Так в тяжелых думах шли дни, пока «Панагия Дука» медленно продвигалась к цели.

На эскадре полным ходом шла подготовка к штурму. Штаб Ушакова разрабатывал подробную диспозицию. На кораблях шли последние парусные и артиллерийские учения, снаряжались бомбы и картечи. На Кефалонии, Св. Мавре, в окрестных деревнях Корфу закупался уксус. Трофейные ядра и бомбы разбирались по калибрам пушек. К огорчению артиллеристов эскадры, многие из трофейных ядер и бомб не подходили по калибру к русским пушкам, зато капитаны кораблей, получившие трофейные медные пушки, были довольны: зарядов для них хватало с избытком.

На учебных стрельбах неожиданно выяснилось, что французский порох оказался почти в полтора раза слабее русского, и тогда стало понятно, почему при стрельбе из крепости пушки, равные по калибру русским, не доставали до кораблей, тогда как корабельная артиллерия успешно поражала цели в крепости. И еще одно стало ясно из рекогносцировочных проходов кораблей мимо крепостных батарей: при стрельбе ядрами, бомбами и книпелями русские канониры тратили на заряжание корабельной пушки примерно одну минуту, тогда как французы — две — две с половиной. Что касается турок, то у них на подготовку выстрела тратилось до пяти минут.

Все это полностью занимало внимание Ушакова, и поэтому доклад Захара, прибывшего в самый разгар подготовки, об интригах английских союзников и обстановке в Италии и на балканском берегу не вызвал у адмирала ожидаемого интереса:

— Потом, потом, — отмахнулся он от Захара, — после штурма поговорим подробно. Сейчас штурм, и только штурм. Отправляйся лучше на остров, свяжись со своими друзьями и начинай подготовку отрядов из горожан. Дай им трофейные ружья, попытайся убедить, что штурм будет успешным. Пусть наберутся куражу и атакуют вместе с турками и нашими батарейцами форт Авраам на севере острова. И ты вот что имей в виду. Греки очень боятся турок Али-паши. Обещай им, если они подкрепят нас своими солдатами, мы турок в город и крепость не пустим, а сразу — на суда и домой. Если же нам штурм не удастся, то будет задержка и турецких солдат привезем больше и, естественно, неприятностей от них прибавится.

— Это мне ясно, Федор Федорович, но будет ли поддержка и какая с моря?

— Северный форт будем брать только с суши. Там берег не позволяет кораблям подойти близко. А вот с юга там будут и корабли участвовать. Свяжись с капитанами «Макария», «Ирины», «Святого Духа» и «Святой Троицы». Они вместе с южной батареей у монастыря святого Пантелеймона атакуют форт Сальвадор на юге. Времени у тебя несколько дней. Как только ветер с норда или норд-веста будет, так мы и начнем. Рассчитывай на 17–18 февраля. Отправляйся, не медли.

Захару осталось только откозырять. Он вспомнил Ушакова в деле у Калиакрии. Тогда он так же горел предстоящим сражением, но восемь лет назад перед ними был только турецкий флот, на решение оставались считанные часы, а сейчас — мощная крепость, ненадежные союзники и 650 орудий в укрепленных батареях у противника. Конечно же, неаполитанские дела отошли в сторону, было не до них, но то, что Ушаков совсем не стал его слушать, Захара удивило.

Захар подумал, что он хорошо сделал, написав обстоятельный доклад еще во время плавания. Теперь, приложив к докладу дневник, который он подробно вел, не пропуская ни одного дня, и солидную пачку неаполитанских и французских газет и запечатав получившийся объемистый пакет своей личной печатью, Захар успокоился: результаты его экспедиции не пропадут, что бы с ним самим ни случилось.

Он нашел Балабина и передал ему солидных размеров сверток.

— Вот, храни и передай Федор Федоровичу, как только кончится штурм. Надеюсь, что собранные мною сведения будут здесь в надежном месте.

— А сейчас ты куда? Ведь только-только якорь бросил, — удивился Балабин.

— На берег, искать своих знакомых.

— Разве адмирал не сказал, что в твое отсутствие все дела на берегу с жителями вел Метакса? Ты бы с ним связался, он многое узнал и сделал.

