И вот сейчас, пройдя путаницу островов и проливов Додеканезского архипелага{75}, Ушаков с большим нетерпением ожидал известий от капитан-лейтенанта Шостака. Хотя в крепости, и вообще на острове, не могло быть больше сотни французских войск, а у Шостака, помимо корабельных экипажей, было еще 300 русских гренадеров и 300 турецких солдат, все же крепость есть крепость. Ушаков мысленно представлял расположение малой и главной крепостей на острове, их вооружение, прикидывал возможность обстрела крепости с кораблей.
Размышления прервал флаг-офицер Головачев:
— Ваше превосходительство, от адмирала Кадыр-бея сигналят, что все отставшие корабли подошли и он просит разрешения двигаться дальше согласно ордеру.
— Ну, что же, раз подошли, передай «добро», да и всей эскадре. Курс на Цериго.
Долгожданное известие о взятии острова Цериго пришло на следующий день.
Шостак и десант не подвели! Командир посыльного судна вручил командующему рапорт, а на словах передал подробности славного дела:
— Ваше превосходительство, и наши и турки воевали отменно. Рано утром 28 сентября фрегат капитан-лейтенанта Шостака и фрегат капитан-лейтенанта Белле подошли к малой крепости в заливе Святого Николая. Иван Андреевич Шостак предложил коменданту спустить флаг и сдаться на договор без кровопролития. Но куда там! Французы отказались и даже пару раз выпалили из пушек, однако без вреда для наших. Тогда Генрих Генрихович Белле несколькими залпами сначала с правого, а потом с левого борта сбил их батарею, и французы, побросав пушки, позабыв о своем флаге, пустились наутек. Восемь человек наши поймали, турки из десанта семь человек взяли, а остальные убежали в крепость Капсалу. Она на горе в центре острова, сильная крепость, не то что та — в заливе!
— Так что же, Капсалу еще не взяли? — с тревогой спросил Ушаков.
— Взяли, ваше превосходительство, взяли! На третий день и взяли.
— Ну, молодцы, ну, мастера! — оборотясь к стоявшим сзади него капитану «Св. Павла» и офицерам своего штаба, сказал Ушаков. — Крепость-то Капсалу я помню. Она на самой скале стоит, гора крутая, стены из дикого камня сложены еще генуэзцами. Она очень высоко стоит. С моря по ней стрелять только мортирами можно, а где они у Шостака? Но вот взяли, молодцы! Как же все-таки Шостак исхитрился по Капсале стрелять?
— А он и не стрелял. Там над крепостью одна горка высится. Вот на нее наши солдатики где на руках, где на себе через овраги да сплошные острые каменья втащили десять пушек, а с ними и турки Фатих-бея в азарт вошли и тоже батарею под небольшим прикрытием поставили. А как начали палить по крепости, тут и десант высадился. Ну, французы увидали, что дело их конченное, что мы лестницы штурмовые доставили и фашины припасли и что от наших батарей им спасения не будет, так часу в двенадцатом 1 октября они флаг-то и спустили!
— Сколько наших и турецких солдат потеряли?
— Так я же говорю, ни одного убитого у нас, только нескольких поранило, да и то не сильно.
— А что за трофеи взяли и сколько гарнизону всего у французов было?
— В первой малой крепости с одним унтер-офицером было тридцать шесть рядовых, из коих двое убиты и пятнадцать взяты в плен. В Капсале вместе с комендантом и доктором было офицеров шесть, унтер-офицеров и рядовых — шестьдесят девять. Убитыми они потеряли семь человек. Все остальные сдались.
— А сколько раненых у французов?
— Вот сколько раненых, не знаю. Если и есть, то все на ногах стояли, когда сдавались. На носилках, не упомню, чтобы были. Вот здесь, ваше превосходительство, в пакете этом, два флага с крепостей французских. Извольте посмотреть, какие они авантажные! Поболе наших раза в два будут, а сдали их, почитай, без сражения.
— Ну, удружил, — Ушаков обнял и расцеловал посыльного. — Сейчас пойдем отобедаем. Прикажи, — обернулся он к флаг-офицеру Головачеву, — «Панагии» в кильватере следовать. Да, забыл спросить, сколько пушек взяли?
