Что касается до самой императрицы, то ее судьба и личность нам уже насколько известны. На престол вступила она 32-летней женщиной после нескольких лет тяжелой жизни. Характер ее сформировался окончательно, вкусы и взгляды определились. По своему образованию и характеру Елизавета не могла стать во главе государства активным его правителем. Неподготовленность к делам заставляла ее управлять с помощью доверенных лиц. Современники иногда обвиняли Елизавету в чудовищной лени и беспечности в самых серьезных делах. Позднейшие исследователи не всегда верят этому обвинению: медленность, с которой императрица осуществляла свои решения, они объясняют не беспечностью и ленью, а той осторожностью и сдержанностью, с какой Елизавета отыскивала наилучший исход при разноречивых советах и всевозможных влияниях; когда же ее решение созревало, императрица не ленилась ее осуществить и тотчас же скрепляла бумагу неизменной подписью – «Елисавет». Во всяком случае в государственных делах императрица, давая общий тон правительству, не вмешивалась деятельно в частности управления и предоставляла их своим сотрудникам. В частном быту Елизавета была чисто русским человеком, любила повеселиться, хорошо покушать и распустила придворных настолько, что хроника ее дворца была не беднее анекдотами, интригами и сплетнями, чем предыдущее время, несмотря на большую крутость Елизаветы, способной сильно вспыхнуть и строго взыскать.

Вполне понятно, что ближайшими сотрудниками Елизаветы и главными государственными деятелями стали в большинстве случаев те люди, которые окружали Елизавету до вступления на престол и в трудное для нее время, при Анне, служили ей верную службу. Нужно, впрочем, отдать справедливость Елизавете в том, что, устраняя немцев, она не гнала тех русских, которые играли видную роль при немецком господстве. Так, рядом со старыми слугами Елизаветы – Разумовскими, Воронцовыми, Шуваловыми – стали удел и люди старого правительства – Бестужев-Рюмин, Черкасский и Трубецкой. В рядах дипломатов даже остались немцы: Кейзерлинг – посланник в Вене и Варшаве, Корф – в Копенгагене, Гросс – в Гааге.

Изо всех деятелей самым близким к императрице был Алексей Григорьевич Разумовский, о котором предание говорит, что он был негласно обвенчан с Елизаветой. Бедный малороссийский казачонок, он пас деревенское стадо и имел прекрасный голос. Благодаря последнему обстоятельству он попал в придворные певчие и был взят ко дворцу цесаревны Елизаветы. Привязанность Елизаветы к Разумовскому была очень крепка: она продолжалась до ее смерти, и Разумовский неизменно оставался одним из самых влиятельных людей в России. Он стал кавалером всех русских орденов и генерал-фельдмаршалом и был возведен в графы Римской империи. Он был очень властен, даже жил во дворце, но, отличаясь честным, благодушным и ленивым характером, мало влиял на государственное управление, постоянно уклоняясь от правительственных дел, делал много добра в Малороссии и России и по своим вкусам и привычкам оставался больше простым малороссом, чем русским вельможей. В истории русского двора он – замечательная личность, в истории государства – вовсе незаметный деятель.

Высокое положение Алексея Разумовского подняло и его брата Кирилла: 15-ти лет от роду, в 1743 г., Кирилл был «инкогнито» отправлен за границу учиться под присмотром адъюнкта Академии наук Г. Н. Теплова и получил там чисто аристократическое воспитание; 16-ти лет он был уже графом Римской империи, 18-ти – президентом Академии наук, 22-х – генерал-фельдмаршалом и гетманом Малороссии. Для него в 1750 г. и было восстановлено гетманство, не существовавшее с 1734 г. Характером этот баловень счастья пошел в старшего брата, и если более брата заметен был в государственной деятельности, то благодаря лишь своему образованию. Он был человеком честным и порядочным, но пассивным и, занимая высокие должности, к влиянию не стремился.

