Немного о камерах хранения. Они были установлены в советское время и питались пятнадцати копеечными монетами. После замены денег никто их переустраивать не стал, видно знали, что деньги будут часто меняться из-за прогрессирующей инфляции. Старым монетам была уготована участь жетонов. Выгодно это было и тем людям, в чье ведение попали эти автоматы. Старых монет по людям гуляло очень много, а значит, их можно было много и дешево купить, а затем пустить в оборот по пять рублей за штуку. Торговцы тележками использовали эту возможность только для того, чтобы можно было несколько раз в день нырнуть в камеру за тележками. Иначе будешь работать на камеру хранения, поборы и туалет.

В то время Борис ездил больше проводников и начальников поездов. В зону коммерческих интересов, был включен и Ленинград. Во-первых, там продавались выборгские тележки, занимающие второе место по рейтингу и которые очень быстро уходят. Во-вторых, если из Ленинграда приезжаешь ранним утром и сразу можно попасть на торговое время, без ночевки в зале ожидания.

Калинкин не считал свою деятельность незаконной. Коль государство палец о палец не ударило для существования его и семьи, а наоборот обобрало, то платить налоги, это все равно, что дать вдогон денег обокравшему вас вору. Все равно в пользу не пойдет. Кроме того, он нес затраты. Он платил государству и его опричникам, за дороги, за хранение, разные поборы в довольно больших размерах. Ну а то, что они не доходили до государственной казны, так это кому-то надо. Это заботы не Калинкина – а государства. И вообще все, что связано с периодом девяностых годов – это колоссальная финансовая антигосударственная, антинародная афера, равной которой вряд ли можно найти в мировой практике. Все производства, что еще хоть немного шевелились в это время, государством были названы юридическими лицами, которые имитировали плату и заботу о государстве, а их руководство спало и видело их в своей собственности. Вторая категория физические лица, с которых государству нечего взять. По классификации Калинкина была еще третья категория химические лица, которые не висели на шее у государства, не скулили, а выживали сами и вытаскивали свои семьи, не жалея своих сил, при огромном желании государства запустить руку в их карман.

Вот так и летели дни, ночи, месяцы. Заработки получались не сумасшедшие, но сносными, обеспечивающими нормальную жизнь и даже часть денег можно было отложить, конечно, в долларах.

Нагрузка была огромная и вот однажды летом в Ленинграде, в зале ожидания Борис неожиданно потерял сознание. Через несколько минут он очнулся, соседи по залу нашли и дали лекарство. Оклемался. Однако понял, что это первый звонок с того света. Не хватало еще умереть на вокзале, пока разберутся кто, что и как, начнешь разлагаться. А еще круче, не разбираясь вместе с бомжами, в братскую.

Сразу поехал ночевать к родственникам, а они у него были, просто не хотелось беспокоить. Отдохнул сутки и за старое, жить-то надо, а скулить не надо. Стал подумывать, что бы еще предпринять этакое. Многие в это время начали ездить за границу, на работу. Устраивались единицы, но если кому удалось зацепиться, то смысл был почти неправдоподобный. Был у Бориса к этому времени заработан небольшой загашник, а в придачу к ним новая идея, поехать и найти работу. Опять же Наполовину утопия, на второй половине пятого десятка лет.

Опять намечена цель, а значит, за неё надо побороться. Жизнь обрела смысл. Сданы документы на загранпаспорт, который через два, три месяца будет готов. До этого, в перерывах между поездками, еще одна развлекуха, учить немецкий язык. Как и во всем мире учат нас обалдуев, учат, а коэффициент полезного действия, как у паровоза, четыре процента остальное в пар. Начали в школе, потом в техникуме, потом в институте, а в твердом осадке два десятка немецких слов.

Две магнитофонные кассеты с необходимым арсеналом слов и выражений были записаны, началась перегонка с ленты в голову. Работа велась в прямой трансляции и через наушники, стоя, сидя, лежа. Самый опасный вариант, лежа с наушниками, сеанс редко продолжался более пятнадцати минут. Остальное обучение проходило во сне. Неизвестно, где больше эффективность, но через четыре месяца он большую часть записей бубнил синхронно с магнитофоном.

