В первые дни восточной кампании учреждения вермахта старались действовать в соответствии с соглашением Вагнера и Гейдриха о деятельности опергрупп и удержать войска от самовольного вмешательства в «акции чистки» и «эксцессы» (погромы), осуществлявшиеся местными националистами. Но важно отметить и то, что для прусско-германского офицерского корпуса было характерно равнодушие к судьбе советских евреев, военное командование руководствовалось только стремлением поддержать дисциплину в воинских частях.

Документы свидетельствуют, что уничтожением советских евреев занимались и полевые части вермахта, продвигавшиеся на запад к фронту. Пленный капитан вермахта Ганс Корефс показал: «В 1941 году наша дивизия быстро шла по Белоруссии… К местным жителям мы относились в основном хорошо… Но вот жителей-евреев расстреливали всех поголовно. Таков был приказ главного командования, точно кого – не знаю. Расстреливала евреев, как правило, полевая жандармерия, расстреливали и наши солдаты. Сколько расстреляли? Ответить не могу. Расстреливали в каждом селе, в каждом местечке, не говоря о городах. Речь идет о десятках тысяч евреев. Об этом среди офицеров ходило много разговоров, но никто не осуждал»[155].

Начальник военно-экономического отдела ОКВ генерал пехоты Георг Томас

Уже во время первой оперативной паузы летом 1941 года началась новая фаза участия вермахта в Холокосте. В связи с конституированием системы оккупационной власти на захваченной советской территории военные органы на местах в нарушение действовавших приказов перешли от пассивного наблюдения к активной помощи опергруппам. Местные и полевые комендатуры, командующие тыловыми районами групп армий участвовали в мероприятиях юридической и экономической дискриминации евреев, в создании гетто и в уничтожении еврейского населения в целом ряде населенных пунктов.

Третья фаза вовлечения германской армии в Холокост на советской территории наступила в сентябре – октябре 1941 года с появлением приказа ОКВ «О борьбе с коммунистическим повстанческим движением», который предписывал в боях с партизанами за каждого убитого солдата расстреливать 50–100 коммунистов. В условиях отождествления коммунистов и евреев это означало гибель целых еврейских поселений. Теперь командующие группами армий официально уравнивают евреев и партизан, участие вермахта в геноциде советских евреев отныне развивается под знаком антипартизанской войны[156].

Следующий, четвертый этап антисемитской политики вермахта начался во время летнего наступления 1942 года на Сталинград и Кавказ, когда основная масса воинских частей покинула центры расселения евреев. С этого момента с карательными органами режима сотрудничали главным образом тыловые военные учреждения – местные и полевые комендатуры, охранные дивизии, караульные воинские соединения, дежурные части, сформированные из тыловых подразделений и маршевых рот[157].

Немецкие солдаты издеваются над стариком-евреем. Западная Украина, июль 1941 года

Документы показывают, что многие немецкие военнослужащие видели в борьбе с евреями одну из главных целей войны против Советского Союза и относились к ним с чувством глубокой антипатии. Эти настроения были распространены еще до начала войны по всей германской Восточной армии и охватывали не только подверженных нацистской пропаганде солдат, но и сохранивших способность к самостоятельному мышлению и критической оценке ситуации офицеров и генералов вермахта. Антисемитские предрассудки военнослужащих укреплялись благодаря негативному отношению к евреям местного населения в Прибалтике, Молдавии и Украине. Здесь солдаты и офицеры с первых дней войны стали свидетелями и даже соучастниками еврейских погромов, организованных, как считают некоторые исследователи, нацистами и проведенных с участием местных жителей. Немецкий историк Томас Зандкюлер предполагает, что погромы не всегда были неожиданными для немецкого военного командования. Так, еще накануне нападения на СССР руководство опергруппы «Ц» попросило командование 17-й армии не вмешиваться в «праведный суд» местного населения над евреями[158].

