Зявкин и Николаев согласились с доводами командарма Первой Конной. Было понятно, что организация, возглавляемая такой крупной фигурой, как князь Ухтомский, должна иметь налаженные связи с заграницей. Ликвидировать ее можно было только после того, как будут установлены все ее связи. Вместе с тем времени оставалось мало. Из Москвы пришло шифрованное сообщение о том, что по сведениям, полученным из Софии, ростовское подполье должно приступить к активным действиям с середины июля.
Ближайшим путем к центру организации Борис считал поручика Милашевского. Нужно было найти к нему ключ, либо заручиться его дружбой, либо вступить в борьбу.
Еще на обратном пути из станицы Борис заметил, что есаул Филатов не собирается забывать промаха Милашевского с “проверкой”. Он постоянно напоминал ему об этом, пока окончательно не вывел поручика из равновесия. Вспылив, Милашевский сказал есаулу:
– Не знаю, во всяком случае, вам еще предстоит объяснить полковнику Беленкову, почему это чекисты приказали отправить вас из Екатеринодара в Ростов.
– С вашего разрешения, есаул, – сказал Борис, – я бы взял на себя обязанность объяснить все обстоятельства вашего побега господину полковнику… чтобы… – Борис сделал паузу, – никому не повадно было пачкать своими подозрениями честных людей.
Удар был нанесен, враг нажит. Борис увидел, как удовлетворенно улыбнулся Филатов.
Дня через два после возвращения из станицы вечером к Борису пришла Анна Семеновна Галкика. Она была одета наряднее обычного и заметно чем‑то взволнована.
– Простите, Борис Александрович, что я так, без приглашения, – была здесь рядом по своим коммерческим делам, – сказала она. – Вы знаете, я теперь скучаю без вас.
Борис удивленно поднял брови.
– Да, да, не удивляйтесь, – продолжала Галкина, – ‑вы так много сделали для меня в трудную минуту. Вообще мне нравятся люди смелые и решительные, Иван рассказывал мне, как вы там, в станице…
– Пустяки, – прервал ее Бахарев.
Галкина наговорила ему еще кучу комплиментов. Борис молчал, раздумывая: что ей надо. – 1
– Боже мой, – спохватилась вдруг Галкина, – а ведь уже поздно. Я надеюсь, Борис Александрович, вы проводите меня?
– Сочту за счастье, – Борис учтиво поклонился. – Сию минуту, я отдам некоторые распоряжения.
Борис вышел в переднюю и, постучав в комнату Веры, сказал:
– Вера Никифоровна, я вернусь поздно, не запирайте парадную дверь изнутри.
– Куда же вы на ночь глядя? – ответила Вера.
– Я провожу Анну Семеновну.
Когда он вернулся в комнату, Галкина стояла у самых дверей, покрывая голову черным кружевным платком.
Не забудь потемнее накидку,
Кружева на головку накинь, –
шутливо пропел Борис.
На улице Галкина кокетливо взяла его под руку. Было уже почти совсем темно.
– А вы как ребенок, – заметила Анна Семеновна, – обо всем докладываете прислуге.
– Ну, Вера Никифоровна не совсем прислуга, почти родственница, – ответил Борис.
– Да, да, я, я понимаю, – многозначительно ответила Галкина, – а сколько ей лет?
Едва они отошли от дома, как Галкину, несмотря на теплый июньский вечер, стала колотить мелкая дрожь.
– Что это с вами? – Борис прикоснулся к ее руке. – Вы не больны?
– Холодно, – голос Галкиной дрогнул.
Они свернули в переулок, впереди возле тротуара стоял одинокий извозчик. Борис, не выразив никакого удивления по поводу того, что в глухом переулке вдруг появился извозчик, вообще‑то редкость в Ростове того времени, сказал:
– Может быть, подъедем?
– Нет, нет.
Они миновали пролетку. Впереди на улице показались двое. Сзади Борис услышал приглушенный шум, но не оглянулся. Тотчас же со спины его цепко схватило несколько рук.
– В чем дело? – успел только выкрикнуть он. Вырвавшись, молча побежала вперед Галкина, стуча каблуками. Кто‑то с профессиональной сноровкой сунул Борису кляп, его взяли за руки и за ноги, пронесли несколько шагов и бросили в пролетку.
– Скорей, черт вас побери, – крикнул кто‑то снаружи, – трогай!
