Когда западная Русь узнала о деле своих епископов, она не пристала к нему и готова была оружием противиться введению унии. На Варшавском сейме русские вельможи потребовали свержения епископов за самовольную унию. В западнорусской церкви произошел, таким образом, открытый раскол, который думали потушить церковным собором в Бресте осенью 1596 г.; здесь этот раскол был только оформлен: православные лишили епископов-униатов их сана, униаты же наложили проклятие на духовенство, верное православию. Уния так и не состоялась.
Но папство имело право считать и считало унию состоявшейся, потому что имело в своих руках грамоту на унию от лица всей западнорусской иерархии. На эту точку зрения стало и польское правительство: оно рассматривало теперь православных как еретиков, ослушников своей иерархии, а также и польского правительства.
Полноправная литовско-русская религия обратилась в «презренную хлопскую схизму» (ибо исповедовалась по преимуществу низшими классами) и подлежала преследованию, которое тотчас же и началось. Православные не имели священников, богослужение совершалось в полях, ибо в городах было запрещено, детей возили крестить за 100 верст, в иных местах церкви отдавались на откуп евреям, которые облагали богослужение в них и требы произвольными поборами. Униат епископ Полоцкий Иосафат Кунцевич выбрасывал из могил православных на съедение собакам. Но и при таких условиях православные держались и отстояли за собой Киево-Печерскую лавру и митрополичью кафедру в Киеве, духовную академию (трудами Петра Могилы); добиваясь некоторых постановлений, благоприятных для православия, на сеймах, заводили школы и благотворительные учреждения. Все это были легальные способы борьбы с польско-католическим гнетом. Но были и нелегальные – восстания, в которых главная роль принадлежала казачеству.
II. Казачество на окраинах Литовско-Польского государства формировалось довольно давно. С появлением Крымской Орды на степных границах литовско-польских стали появляться вольные общины казаков, как бы пограничная милиция для борьбы с татарами. Казаки не только отбивали татарские набеги на Литву и Польшу, но и сами нападали на Крым и Турцию. Они считались подданными Литвы и Польши, но не повиновались своему государству. Их борьба с татарами вообще была полезна для государства, но их разбои на Черном море вели к крупным неприятностям для Польши со стороны Турции и Крыма. И то и другое обстоятельство заставляли польское правительство в XVI в. серьезно думать о том, чтобы забрать казаков под надзор и контроль государства. Польские власти старались образовать из казаков свои правительственные отряды и с их помощью понемногу водворить порядок на степной окраине. В то же время они поощряли шляхетскую колонизацию Украины, благодаря которой свободное население Украины – «казаки» – обращались в «хлопов» или крепостных крестьян, и на Украине водворялся обычный для Польши общественный порядок. Благодаря мероприятиям королей XVI в., у казаков, поверстанных на службу, развилось к концу XVI столетия известное самоуправление: они выбирали гетмана, войсковую старшину (судья, писарь, полковники и др.) и разделялись на полки (округи), но в полках было лишь определенное число (600) полноправных казаков, называемых реестровыми, т. е. занесенными в списки (реестры). Остальное население Поднепровья считалось как бы простыми крестьянами. В 1590 г. против него были приняты особые стеснительные меры с целью обуздать его своеволие; нереестровых казаков включили в хлопство и начали вместе с землями отдавать польской шляхте, селившейся в казачьей Украине. А между тем от этого самого хлопства, от усилившегося гнета Польши и панов крестьянство спасалось именно на Днепре, выходя из Польши и Литвы.