Только в Западной Украине в июне – июле 1941 года произошло 35 погромов, зачинщиками которых были украинские националисты – врачи, адвокаты, учителя. Крупнейшими считаются расправы с евреями в Лемберге (Львове) и Тарнополе (с 1944 года – Тернополь). Львов был оккупирован частями 1-й горнострелковой дивизии 30 июня 1941 года. При отступлении Красной армии органы НКВД расстреляли в городской тюрьме политических заключенных и трех немецких солдат. Командир батальона 98-го горнострелкового полка капитан Зальмингер рекомендовал своим подчиненным «при случае осмотреть тюрьмы Лемберга, чтобы, наконец, понять, каким бестиям мы противостоим». Эксгумация и перезахоронение останков были возложены на евреев. Украинская милиция, немедленно сформированная в Лемберге Организацией украинских националистов (ОУН), в тот же день начала арест евреев-мужчин: их выгоняли из домов, избивали, часто до смерти, многих сразу же расстреливали. В военном дневнике 49-го армейского корпуса за 30 июня говорилось: «Среди населения господствует неистовая злоба из-за преступлений большевиков. Она находит выход в действиях против проживающих в городе евреев, которые постоянно сотрудничали с большевиками». В тот же день один из офицеров городской комендатуры писал своей жене: «Русские и евреи здесь ужасно свирепствовали, устроили в тюрьмах резню… Евреев убивали – легкое погромное настроение среди украинцев». На совещании в штабе 1-й горнострелковой дивизии 1 июля, когда еще продолжалась стрельба, было отмечено: «Стрельба в тюрьме ГПУ, где евреи якобы похоронили убитых русскими по еврейскому доносу украинцев (несколько тысяч)». 711-я группа тайной полевой полиции, приданная 454-й охранной дивизии, жаловалась: «Это фанатичное настроение (в Лемберге) перенеслось на украинских переводчиков группы… Все они считали, что каждого еврея следует тотчас убивать»[159].

Состояние источников до сих пор не позволяет однозначно ответить на вопрос об инициаторах и главных действующих лицах резни в Лемберге. В то время как Рауль Хильберг считает зачинщиками погрома карательные органы, Александр Даллин, Дитер Поль и Томас Зандкюлер возлагают главную ответственность за убийство 4 тысяч евреев на украинских националистов, а некоторые исследователи предполагают, что одним из инициаторов выступал абвер. Также нельзя достоверно определить и продолжительность погрома, который, по разным свидетельствам, длился от трех до десяти дней. Известно только, что со 2 июля к погромщикам присоединилась опергруппа под командованием Э. Шенгарта в составе 150 человек, которая немедленно приступила к расстрелам. Формальная ответственность за это преступление не вызывает разногласий: после взятия города вся исполнительная власть принадлежала военному коменданту полковнику Винтергерсту, которому было приказано пресекать любые бесчинства. В его распоряжении находились силы нескольких воинских частей, комендатуры, группа тайной полевой полиции и отделение полевой жандармерии. 1 июля 1941 года командир 800-го батальона докладывал: «30.6.41 и 1.7.41 проводились усиленные насильственные акции против евреев, которые отчасти приобрели наихудший погромный характер. При этом введенные в действие полицейские силы показали свою неспособность справиться с возложенными на них задачами. Они подстрекали к самому грубому и отвратительному поведению по отношению к беззащитному населению. Наши войска, как показывают сообщения из рот, возмущены актами грубости и издевательств. Они считают безусловно необходимым безжалостное наказание большевиков, виновных в резне, но не понимают пыток и расстрелов согнанных без всякого выбора евреев, в том числе женщин и детей. Все это оказывает разлагающее дисциплинарное воздействие особенно на украинские роты. Они не могут проводить различие между вермахтом и полицией и, поскольку видят в немецких солдатах образец, будут колебаться в своих оценках немцев в целом. Это – те самые части, которые вчера безжалостно стреляли в еврейских мародеров, но отвергали хладнокровные пытки»[160].