Пролетка тронулась, крыша ее была опущена, Бориса крепко держали два человека, он не сопротивлялся…
Оставшись одна, Вера выждала, пока на улице стихли шаги, накинула платок и перебежала улицу. На невысоком крыльце дверь ей открыли без стука.
– Куда это Борис пошел? – спросил встретивший ее в дверях Петя Ясенков. – Что случилось?
– Это Галкина его попросила проводить. Что‑то странно.
Из комнаты вышли еще двое.
– Что будем делать? – Ясенков почесал в затылке. – Как бы они не завели его куда. Ну‑ка, Орлов, давай сопроводи. В случае чего отбейте. Ясно?
– Погоди, Петр, может быть, и нечего горячку пороть, – сказала Вера.
– Да мы ничего, сперва посмотрим, – ответил Орлов.
Через минуту две дюжие фигуры вышли из ворот дома. Они прошли по улице, свернули в переулок – навстречу им ехала извозчичья пролетка с опущенным верхом. Был ли кто внутри, они не видели. Впереди по переулку быстро уходили два или три человека.
Когда Орлов и его спутник догнали их, то увидели, что это Галкина в сопровождении двух мужчин. Перейдя на другую сторону, Орлов остановился.
– Вот что, – сказал он своему напарнику, – ты дуй в ЧК, тут дело нечисто, а я пойду за ними.
13. Долг платежом красен
Николай Орлов работал в ЧК восьмой месяц и потому считался уже опытным сотрудником. Несмотря на то. что на улице в тот час было очень мало прохожих, он сумел проводить Галкину и ее спутников до бывшей квартиры Бахарева. Анна Семеновна одна зашла в дом, а двое мужчин постояли па перекрестке, попрощались и… разошлись в разные стороны. Пока Орлов решал, за кем из них пойти, оба они как в воду канули.
– Ты хоть там по улице не метался? – спросил его Миронов, когда Орлов доложил о результатах. – Ну ладно. Пойдешь завтра на базар к Косте, может быть, он знает.
– Ну, теперь держись, ребята, – сказал Зявкин, – теперь самое главное начинается. Это – ясное дело – они его взяли к себе, иначе зачем бы здесь была мадам Галкина?
– Интересно бы знать, насколько они доверяют ему? – задумчиво сказал Николаев. – Словам они не верят. Впрочем, в его активе кое‑что есть.
– Надо бы ему помочь, – Зявкин покрутил ручку телефона и поднял трубку. – Миронова ко мне пришлите, пожалуйста. Если не возражаешь, Николай Николаевич, – продолжал он, – я дам ход комбинации с Поповым.
Открыв утром дверь, Вера увидела перед собой есаула Филатова.
– Борис Александрович дома? – осведомился он.
– Позавчера пошли провожать барышню, велели дверь не запирать, и вот до сих пор нет. Не знаю, что и думать. Время такое… Спаси нас господи, – сказала Вера и приложила платок к глазам.
Но Филатов был изумлен, кажется, искренне.
– Барышня была здесь одна? – спросил есаул. – Позавчера?… Вы не волнуйтесь, любезная, я постараюсь выяснить…
После его ухода Вера немедленно отправилась на рынок.
Позже между есаулом и Анечкой Галкиной разыгралась бурная сцена.
– Это близко к предательству, – говорил Филатов, крупными шагами меряя маленькую комнатку. – Ты ходишь к нему, я не знаю, конечно, зачем, не хочу знать! Но при твоей помощи его заманивают в ловушку, это уже касается дела, ты не имела права скрывать!
Галкина в углу тихо плакала.
– Он меня убьет, – сказала она сквозь слезы.
– Кто?
– Новохатко.
Есаул ничего не ответил. Он чувствовал себя скверно. Его озадачило, почему Новохатко, обычно доверявший ему и даже побаивавшийся его, на этот раз ничего не сказал о Бахареве. Филатов чувствовал, что его судьба связана теперь с судьбой корнета. Так или иначе он должен держать теперь его сторону.
– Черт знает что! – сказал есаул. – Так не поступают порядочные женщины.
Он ушел, громко хлопнув дверью.
На улице его охватила злоба и жестокая тоска. Собственно говоря, в ту секунду, когда захлопнулась дверь, он понял, что идти ему некуда. В штабе на него смотрят с подозрением. Филатов был уверен, что всему виной эта сволочь поручик Милашевский.
