– А с чего ты взял, что они мои?
– А чьи? Зачем Олеву Киви менять цвет глаз?!
Убийственный аргумент.
– Если вы не виноваты, то зачем изменили внешность? – Сергуня осторожно приблизился и положил руку мне на плечо. – А сколько раз вы ее вообще меняли?
И я не выдержала. Из глаз полезли предательские слезы; сейчас размажется тушь и поплывут тени. Инстинктивно проведя пальцем под глазами, я вспомнила, что макияжа-то на мне и нет. Со вчерашнего дня. Впервые за много лет я не привела физиономию в боевую готовность.
– Ну, успокойтесь, – в голосе репортера послышались покровительственные нотки. – Успокойтесь и расскажите мне, что произошло на самом деле. Почему вы убили его?
Как невинная жертва обстоятельств я интересую маньяка-журналюгу меньше всего. Он и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь запутавшейся в смертях идиотке. А вот как убийца… Да еще убийца популярного человека! С кровавой тайной, с неясными мотивами – о, какой сюжет можно на этом построить! Какую книгу написать! Интересно, он никогда не думал о книге?..
Для убийцы, которая сама явилась к нему, этот извращенец наизнанку вывернется. Он все для меня сделает, чтобы получить эксклюзивный материал и раздуть сенсацию, о которой забудут через день, как забывают об использованных презервативах.
Да, он все для меня сделает. Именно так.
Я выключила бесполезно крутящийся диктофон и хмуро бросила:
– Это долгая история.
– Ничего, у меня есть время. У меня вагон времени.
– Ты поможешь мне?
– Конечно!
Синенко раздулся от гордости, полез в навесной шкафчик и вытащил оттуда пузатую бутылку в плетенке.
– Это еще что? – удивленно спросила я.
– Кьянти. Все женщины-убийцы, тем более такие крутые, предпочитают качественные вина… Я прав?
Похоже, он еще больший кретин, чем мне показалось на первый взгляд.
– А водка у тебя есть?
Это шло вразрез с досужими представлениями писаки о «женщинах-убийцах», он недовольно поморщился, но водку все-таки достал.
– Здесь будем пить? – спросила я.
– Можно в комнате…
Комната Сергуни, так же как и кухня, являлась продолжением безалаберного хозяина: сермяжная простота обстановки, минимум вещей и почти непролазная грязь. Должно быть, он не убирался с тех пор, как въехал сюда.
Скудный гардероб Синенко был выставлен на всеобщее обозрение и висел на гвоздях вдоль стен – вперемешку с полевым биноклем, подтяжками, вымпелом города Турку и детскими двухполозными коньками. А на разобранном диване, в окаменевшем от грязи и времени белье, уже валялся чертов кот.
– Идисюда, брысь отседова! – прикрикнул Сергуня, согнал кота и сделал приглашающий жест рукой. – Располагайтесь.
– Клопы есть? – Я с опаской посмотрела на мебельный реликт.
– Теперь нет. Вывел. Так что все в порядке.
Сергуня придвинул к дивану маленькие необструганные козлы, судя по всему, служащие обеденным столом, и поставил на них бутылку водки.
– А закуска?
– Сейчас…
Я нисколько не удивлюсь, если он принесет кошачий корм на закусь, с него станется.
Пока Сергуня возился на кухне, я продолжила осмотр его логова. Из мебели, кроме дивана и козел, не было ничего, даже затрапезного стула. Зато большую часть комнаты занимало несколько длинных и высоких – до потолка – стеллажей. На стеллажах, нежно прижавшись друг к другу, стояли папки: толстые и тонкие, с ярлычками и без. Все папки были рассортированы по алфавиту и снабжены картонными табличками. Некоторые из них мне даже удалось прочитать: «ТАМБОВЦЫ», «КАЗАНЦЫ», «ЧИКАТИЛО», «СЛАНЦЕВСКИЙ ПОТРОШИТЕЛЬ», «УЛИКИ ПО АВТОСЛЕСАРЮ»…
Интересно, какие сны снятся Сергуне в этой комнате – при таком-то замечательном соседстве?.. А в скором времени должна появиться и моя папочка, если еще не появилась. Вот только как она будет называться? «ВИОЛОНЧЕЛИСТКА»? «ШЛЮХА-ПЕРЕВЕРТЫШ»?..
Сергуня, появившийся с тарелкой поджарой балтийской кильки в руках, отвлек меня от тягостных размышлений. Он поставил кильку на козлы, разлил водку по стопкам и уставился на меня: очевидно, в ожидании тоста.
– Давай, – просто сказала я. – Накатим. За знакомство.
