Во время грозы город становился более мрачным и суровым. Все жители отдались тоске и ждали с надеждой, что дождь скоро закончится. С нарастающими порывами ветра и дождя королеву посетило чувство одиночества. Её душу, где раньше жила музыка сердца, гремел гром и полыхала гроза.

– Я хочу! Мне это надо! – закрыв окно и продрогнув до конца, признала сама себе Ева.

Двери в зал распахнулись и по очереди сюда стали заходить восемь жриц. Привычные ноты исчезли. Звуки стали противоречивы. Гармонию сменила какофония. Она поглотила мелодию, живущую внутри замка. Отрывистые боевые звуки, вернули жриц на много десятилетий назад. Страх, прокравшийся в душу Рича, был способен вытащить самое сокровенное, но он ещё боролся, старался не отдаться какофонии до конца. Каждая из жриц держала меч поднятым вверх. На лице женщин не было румян. Они были выбелены до жемчужно-белого цвета. Лица пугали своей мертвецкой белизной и полным отсутствием в них жизни. Вся процессия напоминала сход статуй, искусно высеченных из мрамора. Будто невидимый мастер привёз их в королевские покои и расставил в каждый угол по одной, как на парад. Этот ритуал нёс в себе отпечаток прошлых веков, начинал пугать Рича, хотя он старался изо всех сил взять себя в руки. При его малейшей попытке сказать хоть слово, одна из восьми жриц открывала свой мраморный рот и, перекрикивая его, произносила заклинание.

– Тот, кто не может позволить себе проиграть, никогда не выиграет! – произнесла одна из жриц и воткнула меч в пол. Остриё меча, коснувшись пола, прошло насквозь, будто он был уложен деревянным паркетом, а не мрамором. Тишина победила. Музыка исчезла. Она даже не пыталась бороться, а скромно удалилась, разрешив подняться другим страстям.

Рич попытался встать, но невидимая сила держала его прикованным к трону. Он почувствовал как тягостные мысли о жене и сыне овладели им. Мысли о себе и королева вызвали у него чувство стыда. Не было сил бороться, не было и возможности сопротивляться. Неведомая сила излучала тёмную магическую энергию, завладев пространством до конца. Свет был виден только через плотно-занавешенные окна. Луч солнца гулял по стенам и потолку. Он не давал тепла, не согревал, лишь с трудом светил. Где-то между сознанием и реальностью рушились один за другим мосты. Надежда и ощущение внутреннего тепла затаились и просто согласились (как на суде) с приговором, замерли в ожидании последних слов судьи.

Последний шанс, что всё это производное его страха и не более ещё оставался. Король понимал, что власть в королевстве может забрать лишь Ева, при условии, если она переманит всех жриц на свою сторону.

По условиям ритуала жрицы должны были признать королеву владыкой, но при этом все они должны были собраться в одном месте и объявить об этом решении в один голос. Страх короля начал преследовать после последнего свидания с Евой.

Ощущение предстоящей бури усилилось. Сегодня никакая мелодия уже не могла освободить короля от страха, как бы он не пытался. Рич не мог освободиться от навязчивой идеи, что его жена может устроить во дворце переворот, и он уже не в силах что-либо изменить.

…

Верный пёс короля, нарушив церемонию, ворвался в зал следом за жрицами, и не понимая смысла происходящего, принялся громко лаять. Стаж зарычал, показывая свою решимость до конца бороться за своего хозяина. Буквально через пару мгновений он успокоился, а ещё через минуту свернувшись калачиком, прилёг у меча, водружённого в пол как монумент в честь победы.

– Пытаясь понять себя, я должен, прежде всего, понять своих врагов! – это единственный верный путь без примеси лжи. Это единственная возможность пролить истину и подарить себе свет, без того, чтобы опознать тьму. Но, невозможно узнать свет, не зная, что такое тьма. Это просто невозможно.… А ты хотел обмануть не только себя, но и нас, – жрицы говорили туманно, но смысл их слов один – истина.