Особенности польского строя водворились в Украине после Люблинской унии в 1569 г., когда она стала польской областью. Но в то же время эти особенности стали торжествовать и во всем Литовском государстве, а в самой Польше аристократический дворянский порядок обозначался все более и более резкими чертами. Эти обстоятельства вызывали усиленное выселение недовольных людей из середины государства в южную степь, а польское правительство усиленно старалось завладеть этой степью. Таким образом, Украина переставала быть убежищем недовольных как раз тогда, когда число их возросло, и это вызвало крупные общественные беспорядки. Нереестровые казаки от панских рук уходили все южнее, ближе к татарам, и образовали за порогами Днепра своеобразный оплот казачества – Сечь Запорожскую. Там окрепла казаческая традиция, продолжалась борьба с магометанским миром, туда стремились все недовольные государственными порядками в Польше и Украине. Когда же Польша задумала наложить руку на Запорожье, поднялся ряд известных казачьих восстаний. Под предводительством своих гетманов (Косинский, Лобода, Наливайко, Тарас, Павлюк, Остраница) казаки бросались на Польшу, действуя во имя религиозной и гражданской независимости русской народности. Эти восстания не удавались, и поляки разоряли даже Сечь, забирали крепче и крепче Украину, больше и больше давили народ. После усмирения возмущения обыкновенно усиливался прилив польского элемента – панов и ксендзов – в Украину, и казачество обращалось в холопов этих пришельцев. Такой порядок, конечно, не мог удовлетворить жителей Украины, общая беда теснее связывала казаков с хлопами; восстания принимали характер не исключительно казачьих, а земских, и поддерживались крестьянами всей западной Руси.
К половине XVII в. недовольство не только за порогами, но и во всей Украине возросло до крайней степени. Когда в 1648 г. с помощью крымских татар войсковой писарь Богдан Хмельницкий поднял новое восстание казачества, на его сторону стала вся Украина – и казачья, и крестьянская. Поднялась вся народность за народную свободу и веру. Сказались, словом, результаты религиозного и общественного польского режима. С помощью татар Хмельницкий победил поляков и под Зборовом заставил короля Яна Казимира согласиться на возвращение казачеству его прежних вольностей. Число реестровых казаков было доведено до 40 000. Но это не могло удовлетворить Украину, потому что восстала вся Украина, а улучшилось положение одних казаков, остальные же русские и православные люди должны были снова стать под власть поляков. Поэтому восстание поднялось снова, и во главе опять был Хмельницкий. Союзник казаков, крымский хан, изменил Хмельницкому, и под Белой Церковью был заключен с поляками невыгодный для казачества договор, уменьшивший число казаков на 20 000. Для Хмельницкого было ясно, что этим дело не кончится: но ясно было и то, что у Украины нет сил одной бороться против Польши. Естественнее всего было искать помощи в единоверной Москве.
В 1651 г. Хмельницкий обратился к царю Алексею с просьбой принять «Малороссию под свою руку». В Москве не решились сразу на присоединение этой польской области и, стало быть, на войну с Польшей. Царь Алексей дипломатическим путем заступился за Малороссию, но это не привело ни к чему. Хмельницкий был вынужден снова воевать и снова просил Москву о подданстве. Тогда Земский собор в Москве решил в 1653 г. принять Малороссию, и 8 января 1654 г. Украина присягнула царю Алексею. Число реестровых казаков определено было в 60 000. Малороссии оставлено было ее общественное устройство и самоуправление, гетману – право дипломатических сношений (кроме польских и турецких). Соединенные силы Украины и Москвы нанесли полякам в 1654-1656 гг. ряд сильных поражений, поставивших Польшу на край погибели, тем более что на нее одновременно наступали и шведы. Но Польша была спасена раздором России и Швеции и добилась перемирия с Россией, уступив малорусские и белорусские земли.