– Ваше здоровье!
Здоровье мне понадобится, чтобы мотать срок, понятно.
– Давай на «ты».
– Давай, – легко согласился он и опрокинул стопку.
Я последовала его примеру. А водка оказалась паленой, настоящий денатурат.
– Значит, меня подозревают.
– Не то слово, – Сергуня обезоруживающе улыбнулся.
– А фотография… – Я вспомнила свое смазанное изображение под рубрикой «Звездный фарш».
– Пришлось передать ее следствию, извини. В обмен на, так сказать… На пропуск в круг приближенных. Но и без этого они составили фоторобот. Довольно удачный.
– Я видела.
– Еще по маленькой? – он участливо коснулся моего плеча.
– Можно. А кто занимается следствием? Толковые ребята?
Синенко изогнулся, выдернул из-под меня свои джинсы, а из джинсов – потрепанный блокнот.
– Старший следователь Юрий Кирьяков. Вроде мужик неглупый.
Юрий Кирьяков. Юри. Муж Кайе, влюбленный павиан. С точкой зрения павиана на существо дела я была уже знакома.
– Но скорее всего дело передадут в вышестоящие инстанции. Подключат ФСБ…
Денатурат, стоявший у меня в глотке, сделал попытку вырваться наружу. Я закашлялась.
– ФСБ? Это еще зачем?
– Ну, ты даешь, мать! – Сергуня добродушно похлопал меня по спине. – Ты кого замочила? Сторожа дядю Васю с лодочной станции? Олев Киви – это величина. Это международный скандал. Прогрессивная общественность требует твой скальп, учти. Задета честь мундира. Сама должна понимать.
Чего уж тут не понять, Сергуня. В который раз за последние полтора дня я принялась шмыгать носом.
– Расскажи мне, что произошло. И куда ты дела орудие убийства?
– Унесла с собой.
– Лихая девка! – Он посмотрел на меня с плохо скрываемым восхищением. – В реку, что ли, выбросила?
– Ну да.
– Это правильно. Я бы и сам выбросил. Нет орудия убийства – нет состава преступления.
– Ты думаешь?
– Я, конечно, утрирую. Но без главной улики им придется туго. Покажешь место?
– Покажу.
– Умница. Ты его ножом, да?
– Да. Ножом.
– А чем он тебе насолил, покойник-то?
– Это связано с его женой. – Пора выводить Сергуню на магистральный путь.
Синенко приоткрыл рот, несколько секунд молча разглядывал меня, а потом хлопнул себя по лбу.
– Черт! Ну конечно! Теперь я понял, почему в «Европе» мне показалось, что я где-то тебя видел… Ты похожа на его жену, точно! Ты специально все подстроила? Эту встречу, я имею в виду?
– Да, – сказала я чистую правду.
– То-то он так ополоумел, когда увидел тебя! Я же помню. Чуть в осадок не выпал… Подожди, у меня где-то были ее фотографии.
Он вскочил и бросился к стеллажам. Я затаила дыхание. Если у Сергуни есть досье на Аллу Кодрину, мой приход сюда можно считать единственно верным шагом.
Синенко достал с одной из верхних полок пухлую папку, раскрыл ее и вытащил пакет с фотографиями. После этого папка сразу отправилась на место, а репортер снова оказался рядом со мной.
– Вот, смотри.
Он извлек фотографии из пакета и протянул их мне.
Это были посмертные снимки жены Киви. В жизни я не видела зрелища ужаснее и потому сразу же ухватилась за спасительный денатурат. Влив в себя порядочное количество жидкости, я наконец-то смогла отнестись к фотографиям спокойно.
Скорее всего Сергуня позаимствовал снимки у фотографа-оперативника. Алла Кодрина не просто пала жертвой несчастного случая или трагических обстоятельств.
Она была убита.
Об этом красноречиво свидетельствовала зияющая рана на затылке. Алла Кодрина лежала лицом вниз, в луже собственной крови.
Сергуня заглянул мне через плечо и ловко выхватил из рук фотографию.
– Не та. Лица здесь не видно. Подожди…
Переворошив всю стопку, он извлек две – не такие кровожадные, как предыдущая. Теперь Алла была перевернута на спину и казалась спящей. Даже черные пятна вокруг головы выглядели не очень удачным продолжением ее волос. Карие глаза Кодриной были широко открыты, а брови – удивленно приподняты. В уголках рта застыла улыбка. Эта улыбка что-то живо напомнила мне… Какую-то ситуацию, какое-то совершенно определенное движение… Но мысли по этому поводу я решила заткнуть куда подальше. Во всяком случае, на время.
