…Но танец кончился, и Лия зашла в туалет, на двери которого было маленькое изображение женщины в огромной шляпе, каких уже давно никто не носит. Табличка новая, а шляпа старая… Нелепо! – подумала Лия мельком. В туалете она долго изучала себя перед зеркалом, как будто одно это магическим образом приближает к совершенству. Она поправила волосы, одернула платье. Но когда Лия вышла и, уверенная в своей неотразимости, улыбаясь, зашагала к стойке бара, где оставался Андрей, ей в ответ улыбнулся только бармен. Лия заказала себе коктейль. Андрея не было. Она хотела справиться о нём у бармена, но того окликнул подошедший официант, и она передумала. Лия ещё постояла у стойки, надеясь, что Андрей сейчас вернётся, но его нигде не было видно, и она, раздосадованная, возвратилась за столик.

За столиком обсуждали кого-то из бывших сокурсников, но Лия слушала в пол-уха. Время от времени она ещё озиралась, но, так и не заметив бывшего мореплавателя, решила, что он уплыл прямо у неё из-под носа. А ведь они даже телефонами не обменялись! «Ну что ж… значит не судьба…» «Да ведь вы знакомы-то были каких-то полчаса! Было бы из-за чего расстраиваться! «– тут же оборвала она сама себя.

Но Лиино самолюбие было уязвлено, и хотя её пьяные друзья ничего не заметили, со стороны было забавно смотреть, с какой преувеличенной веселостью она нырнула обратно в разговор за столиком. Она залихватски откидывала волосы, падающие на лицо, и отчаянно жестикулируя, явно соревновалась в остроумии с крупным курчавым парнем, сидящим напротив, так что вся компания то притихала, то разражалась взрывами хохота. Лия словно бы на время превратилась в бесшабашного моряка из рассказа Андрея, оставалось только сменить голубое платье на рваную тельняшку…

Лия предложила заказать шампанское, а потом пойти танцевать. Но когда она мельком оглянулась на приближающегося официанта с серебряным ведерком на подносе, за его спиной она увидела Андрея и «волнистую» брюнетку в вызывающе-красном платье и туфлях на каблуке такой высоты, что эти туфли можно было бы использовать вместо стремянки, если нужно поменять лампочку под потолком… (Волнистой брюнетка была не только потому, что яркостью расцветки походила на попугая, – её локоны вились волнами, и она время от времени бросала на окружающих мужчин волнительно-томные взгляды). Парочка, о чем-то оживленно беседуя, спускались по лестнице со второго этажа кафе. Как только разлили шампанское, Лия схватила свой бокал, встала, и, не забывая думать о том, как она выглядит с той стороны, где по её версии должен сейчас находиться Андрей, сказала тост. Она предложила выпить за то, чтобы чувство вкуса, которое в высшей степени развито у всех присутствующих, никогда им не изменяло…

Не успела Лия допить свой бокал, как Андрей вернулся к их столику. Он сел рядом с Лией на принесенный с собою стул. Его тут же стали расспрашивать, что там творится на втором этаже.

– Что же ты не привел сексапильную брюнетку в красном? – спросил кто-то пьяным голосом, – Может быть, она бы станцевала для нас на столе?

Все пьяно засмеялись и Андрей, воспользовавшись паузой, наклонился в Лие.

– Моя старая знакомая… Это она меня сюда пригласила. Не хочешь ещё потанцевать?

И Лия, позабыв, как еще минуту назад была обижена на Андрея, согласилась.

По идее, когда ты очень-очень устал и хочешь спать, но вместо этого тебе приходится целую ночь танцевать, пить, разговаривать и смеяться, а потом гулять по предрассветному городу, по идее после всего этого ты должен чувствовать себя как бурлак после спуска на воду целого флота. Но когда на рассвете Лия вернулась домой, она, словно в своем недавнешнем сне, легко парила над землей. Она даже решила, что совсем не будет спать (ведь не хочется, так зачем запихивать? ), а лучше немного поработает. Лия открыла шторы, чтобы слабый утренний свет, процеженный облаками, свободно лился в комнату, и тут заметила на подоконнике недочитанный номер «Архитектуры и дизайна». «Дочитаю, пожалуй. Работа не волк…» – и Лия прилегла с журналом на диван. Она начала читать, но глаза механически скользили по тексту, а в голове, как лампочки в темной комнате, вспыхивали события сегодняшней ночи. Вот они с Андреем идут по улице и она, поглядывая на него сбоку, в сером сумраке замечает сосредоточенную, упрямую серьезность на его лице. Он шутит и Лия смеется, но на вытянутое лицо Андрея с прямым, правильным носом, даже тень её улыбки и то не падает. Он похож на бетонную статую советского солдата, собирающегося идти бить немца, только бетонные статуи не имеют чувства юмора. «Настоящий железный человек… – думает Лия, – но какой же невозможно милый и хорошенький!» Ей приходит в голову, что иметь такого у своих ног, влюбленным, потерявшим голову – это, должно быть, всё равно, что редкую и хитрую рыбу поймать, которую десять лет перед тем выслеживал… Потом лиины мысли вышли из-под контроля, словно влились в свободную широкую реку, и она заснула…