— В малой крепости одиннадцать, а в Капсале — двадцать. Зарядов к ним много. А сколько — не считано еще.
— Вот так, господа офицеры, надо нам и остальные острова брать! Чтобы нашим служителям домой живыми вернуться! Петр Иванович, — Ушаков обернулся к адъютанту, — заготовь рапорт за моей подписью Кадыр-бею о славном деле на Цериго. Похвали Фатих-бея и с французским флагом отвези рапорт ему на «Капитанию». А сейчас, господа, прошу отобедать. Адмиральский час{76} давно настал.
В двух кильватерных колоннах русская и турецкая эскадры, возглавляемые линейными кораблями «Св. Павел» и «Капитания», не заходя в Цериго, на всех парусах шли к следующим островам Архипелага. Там и крепости были посильней, и гарнизоны покрупнее.
Весть о решительной победе над французами на Цериго п о том, что его жителям предоставляется самостоятельность под русским и турецким покровительством, уже облетела острова и бывшие венецианские города на балканском побережье. Эта весть подтвердила заверения прокламаций Ушакова и его писем к островным старшинам, привезенных Вековым, вдохнула надежду на скорое освобождение от гнета французов, побудила население создавать и вооружать отряды самообороны, активно подниматься на борьбу.
К островам Занте и Кефалония 12 и 14 октября 1798 года направились два отряда русских и турецких кораблей. Первым вновь командовал Иван Андреевич Шостак, а вторым — Иван Степанович Поскочин. Они должны были крепости и батареи на островах отобрать у французов на договор или силою оружия. Если там найдутся французские суда, взять их военной добычей, равно и на берегу все, что найдется французам принадлежащее. Суда в гаванях, под каким бы флагом они ни находились, надлежало тщательно осмотреть, документы освидетельствовать и всех, кто будет подозрителен, арестовывать и содержать до подхода эскадры.
Разведке лейтенанта Тизепгаузена не удалось узнать, какие орудия в крепости на острове Занте и насколько будет сильным их огонь. Поэтому Ушаков подробно наставлял Шостака, специально оговорив в ордере, как ему следует вести дело. Свой ордер Ушаков закончил словами, весьма обидевшими самого молодого из его капитанов: «…Чем поспешнее дело, тем неприятелю страшнее, и он, не имея времени осмотреться, придет в замешательство».
В сердцах Шостак, прочитав это наставление, воскликнул:
— Уж совсем меня за мальчишку полагает. Не знаю будто, что и как делать. И когда уж успокоится!
Не имея возможности самому быть всюду, где действует его флот, Ушаков наставлял своих помощников поступать так, как поступал бы он сам. Болел душой за каждый корабль, за каждого служителя, требовал добиваться победы малой кровью, умением, сноровкой. Не всегда наставления тешили самолюбие подчиненных, но дело от этого только выигрывало.
18 октября подобный ордер Ушаков отдал капитану 1-го ранга Сенявину. Ему надлежало со своим кораблем «Св. Петр», фрегатом «Навархия», турецкими линейным кораблем, фрегатом и транспортами с батальоном десанта русских гренадер и турецких солдат овладеть крепостью и островом Св. Мавра.
Сам Ушаков с оставшимися кораблями крейсировал в видимости того острова, который намечалось штурмовать. Он правильно рассчитал, что появление на горизонте крупной эскадры должно было показывать французским гарнизонам всю бессмысленность их сопротивления, а жителей вдохновить на решительные действия совместно с союзными десантами.
Овладение островом Занте с расположенной на нем крепостью, как и предполагал Ушаков, особого труда не составило. 13 октября при подходе отряда Шостака с десантом русских гренадер и турецких солдат иод командованием лейтенанта Метаксы — переводчика Ушакова при Кадыр-бее — жители острова выделили делегации от всех сословий, которые приплыли на лодках к фрегату и заявили капитан-лейтенанту Шостаку, что русские корабли для них — это корабли надежды, надежды на избавление от ига французов и защиты от турок. Жители острова в своих молитвах давно уже призывают на помощь русских братьев. Все сословия острова, все жители от малого до старого почтительно просят принять их в русское подданство. Все они окажут полное содействие русским и турецким войскам, только бы получить независимость.
