– Улов‑то поближе покажи.

Тёмка повернулся, гордо поднял кузов к лицу вопрошавшего и вдруг заметил, что корзинка Феликса валяется на земле, грибы из неё высыпались на дорогу, а самого Кирпича два здоровых мужика уминают на заднее сидение автомобиля. Он ещё ничего не успел толком сообразить, как чьи‑то крепкие руки плотно подхватили его и запихнули в другую машину.

– Не бузи, пацан. Ты арестован, – донёсся до него стальной голос, и Артём сразу затих.

«Эмки» развернулись и погнали в сторону Москвы. На обочине поселковой дороги остались сиротливо лежать две опрокинутые корзины, вокруг которых всё было усыпано белыми и подосиновиками.

Другие грибы в этот урожайный день ребята оставили в лесу.

* * *

Комендант госдачи «Зубалово» Василий Даранов зашёл в хозблок и направился к токарному станку, за которым Ваня Микоян мастерил шахматы. Юный столяр‑краснодеревщик, с головой погружённый в работу, ловко орудовал инструментом. Острое лезвие резца, ведомое уверенной и уже довольно опытной рукой, то врезалось в зажатую в станке и быстро вращавшуюся деревянную заготовку, то плавно выходило из неё. Прямо на глазах у капитана госбезопасности из куска дерева рождалась шахматная фигура. В помещении стоял шум, и попахивало горелым. Ванины чёрные волосы и футболку обильно усыпали размельчённые до состояния пыли опилки. Понаблюдав за процессом, Даранов слегка тронул парня за плечо. Ваня вздрогнул от неожиданности, отдёрнув стамеску от почти уже готовой фигуры. Обернувшись и увидев коменданта, он не спеша выключил станок и снял защитные очки. Когда шум стих – спросил:

– Что произошло, Василий?

– Не переживай, ничего не случилось. Просто ты нужен

– ?…

– Товарищ приехал и задаёт вопросы. По технике. А я не знаю, что отвечать. Ты у нас специалист… Вот я и пришёл за помощью.

– Спрашивайте. Что могу – расскажу, но только я вряд ли знаю больше электрика Коли.

– Знаешь, Ваня… точно знаешь. Пойдем в комендатуру, а то товарища неудобно сюда тащить – здесь пыль, и оглохнуть можно.

– Пошли.

Отключив питание станка и кое‑как отряхнув опилки, Ваня направился вслед за чекистом. В кабинете Даранов отрекомендовал ему своего знакомого – сотрудника центрального аппарата НКГБ, Николая Александровича.

– Садись, Ваня, – комендант указал ему на свободное место. – Побеседуйте пока, а я займусь кое‑какими делами.

Плотно закрыв за собой дверь, Даранов оставил слегка удивлённого сына Микояна наедине с улыбающимся молодым мужчиной, одетым в двубортный светло‑серый летний костюм и белые парусиновые туфли с коричневыми дерматиновыми носами.

Покинув кабинет, комендант быстро зашёл в дежурку и приказал сержанту, несшему вахту:

– Срочно, по внутреннему, позвони на дачу и позови к телефону Серго. Когда тот возьмёт трубку, скажи, что Ваня попросил его как можно быстрее подойти в столярку.

Отдав приказ, Даранов вышел на двор и неторопливо направился к хозблоку. С Серёжей они столкнулись у его дверей.

– Привет, Серый. – Мягко встретил капитан младшего сына хозяина охраняемого им объекта.

– Здравствуйте, Василий. Что‑нибудь стряслось?

– Да ничего серьёзного. Просто тебе надо помочь Ване, а он у меня в кабинете.

– Вы что, «козла» забиваете?

– Хм… Ну, почти.

– Так бы и сказали.

Как и его брат, бесхитростный мальчишка последовал в комендатуру, где увидел незнакомого мужчину и растерянного Вано.

– Познакомься, Серго. Это мой коллега – Николай Александрович.

Мальчишка вежливо поздоровался и представился. В ответ то же самое сделал гость и предложил ему занять свободный стул. Когда «Голод в Абиссинии» уселся, московский чекист, как бы продолжая прерванный разговор, сказал:

– …В общем, ребята, вам надо на десять минут подъехать со мной в наркомат, чтобы провести опознание пистолета. Без этой процедуры мы не можем закрыть уголовное дело об убийстве Уманской.

– Раз надо, значит надо, – ответил за двоих старший брат. – Давай, Серёга, предупредим маму, быстро переоденемся и… через десять минут уже будем тут.

