Прошло пять дней. Кончились рождественские праздники, наступил конец года. Жена всё ещё лежала в больнице, и у Аримуры, кроме служебных дел, было много домашних забот, прежде всего покупки к Новому году.

Против воли в тот вечер ноги сами привели его в бар. Видно, он понял внезапно, как долго болеет жена – ему самому приходится делать новогодние покупки и во всех магазинах слушать эту грустную пластинку Джильберта, – и его охватила жалость к самому себе. Предпраздничные улицы были полны народа. Все с покупками – бегут, торопятся. Кое‑где в витринах ещё красовались рождественские подарки.

– Какими судьбами! – воскликнула мадам таким тоном, точно хотела сказать: «Зачем вы ходите в бары?» Она помогла ему освободиться от свёртков. На некоторых обёрточная бумага отсырела и полопалась. – Запасаетесь провизией на Новый год?

– Приходится. У меня жена в больнице.

Засветло в баре пустынно. Публика обычно собирается поближе к вечеру, после банкетов – догуливать.

Аримура огляделся по сторонам: без посетителей, без девушек бар походил на макет для павильонных киносъёмок.

Мадам принесла виски, сыр и села рядом с Аримурой. Было похоже, что она не клиента обслуживает, а, как добрая жена, заботливо ухаживает за пришедшим с работы усталым мужем.

– И давно ваша супруга болеет?

– Почти полгода.

– Тогда… – начала было хозяйка и тут же смолкла.

Аримура отпил виски, закусил сыром. Ну вот, дожил до седых волос, а не умеешь обращаться с женщинами, как другие мужчины. Он чувствовал себя мальчишкой, попавшим во «взрослую» компанию.

Помолчали.

– А вы со мной не выпьете? – спросил он наконец.

– Спасибо. Пожалуй, выпью, – она велела бою принести бутылку «энесси». – Выпьем за наше знакомство.

Разговор не вязался. Минут через сорок Аримура поднялся из‑за стола. Вряд ли среди клиентов бара найдётся ещё один такой недотёпа, усмехнулся он про себя.

Падал мелкий снежок. Узкую мостовую Ниси‑гинза запрудили машины. Мадам, вышедшая вместе с ним, проводить, взглянула на него в упор и сказала:

– Послезавтра последнее воскресенье в этом году. Не поведёте ли вы меня куда‑нибудь? С обеда я буду свободна.

4

Аримура не понимал, зачем он понадобился женщине из бара. Что это – сервис, чтобы сделать его постоянным клиентом? Глупости, женщине с Гинзы достаточно беглого взгляда, чтобы оценить платёжеспособность какого‑то управляющего отделом фирмы.

Может быть, она пошутила?

Нет, не похоже, лицо у неё было серьёзное.

У него никогда ещё не было романа: удивительно, как быстро он согласился встретиться с этой женщиной из бара. Но в душе он радовался – впервые в жизни ему представился случай завести интрижку.

«Бол‑ван!» – сказал он себе.

Соитиро играл с собакой в саду. «Подумай, в твоём‑то возрасте! В сорок лет! Ты что, забыл: у тебя же семья!»

– Па! – донёсся из сада голос сына. – Как ты думаешь, мою шкатулку уже починили?

В магазине в самом деле обещали на воскресенье.

– Па, пойдём за ней? Ты меня возьмёшь с собой?

Аримура смутился. Он всегда брал сына с собой, особенно теперь, во время болезни жены. Тем более в воскресенье – единственный свободный день.

– Ты когда ещё обещал сводить меня на плоскую крышу, в этот большой магазин.

– Сегодня не могу, Соитиро, – он чувствовал себя предателем, – у меня после обеда дела…

Мальчик обиженно надул губки. У Аримуры дрогнуло сердце, но мужчина в нём одержал верх над отцом.

После обеда он собрался уходить. Сын проводил его до крыльца. Аримура чувствовал себя неловко.

– Папочка! Не забудь про шкатулку!

– Не бойся, не забуду.

Дул сильный ветер. Аримура сунул руки в карманы и зашагал по мягкому снегу. Вышел из переулка. Свернул за угол на улицу, кликнул такси – и тут же куда‑то провалились и сын, и больная жена. Все его мысли вертелись вокруг женщины, с которой ему предстояло провести целый день.

По дороге в кафе на Хибия Аримура заехал в магазин и взял из починки шкатулку.

