два. Если же запрашиваемая сумма превышает тысячу золотых, то оттисков уже три. Правда, такие большие деньги я обычно забираю сам, и крайне редко прошу об этом кого-либо другого. Знаете, на свете хватает ловкачей, так что, как вы сами понимаете, лишняя предосторожность не помешает.
— То есть ваш кузен…
— Глянув на цифру, и не увидев в письме требуемого количества оттисков, управляющий без долгих разговоров даст Лилронду от ворот поворот, как бы дорогой кузен при том не гневался, не кричал и не топал ногами. Если даже мой милый родственник приведет к нему десяток своих слуг — результат будет тот же.
— Ну, если вы настолько уверены в своем управляющем…
— Более чем уверен… — ухмыльнулся Мейлард. — Он служит нашей семье более тридцати лет, можно сказать, стал мне едва ли не родным человеком. Частенько решения по важным вопросам мы принимаем сообща, и (чего уж там скрывать) управляющий очень гордится тем положением, какое он занимает в нашем доме. Конечно, этот человек подворовывает по мелочам — как же без того?! но зато оставшиеся деньги блюдет свято. Кстати, Лилронда он на дух не переносит. Ох, стоит мне только представить рожу дорогого кузена, когда тот поймет, что ничего не получит… Сразу настроение повышается!
— Что ж, хотя бы в этом повезло. А где та старая няня, что привезла вам послание от своей воспитанницы?
— Осталась в столице — не тащить же мне старушку с собой! Узнать бы еще, куда увезли Глерниту… — а вот теперь в его голосе было слышно самое настоящее беспокойство. — Я представляю, как бедняжка настрадалась!
— Мейлард, я заранее прошу вас не обижаться, но вы действительно уверены, что ваша невеста и вправду является жертвой? Я имею в виду, что во всей этой истории она…
— Прекратите! — если бы Мейлард мог, он бы закричал вот весь голос. — Выкиньте все эти нелепые подозрения из головы!
— Дядя Мейлард, а почему ты кричишь? — подал голос до того тихо играющий Кириан. — Вы что, ссоритесь?
— Малыш, мы с твоей мамой просто немного поспорили… — молодой человек сбавил тон. — Взрослые частенько пытаются доказать свою правоту, вот потому и повышают голос друг на друга. Ты уже большой парень и наверняка видел, как люди иногда шумят, но при этом не сердятся друг на друга, вот и мы просто пытаемся кое в чем разобраться, немного перенервничали. Не обращай внимания, это мы так, безо всякого зла…
— На нас с мамой папа тоже в последнее время кричал… — Кириан вздохнул совсем по-взрослому. — Я его так давно не видел, соскучился. Мама, а мы когда к папе пойдем?
— Еще не знаю, малыш… — Айлин хотела погладить ребенка по голове, но вовремя отдернула руку — к сожалению, в последнее время сына в матери очень многое раздражало, в том числе и ее внимание. — Хочется надеяться, что папа сумеет отыскать нас довольно быстро. Или же мы сами его найдем. Пока же ты, детка, играй, а мы с дядей Мейлардом кое-что обсудим. Обещаю, больше шуметь не будем.
— Хорошо.
Айлин задержала взгляд на Кириане: сейчас он сидит, прижавшись к Мейларду, и малышу совсем не хочется уходить от этого молодого человека, а на мать он даже не смотрит. Невольно подумалось: как же она дальше будет продолжать путь, если уже сейчас ребенок старается держаться как можно дальше от родной матери? Да уж, спасибо тебе, дорогая свекровь…
Меж тем Мейлард все никак не мог успокоиться.
— У меня просто в голове не укладывается, как можно подозревать хоть в чем-то эту милую невинную девочку?!
— Хм, сильно сказано.
— А вы не язвите! Должен сказать, что со стороны подобные насмешки выглядят просто некрасиво! Глернита — это робкое и нежное создание, с тонкой и ранимой душой, совершенно не приспособленное к нашей грубой жизни…
— Ну, судя по тем нескольким словам, которые я слышала от нее на дворе, это нежное создание вполне владело собой. Кроме того, я слышала голос только одной женщины. Интересно, куда же подевалась ее служанка?
— Просто в темноте вы ее не заметили.
— Кроме того, должна вам сказать, что девица вовсе не рыдала в три ручья, когда жаловалась на то, что никак не может остановить кровь из раны…