Последние слова предназначались московскому чекисту. Сказав их, Ваня посмотрел на того, ожидая одобрительного кивка.

– Ребята, времени на сборы нет! Проблема опознания возникла в последнюю минуту. Знаете, как бывает – попался крючкотвор‑прокурор, и очевидные вопросы требует документально подтвердить, поэтому меня так срочно и отрядили за вами. Поверьте, на площади Дзержинского вы больше трёх минут не задержитесь, а потом этой же лошадью мы вас мухой сюда домчим.

– Ваня… Сергей, – поддержал гостя комендант, с которым ребята за многие годы совместной жизни успели сдружиться. – Давайте, дуйте на всех парусах – скорее вернётесь.

– Ну, если надо – поехали, – согласился обязательный Вано и поднялся.

Вслед за ним встали остальные и направились к дверям здания, выходившим за пределы дачи. Рядом с палисадником братья увидели немного запылённую «эмку». Николай Александрович сел возле водителя, а ребятам жестом указал забраться в салон. Микоянчики без промедления расположились на заднем сидении. Взревел двигатель, и машина рванулась к Москве.

Они стремительно приближались к городу. Московские улицы, свободные от праздной публики, сиротливо пустовали. Через полчаса «эмка» выскочила к площади Дзержинского и затормозила у центральных ворот НКГБ. Массивный глухой стальной створ тотчас распахнулся, и машина исчезла в чреве здания. Заехав во внутренний двор Лубянского комплекса, она остановилась у неприметного подъезда. Николай Александрович неспешно покинул салон, велев братьям обождать, и исчез за местами облупившейся двустворчатой дверью. Вскоре оттуда вышел капитан внутренних войск и строгим голосом приказал ребятам следовать за ним. Мальчишки послушно выполнили команду. Зайдя внутрь, они оказались в длинном пустынном коридоре, застеленном затёртой ковровой дорожкой. В самом его начале была настежь открыта дверь, за которой находилась просторная комната.

– Направо, – скомандовал оперативник и, когда ребята повиновались, уже более миролюбиво продолжил: – Серго, ты жди здесь, а мы с Вано пойдём выполнять установленную процедуру. Её каждому из вас проходить порознь.

Оставшись один, Серёжа осмотрелся. Рядом с окном, метрах в полутора от подоконника, стоял казённый стол с задвинутым в него стулом. С другой стороны стола находились две привинченные к полу стальные табуретки. Большая часть пространства вдоль стены справа от окна занимала пошарпанная, длинная деревянная скамья с массивными подлокотниками. На ней мальчишка и устроился дожидаться свой очереди.

Прошло минут двадцать. Он уже успел пересчитать всех мух, с жужжанием осаждавших окно, и занялся изучением сетки трещин на противоположной стене. Вдруг из коридора послышались шаги, и на пороге показался незнакомый мужчина.

– Серго Микоян?

– Да.

– Пойдём.

Серёжа с видимым облегчением вскочил со скамьи и потянулся к выходу. Чекист пропустил его вперед.

– Следуй прямо по коридору. Нам до самого конца.

Метров через двадцать коридор закончился дверью с табличкой: «Приём арестованных».

* * *

Зажатый между двумя бугаями, Феликс всё равно видел в окно остающиеся позади берёзы и сосны. Он машинально отмечал знакомые повороты дороги и исхоженные десятки раз лесные опушки. Автомобили свернули с Успенского шоссе на Рублёвку. Произведя сложный арест, чекисты расслабились и начали развязно смаковать прелести новой машинистки оперативного отдела, налегая в описаниях на «две разваленные пухлые булки» в той части её туловища, что располагалась ниже спины. Потом они обсуждали недавний, первый в военное время, товарищеский матч по футболу между «Динамо» и ЦДКА, где поочерёдно блистали Константин Бесков и Алексей Гринин. Феликс их не слышал. Он был сдавлен этими злыми людьми и скован от ужаса. Слова – «ты арестован» – всё ещё не доходили до его сознания.

Теперь они ехали по Доргомиловке. Кирпич безотчётно улавливал привычные дома, мелькавшие на пути в неизвестность. Вот они миновали «Метрополь» и потянулись на подъём к зданию НКГБ, незыблемым утёсом нависшим над площадью Дзержинского. Когда машина обогнула этот дом и замерла у ворот со стороны Большой Лубянской, Феликс пришёл в себя – прямо над ним на солнце блестели четыре окна, приходившиеся на кабинет Петра Ивановича. Внутри у мальчишки всё оборвалось от вспыхнувшей надежды.