— Странно, мне Федор Федорович ничего об этом не сказал. А где Егор сейчас?

— Он на батарее у деревни. Там французы постоянно атакуют. Раз они ее даже захватили. Мы ее с горожанами обороняли… Тогда многих наших ребят потеряли, даже в плен восемнадцать человек попало, правда, мы их сразу выменяли на французов. Горожане тогда разбежались, как только французы в атаку пошли. Наши одни и отбивались, пока заряды были, а потом — в штыки… Только сила солому ломит.

— Да, огорошил ты меня. А как дела с Али-пашой? Наладились?

— Вот и поговори с Метаксой. Он к Али-паше два раза ездил и его к адмиралу на совет привозил. Разодеты он и его сын были по-царски, а свита вся — ну, прямо нищие. Голодные, оборванные — одним словом, разбойники. Здесь их накормили, так потом бачков медных не досчитались. Союзники как раз у северной батареи лагерем стоят. Уже все разграбили, что было в деревне. Греки ждут не дождутся, когда крепость возьмем и этих вояк домой отвезем.

— Спасибо тебе, Петр Иванович; Хоть что-то узнал, а то сразу как в омут головой.

И Захар отправился на бригантину, которая за последние месяцы стала для него родным домом. Манопуло поворчал по обыкновению, но и он уже привык к своим пассажирам и с трудом представлял возможность разлуки. К вечеру Захар был на батарее у деревни.

На батарее тоже шла подготовка к штурму. Еще неделю назад, когда прибыли квартирьеры Али-паши и начали разбивать лагерь, все поняли: решительная атака близка. Засуетились унтер-офицеры, солдаты оживились — всем надоело мокнуть под дождем и копать размокшую глину: они стали осматривать и оттачивать штыки, боцманы раздавали патроны, сухари, пыжовники, укреплялись перекрытия пороховых погребов. С прибывших из деревень подвод сгружались бочонки с уксусом, необходимым для охлаждения пушек при стрельбе. У причала, ожидая ночи, стояли укрытые берегом шлюпки с бочонками пороха и корзинами с начиненными бомбами и картечами. В тылу батареи несколько греков сбивали мостики и лестницы для перехода через канавы и окопы на подступах к форту.

Метаксу Захар нашел в крайнем доме. С ним в комнате находились несколько греков, оживленно что-то обсуждавших.

Захар понял, что Метакса уговаривал греков организовать отряд и принять участие в штурме, а те, не веря в его благоприятный исход, ссылались на отсутствие оружия, командиров. Наконец Метакса, исчерпав все доводы, умолк.

Захар внимательно вглядывался в лица греков, но, кроме своего старого знакомого, никого из них не знал.

— Конечно, — нарушил молчание Захар, — сидеть дома и ждать, когда русские солдаты вместе с турками и солдатами Али-паши возьмут крепость, безопаснее. Но подумали ли вы о том, что, если атака на крепость сорвется из-за недостачи войск, адмирал вынужден будет просить у турок подмоги, а время будет идти, и вы думаете, что солдаты Али-паши будут смирно сидеть и ждать, когда эта подмога придет?

— Нет, мы так не думаем, — смущенно ответил знакомый Захара, — турки смирно сидеть не будут, это уж точно. Но что мы можем сделать, у нас нет оружия, нет командиров. Мы готовы помочь нашим освободителям, вот только пусть и господа дворяне помогут. Среди них и командиры и отставные офицеры есть, да и оружие найдется.

Метакса благодарно посмотрел на Захара и не стал вмешиваться.

— Что касается оружия, то с этим делом трудностей не будет. У нас много трофейных ружей, всем хватит. А относительно командиров — они есть и среди рыбаков и среди горожан. Твой брат, — обратился Захар к знакомому рыбаку, — он же отставной лейтенант. Неужели забыл военную науку? Он и не стар. Я видел, как он бочонки с уксусом сейчас сгружал, за троих ворочает. А вам, господа, хочу вот что сказать. Французов мы рано или поздно прогоним, но что будет с вами, когда мы уйдем, а здесь турки останутся. Об этом надо думать.