Кажется, она клюнула. Я, в сущности, ничего особенного не предпринимал, просто представил себе, что я профессиональный соблазнитель, этакий Казанова двадцать первого века. Чтобы он делал на моём месте? Я даже не волновался, потому что играл чужую роль. Чужую роль запороть не жалко. Вам нужно море? Оно есть у меня. Я читал детские советские книжки про мальчиков, строящих шхуны, могу пересказать вкратце. Тут главное не увлечься, не вернуться в себя и не начать рассказывать что-нибудь хоть сколько-нибудь сложное и серьезное. Чем каравелла отличается от бригантины ей безразлично. Важно не спугнуть. Но даже если бы вдруг птичка от меня упорхнула – так время терпит, а у нас в запасе еще как минимум пара бравых парней – Сосиска и Генерал. Но я знал, что история со шхуной – то, что надо. Что она ей понравится. Плюс танцы, запах тела, алкоголь. Внутреннее животное должно было среагировать, должно было проснуться и заинтересоваться. Мы танцевали, а потом она оставила меня у стойки бара. И я подумал, что Казанове не пристало стоять и преданно дожидаться женщину. Казанова не теряет времени даром, он свободен и непредсказуем. И я, уже вжившийся в свою роль и даже почувствовавший некоторый азарт охоты, ушел с Ю.. Это тоже сработало – вызвало у Лии приступ ревности. Стало очевидным, что она, ее внутреннее животное, попалось на крючок.

В один момент мне даже стало жаль, что я не настоящий Казанова и охочусь не за тем, за чем охотятся такого рода мужчины. Я провожал ее, и мы целовались возле ее подъезда. Но мне нужно держать ее на крючке какое-то время, поэтому я решил на этот раз уйти. Так она привяжется крепче.

Меня поражает Ю.. Смотришь на нее со стороны, в этих ее вызывающе сексуальных нарядах, и поражаешься – кукла, пустышка! Хотя и не в платьях дело, а во взглядах, в осанке – кажется, она кроме мужчин и самой себя вообще ничем больше в этой жизни не интересуется. Трудно поверить, что эта женщина может быть совсем другой, что она тонкий, оригинальный человек, интересующийся политикой, социальной психологией, чуткий к человеческим болям и проблемам. И уж тем более не заподозришь, что она участвует в деятельности революционной организации.

Я часто думаю о том, как люди жили задолго до моего рождения. Они были наивнее, прямолинейнее и бесхитростнее, капиталистический, империалистический характер еще не победил тогда полностью. Еще правили ценности предыдущей эпохи – индивидуальность, благородство, героизм, простота. Это было запечатлено и в самом их быту: шорохи патефонной музыки, стиральная доска, газовая плита, бумажные письма в белых конвертах… Всё такое простое, такое прозрачное. Люди понимали, как устроены окружающие их предметы, следовательно, и мир, и человеческая жизнь казались им несложными, легко изучаемыми, с ясно определенным, познаваемым смыслом. Разве можно ждать подвоха от стиральной доски или от алюминиевого чайника? Простые, добрые, безопасные вещи. То ли дело ноутбук. Пытаясь понять, что у него внутри, трудно поверить, что жизнь такая бесхитростная, как показывают в старых фильмах. Мир оказался сложным, но средний человек не в состоянии разобраться в этой сложности. Да она и не нужна ему, он не хочет о ней думать. Он вообще не хочет думать. И когда его позиции и представления о мире такие шаткие, когда вокруг него непонятный, неустойчивый мир сложных предметов, его чувство тревожности так велико, что он только и ждет сильное плечо, кого-то, на кого можно переложить ответственность за свою жизнь, им еще проще манипулировать.