Так приобрела Москва русские земли, давно утерянные Русью. Но удержать эти земли было нелегко при тех затруднениях, какие создавались и самой Малороссией, и ее соседями. В Малороссии вся вторая половина XVII в. была временем смуты; в этой прежде неустроенной казачьей Украине в XVI и XVII вв. под влиянием Польско-Литовского государства сложился известный общественный порядок; рядом с казачеством, вольным, записанным в реестры, появляется польское панство, закабалявшее себе казаков, не записанных в реестры; умножается городское население, получавшее особые права из среды самого казачества, выделяется класс более зажиточных и влиятельных людей – «старшина», которая стремится отождествить себя с дворянством. Когда произошло отделение Украины от Польши и исчезло польско-литовское дворянство из Малороссии, новые владетели дворянских земель («старшина») стремятся выделиться из казачества «или в виде шляхты Польской, или в виде дворянства Московского», по выражению С. М. Соловьева. Такое стремление их к преобладанию в стране встречает отпор в остальной массе освободившегося от панства казачества. Между казачеством демократическим и старшиной идет глухая борьба. Города малороссийские заботятся лишь об утверждении Москвой их прав, и там, где их интересы сталкиваются с казачьими, не жалеют последних. Духовенство поступает, как города. В Малороссии все идет врозь и каждая общественная группа добивается у Москвы лучшего обеспечения исключительно своих интересов в ущерб другим. В этой «войне всех против всех» Москве приходилось играть роль примирительницы и умиротворительницы, удовлетворяя одних и возбуждая недовольство других. Медленно справлялась Москва со своей задачей в Малороссии, не имея твердой опоры в стране и утверждая свое влияние лишь на симпатии демократических слоев, тогда как верхние слои населения большей частью тянули к Польше с ее аристократическим складом. Несмотря на постоянные смуты – «измену» малороссиян Москве, Москва крепко держится за Малороссию и все крепче и крепче привязывает ее к себе (особенно левый берег Днепра). Уже и в 1657 г. казачья старшина стала давать себя знать Москве. По смерти Богдана Хмельницкого гетманство было захвачено писарем Иваном Выговским, человеком польских симпатий, представителем казачьей старшины. Но против него встал полтавский полковник Мартын Пушкарь, простое казачество и Запорожье. Началось междоусобие, в котором погиб Пушкарь и восторжествовал Выговский. В 1658 г. Выговский передался Польше и нанес в 1659 г. страшное поражение московским войскам под Конотопом. Но он был свергнут самими казаками, и гетманом стал Юрий Хмельницкий (сын Богдана), который присягнул Москве, но, когда началась вторая война у Москвы с Польшей, передался полякам. Однако левая сторона Днепра осталась верной Москве и избрала в 1662 г. особого гетмана, запорожца Брюховецкого. По Андрусовскому перемирию в 1667 г. между Польшей и Московским государством, левобережная Украина осталась навеки за Москвой. Брюховецкий явился покорным подданным и сам хлопотал об уменьшении малороссийской автономии. Но это вызвало общее недовольство на Украине, которое увлекло самого Брюховецкого в 1668 г. к отпадению от Москвы. Не имея твердой политики, Брюховецкий скоро погиб в смутах, и население левого берега снова потянуло к Москве, не желая польских порядков. Представителем этих демократических симпатий явился гетман Многогрешный, которого старшина успел свергнуть, оклеветав в Москве. Только с 1672 г., с гетманством Ивана Самойловича, наступило внутреннее спокойствие на левом берегу Днепра. Зато явилась внешняя опасность. Правая польская сторона Днепра от Польши передалась Турции. Турецкий султан Магомет IV в 1672 г. предпринял поход для покорения всей Украины, таким образом началась война Москвы с турками, продолжавшаяся до 1681 г.; театром ее был правый берег Днепра, который Москве не удалось приобрести, зато она крепко завладела левым берегом. И в этом заключался уже громадный успех. Присоединение Малороссии было первым важным наступательным шагом Московского государства относительно Польши. До сих пор Москва почти всегда оборонялась и перевес сил был по большей части на стороне Польши; с этого же момента отношения соседок окончательно меняются. Москва, ясно, сильнее Польши и наступает на нее, мстя за прежние обиды и возвращая старинные свои земли. Вместе с тем, еще недавно обессиленная смутой, она теперь с каждым годом вырастает в глазах прочих своих соседей и получает все больший и больший дипломатический вес, несмотря на внутренние свои затруднения. Московские дипломаты, действовавшие в то время, могли быть вполне довольны своей деятельностью.