Женщина ждала, сидя за чашкой кофе. Она была, как обычно, в кимоно неярких тонов, но с довольно ярким оби. Аримура заволновался, как юноша. Пришла! Всё‑таки пришла! Его самолюбие торжествовало.

– Куда вы меня поведёте?

Аримура решительно не знал, куда в таких случаях водят женщин. И вдруг он вспомнил о выставке керамики – он прочёл о ней в утренней газете – и предложил пойти туда.

Почти все представленные на выставке экспонаты относились к эпохе Камакура. Аримура ликовал в душе: вот когда пригодились читанные им на досуге книги по искусству – теперь он со знанием дела растолковывал своей спутнице значение всех этих глиняных горшков и мисок. Указывая на вазу «сэто» или «этидзэн», украшенную внизу зелёным орнаментом и покрытую жёлтым лаком, Аримура покосился на свою даму – не скучно ли ей? Не считает ли она его пентюхом, который вместо свидания притащил её зачем‑то на выставку?

Но женщина слушала его с интересом.

В музее они пробыли более часа.

Солнце уже висело над горизонтом. В парке Уэно на фоне медленно тускнеющего неба серебрились кроны деревьев. Издалека доносились крики – шла игра в бейсбол.

– А теперь куда вы меня поведёте? – женщина рассмеялась: у неё было отличное настроение.

– Извините, но я в затруднении… – сказал Аримура. Теперь он уже знал, что её зовут Сумико Тадзаки. – Мне никогда не приходилось развлекать женщин.

– А вы любите буддийскую кухню?

– Понятия не имею.

– Я знаю ресторан с отличной буддийской кухней – это очень вкусно. Правда, ужинать рановато… Но мы можем просто посидеть, поболтать.

На её губах блуждала едва заметная улыбка.

Аримура был уязвлён: женщина подсказывала мужчине, куда её лучше всего повести. Впрочем, это только подтверждает её расположение к нему – стала бы она иначе звать его в ресторан.

– А вам не будет… скучно?

– Не понимаю.

– Я имею в виду – со мной…

– Если бы мне было скучно… я бы вас… никуда не звала…

Кому не лестно услышать такое? Аримура не выдержал и расплылся в улыбке. Однако он всё ещё не мог взять в толк, чем он очаровал эту женщину, как ей не жаль убивать с ним время.

Ресторан стоял на спуске из Уэно и Угуисудани. Как только они вошли, навстречу им по мокрой дорожке выбежала девушка‑служанка, очевидно, знавшая Сумико.

– Здравствуйте! Добро пожаловать! Давно у нас не были! – сказала она и, украдкой бросив взгляд на Аримура, поклонилась.

Кабинет оказался прямо против пруда. Тусклые лучи зимнего солнца проникали в глубь воды, где застыло несколько рыб с тёмными спинами.

– Однако какие чудесные места вы знаете.

– Ещё бы не знать! Я выросла в этом квартале бедноты.

– Вот как?!

Аримура расположился у газового камина и закурил.

Что всё это значит? Зачем она его пригласила? Но раз уж они здесь, ему хочется обладать этой женщиной. Однако смелости явно не хватало. И, словно желая побороть свою нерешительность, Аримура спросил:

– Зачем вы меня позвали?

– Разве вам это неприятно?

– Нет, нет, что вы! Наоборот! Я очень рад. Но, откровенно говоря, не совсем понимаю…

Сумико не ответила. Она взяла со стола бутылку, принесённую девушкой, и налила в стаканы пиво. Потом, протянув руки к огню, сказала:

– Странно. Обычно я не встречаюсь с клиентами. Правда, иногда поневоле приходится – как‑никак, я хозяйка бара… но я этого не люблю…

– А с вами… когда вы пришли… помните, позавчера… с пакетиками, свёртками… у вас был такой грустный вид… Мне почему‑то захотелось с вами встретиться.

– Но почему?..

– Сама не понимаю… совпадение… В тот день мне тоже взгрустнулось… Кончается год… Женское сердце чувствительно… Спасибо, что пришли…

Она подняла на Аримуру глаза, в них стояли слёзы. То ли от пылающего камина, то ли от пива щёки её чуть порозовели.

«Действуй же, действуй! Малейшее промедление – и всё пропало!..»

Аримура залпом выпил пиво и нерешительно положил руку на руки женщины. Сумико пристально взглянула на него, но рук не отняла. Сердце его сжалось от радости: «Со мной… хозяйка первоклассного бара Гинзы!»