Рич понял: это не просто обвинение. Он не мог ни спорить, ни противостоять. Меч, находившийся в руках, был отпущен, и он поднялся в воздух, где начал раскачиваться как маятник часов.

– Надо срочно проснуться. Иначе я погиб, – прошептал король.

Только он сказал эти слова, как страшная боль вернула его в реальность. Боль была в грудной клетке. Помутнело в глазах, свет исчез, звуки ушли. Он потерял сознание.

Очнувшись на полу, Рич услышал голос: Не вздумай плакать! Это вообще не обсуждается. Да и один на один не поможет. Он ещё жив? Я вижу его тело разорванно, но душа с ним? – эта фраза заставила его, полуоткрыв глаза, осмотреться в комнате в поисках нарушителя тишины и своего спасителя.

Что ты так беспокоишься! Не бойся! Никто не сошёл с ума. Чтобы кто-то помешался или умер от меча в груди? Здесь? Я не видал такого. А как ты насчёт того, чтобы подружиться?….. Голос стал отдаляться. Рич никак не мог понять смысл слов. Они потерялись где-то среди миллионов нейронов серого вещества, сосредоточившись в отделе, отвечающем за память.

– Это не преимущество, – это проклятие, – слова слетели с уст жрицы, стоявшей без меча в руках.

Боли не было, да и крови не было. Рукоятка меча торчала из груди. На неё можно было даже положить руки. Внутри не болело. Что-то странное пыталось завладеть его душой. Подсознательно он ещё мог что-то предпринять, чтобы спастись, но физически он был парализован. Только сейчас Рич понял, что пригвождён мечом к трону. Он прошёл легко, будто его тела и не было, воткнувшись в спинку.

– Чувство боли самый верный путь к освобождению от неё. Одна из жриц бросила меч в его сторону, но на середине пути он исчез. Слова усилили боль. Буквы по отдельности картечью пробежали по телу, концентрируя боль вокруг сердца. Время остановилось. Главное, чем оно занималось, – наказывало тех, кто пытался его поторопить. Беспокойство сменилось всплеском энергии, несущей в себе надежду, что ему придут на помощь, и он опять услышит музыку.

– Всегда есть время восхищаться и время разочаровываться. Придаваться поиску и скорбеть о потерях. Время осознавать приобретённое и растворяясь в суждениях. Время для пламенной любви и время для ненависти. Время для бесчисленных боёв и полной идиллии и мира. К какому времени ты обращаешь свой взор? – спросила жрица пленника. Её слова были навеяны ощущением ненависти к тому, кому адресовались. Она подняла руки вверх, приподнявшись на носки, будто пыталась взлететь или просто исчезнуть. Ответа никто не ждал и не требовал. Музыка полностью покинула тронный зал. Время пламенной любви и ненависти, перемешавшись, заполнило зал ощущением тревоги, затмив всё вокруг. Малейшее осознание причастности к происходящему испарилось, оголив нервы до конца. Только меч раскачивался маятником в тишине, создавая движение под этими сводами. Ничего и никто уже не мог поменять участь Рича.

Где же королева? Почему её здесь нет? Она обязана остановить это! Ради нашей любви, ради наших детей! – король старался кричать как можно громче. Он знал, – эхо обязано подхватить его слова и придать им силу. Оно не раз спасало его. Арки в зале королевского дворца были построены таким образом, чтобы сидящий на троне мог говорить шёпотом, но его слова были бы слышны в любом углу тронного зала. Но не сегодня. Рич услышал, как заскрипели двери. В тронный зал просочился свежий воздух. Порыв ветра поглотил свет факелов, погрузив пространство во тьму. И даже лучи полуденного солнца, проникавшие сквозь плотно занавешенные шторами окна, не могли помешать силам зла властвовать среди белого дня.

– Предав одного, ты предаёшь всех! – жестокий голос любимой жены прозвучал где-то рядом. Её саму Рич не видел.