Гораздо более Разумовского влиял надела Петр Иванович Шувалов, сперва камер-юнкер Елизаветы, затем сенатор, конференц-министр, генерал-фельдцехмейстер (т. е. начальник артиллерии) и управитель многих иных ведомств. Занимая массу должностей, П. Шувалов был в то же время крупным промышленником и откупщиком. И в сфере управления, и в хозяйственных делах он проявил большие способности и в то же время сильное стремление к наживе и крайнее честолюбие. Властолюбивый интриган и нечестный стяжатель затмевали в нем государственного деятеля. Своим государственным влиянием он пользовался для личных целей. Он выхлопотал себе вредную для русской промышленности монополию на рыбный промысел в Белом и Каспийском морях; захватил на откуп Гороблагодатские железные заводы и массу иных откупных статей; являясь крупнейшим промышленником и торговцем в государстве, добился важной отмены внутренних таможенных пошлин для личных выгод. При дворе он крепко держался благодаря влиянию жены (Мавры Егоровны, рожд. Шепелевой, ближайшей фрейлины Елизаветы), а отчасти и по собственному уму и ловкости. Лицемерный и умевший примениться ко всяким обстоятельствам, он являлся страшным для всех человеком и по своему влиянию, и по своей мстительности. Один только Алексей Разумовский, говорят, безбоязненно и безнаказанно бивал его иногда батожьем под веселую руку на охоте. Вообще П. И. Шувалов был человек без принципов, без морали и представлял собой темное лицо царствования Елизаветы. Он был настолько ненавидим народом, что петербургская толпа на его похоронах не удержалась от враждебной демонстрации.

Совершенную противоположность ему представлял Ив. Ив. Шувалов, заметная личность в истории русской образованности. Его всегда видели с книгой в руках, он учился для знаний, потому что любил их; наука выработала в нем определенное нравственное мировоззрение и сделала одним из первых пионеров просвещения в России. Он поддерживал русскую науку, как мог (вспомним его переписку с Ломоносовым), основал первый в России Московский университет и при нем две гимназии. Будучи камергером и большим любимцем Елизаветы, И. И. Шувалов не стремился, однако, к государственной и политической деятельности и оставался меценатом и куратором Московского университета; на нем не лежит ни одного пятна – напротив, это была личность замечательно привлекательная, представитель гуманности и образованности, лучший продукт петровских культурных преобразований и украшение елизаветинской эпохи. Третий Шувалов – Александр Иванович, хотя и очень быстро сделал свою карьеру, но не проявил ни особенного ума, ни особых способностей. Он был начальником Тайной канцелярии, которая при Елизавете почти бездействовала, почему был незаметен и ее начальник.

Внешней политикой при Елизавете управляли три государственных канцлера: князь Алексей Михайлович Черкасский, граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин и граф Михаил Илларионович Воронцов. Первый был совершенно неспособный и недалекий человек, сделавший свою карьеру той ролью, какую случайно сыграл при восстановлении самодержавия Анны. О его личности и неспособности ходили анекдоты: он был очень нерешителен, самую простую бумагу, требовавшую подписи, прочитывал по нескольку раз, брал перо, чтобы ее подписать, и оставлял его, и в конце концов бумага не получала подписи, ибо кн. Черкасский ее боялся. Значение его было ничтожно и в делах, и при дворе. Он умер в начале царствования Елизаветы (1742 г.), так что о нем мало приходится упоминать в обзоре ее царствования.

Внешнюю политику Елизаветы определил своим направлением преемник Черкасского – А. П. Бестужев-Рюмин, стоявший во главе русской дипломатии с 1742 по 1757 г. Это был человек времени Петра Великого, бесспорно умный и способный, по тому времени удивительно образованный и, что называется, на все руки. По натуре он был великий практик, что же касается моральной его физиономии, то она не совсем ясна, и о ней есть несколько мнений. Некоторые полагают, что он был очень честен. Несмотря на то, что он по службе принимал подарки, подкупить его было невозможно. Когда Фридрих II задумал дать ему подарок (узнав, что Бестужев берет таковые от Австрии), то убедился, что прусскими деньгами нельзя ни задобрить, ни купить Бестужева. Он был несомненно истинным патриотом и ни за что не поддался бы в сторону Пруссии, которую считал опасным соседом. Еще в 1708 г. он был отправлен Петром учиться за границу и приобрел там солидное разностороннее образование: был химиком, медиком и дипломатом. С 1712 г. он был на дипломатической службе при разных дворах, жил в Германии, Англии, Дании, Голландии и хорошо ознакомился с положением политических дел в Европе. Он сознательно относился к политической системе Петра Великого и в то же время усвоил основной принцип всех держав той эпохи – стремление к политическому равновесию. Его дипломатической программой и стала, с одной стороны, охрана системы Петра Великого, с другой – заботы о поддержании равновесия. Служебная карьера ему долго не удавалась. После Петра он был в немилости, и только приверженность к Бирону выдвинула его, как мы видели, в 1740 г. на должность кабинет-министра. Он снова, однако, пал при свержении Бирона и выдвинулся вполне только при Елизавете.