Параллельно шло знакомство с фирмами предлагавшие визы в Германию. Подыскивался вариант двухнедельной визы с наиболее низкой ценой и минимальной заорганизованностью пребывания и возвращения. Тогда часто брали со всех участников поездки, залог за обязательное возвращение группы в полном составе. Был найден вариант недорогой служебной визой на десять дней на четырех человек, с одновременным отъездом в Германию и без всяких других условий. Отъезд намечался на конец февраля. Все подходило, было принято и поездка состоялось в установленный срок.

Это была вторая поездка Бориса в Германию. Первая туристическая, двухнедельная была пятнадцать лет назад. У нее было интересное начало. С руководителем группы у него сразу возникло взаимное расположение и по приезде во Франкфурт, который на Одере, он взял Бориса и еще пару человек в банк, получать обменные деньги по чеку. Сотрудники банка, очень оперативно проверив документы, стали выкладывать на стойку пачки денег. Но в отличие от наших пачек, переклеенных крестом, они были оклеены лентой по одному краю. По нашим понятиям дерни пару штук из любой пачки, а то и из каждой не убудет. Естественно, возник вопрос, пересчитывать деньги в пачке или нет. Борис высказал свое мнение, не надо, неприлично. Пересчитали пачки, получилось тридцать три тысячи марок, уложили их в портфель, и пошли в гостиницу. Зашли в гостиницу и по какой-то причине уселись в холле втроем руководитель, переводчица и Борис. Минуты две поговорили втроем, о программе завтрашнего дня, Бориса окликнули, и он ушел смотреть город. Когда он через два часа он вернулся, его встретил перепуганный и бледный руководитель и сообщил, что забыл портфель с деньгами в холле. Переводчицу он отпустил на ночь домой, и она уехала в Берлин. Языка никто не знает совсем, а посторонним говорить боится уж очень большие деньги. Они с Борисом сходили к администратору и Борис, напрягая все свои извилины, пояснил ситуацию. Вернулись они с портфелем. Деньги были на месте, много. Но сколько? Борис предложил не заниматься пустым пересчетом, а сразу делить на всю группу, а потом станет видно. Разложили. Получилось, не хватает ста марок. Сначала хотели раскидать на всех. Но решили, еще раз пересчитать в кучках и в одной из них было на сотню больше, они слиплись. Так все проблемы благополучно разрешились. Борису тогда очень понравилась Германия, правильная была страна, человеческая.

Вторая поездка существенно отличалась от первой. Первая туристическая, в ней был готов и стол, и дом, и даже программа с переводчицей. Во втором случае была только программа, да и то задуманная только собой, никому неизвестная, никем не одобренная, никем не поддерживаемая. Итак, в кармане паспорт с десятидневной служебной визой и на первый случай шестьсот долларов наличными. Остальное все неизвестность.

В последний день февраля девяносто четвертого года Борис садится в Киеве на поезд Киев – Вроцлав. Трое оказались гонщиками, перегоняли и перепродавали автомобили. Они хоть и не были знакомы, но знали, зачем едут и прекрасно понимали друг друга. Один Борис ехал ни к кому, никуда, неизвестно зачем.

Началось все как обычно, с предложения выпить за знакомство и для более быстрого контакта. Дальше разговор пошел о машинах, ценах, путях оформления и перегонов. Ночью под небольшим хмельком была пересечена польская граница. Вечером они расстались во Вроцлаве, где дальнейшие маршруты разошлись. На вторые сутки дороги Борис приехал в Берлин. На вокзале Лихтенберг в Берлине, Борис смог почувствовать всю отчаянность своего положения, он лишился даже вагона. Он быстро разыскал камеру хранения, но у него были доллары, а надо марки. Оказывается, его выучили не тому слову, которое означает обмен денег. Он понял, что его немецкий далеко не тот, на котором здесь общаются, но не будешь же всех переучивать. Наконец он нашел обменник, поменял сотку на сто пятьдесят марок и избавился в камере хранения от тяжелой дорожной сумки. Надо было решать вопрос с ночевкой. О гостиницах и речи быть не могло, потому что самое малое, по словам гонщиков, это стоило сорок марок в сутки. Они говорили о какой-то ночлежке в гарнизоне Западной группы войск, в местечке Берлина под названием Карлхорст. Пока светло и на улицах люди Борис решил ехать туда.