Это была пожилая женщина интеллигентного вида. Узелок седых волос бил завязан черной лентой, очки в металлической оправе. Широко раскрытые светлые глаза смотрели на незнакомцев настороженно.

– Алиса Евгеньевна? – обратился с улыбкой к ней Остап. – Абанина?

– Да… – тихо промолвила женщина с испугом глядя на него и на молодцеватого Балаганова. «Уж не из ГПУ ли?» – мелькнуло в её голове.

– Мы из газеты… – начал как обычно Бендер.

– И из радиокомитета, – вставил рыжеволосый компаньон.

Услышав это, Алиса Евгеньевна немного успокоилась. Но когда доследовали вопросы, то она всё же весьма скупо и осторожно отвечала. А на вопрос: «Где можно найти бывшую служанку по рамилии Мильх?», Абанину явно охватила дрожь. Но она помедлила и тихо переспросила:

– Мильх? Елену?

– Да-да, Елену Карловну? – ухватился за узнанное имя сестры фотолаборанта Виктора Мильха.

– Так её нет, товарищи. Как мне известно, она вышла замуж за офицера и отбыла с ним из Крыма еще в двадцатом…

– О ней вопросов больше не имею, уважаемая Алиса Евгеньевна.

– А что вам известно о дворцовом фотографе господине Мацкине Михаиле Семеновиче? Мы ищем его не как бывшего крупного фотовладельца, а совершенно по другой причине.

– И вы интересуетесь его фотоальбомом? – приподняла очки и опустила вновь на переносицу женщина.

– И мы, уважаемая товарищ, – вставил официально Балаганов, посмотрев на командора.

Но Бендер, не взглянув на него, быстро спросил:

– А кто еще им и его фотоальбомом интересуется?

– Интересовались им давно. Это когда наши… – испуганно запнулась женщина, чуть не сказав наши, белые отступили, но поправилась и уже смелее повторила: – Наши освободили Крым, то власти опрашивали всех, кто служил здесь раньше.

– А-а, – разочарованно протянул Остап. – И что же они, власти, спрашивали?

– И о фотографе Мацкове… А вы назвали его Мацкиным Михаилом Семеновичем, товарищ…

Бендер не стал её разубеждать в правильности фамилии своего разыскиваемого и промолчал. А она продолжала:

– Спрашивали и о Елене Карловне Мильх. Но в основном, как я поняла, товарищ, они тоже интересовались фотоальбомом этого фотографа.

– Да, снимки из него нам бы очень сейчас пригодились и для газеты, и для репортажа.

– Интересно было бы, знаете, нашим радиослушателям, – поддакнул Балаганов.

– Сожалею, что ничем не могу помочь, товарищи…

– Ну что же, нам остается только поблагодарить вас, товарищ Абанина.

– Благодарствуем… – встал и Балаганов.

И уже выходя из камеры хранения вещей отдыхающих, Бендер спросил:

– Да, а где мы можем увидеть завхоза санатория товарища Денисова Владлена Яковлевича? – Хотя в душе он понимал, что и беседа с ним ему ничего нового не даст, но всё же спросил по своему правилу: «От всех по крупице и ясная картина». Спросив о Денисове, он увидел резкую перемену на лице Абаниной.

Алиса Евгеньевна встала и придушенно переспросила:

– Владлена Яковлевича?

– Да ведь это завхоз ваш?

– Был. Недавно его арестовали, – тихо вымолвила смотрительница камеры хранения вещей отдыхающих и библиотекарша.

– Сожалею, весьма, – покачал головой Бендер. – До свидания.

Когда компаньоны вышли Остап сказал:

– Вот почему она встретила нас так настороженно, Шура.

– Я тоже так понимаю, командор. И ехать сюда не нужно было…

– Как это не нужно было? – остановился Остап перед своим помощником. – А имя сестры фотолаборанта? Елены Карловны Мильх? – пошел к машине Бендер недовольный словами своего ассистента-оппонента.

Рассказав ожидающему их Козлевичу о результате своего посещения бывшей гувернантки владельцев дворца, Бендер сидел и не давал указания своему автоводителю куда ехать.

Все трое молчали. Наконец Остап сказал:

– Поскольку мы на полпути к Алупке, камрады, поехали туда, Адам. Посмотрим на дворец, по парку погуляем…

– И то верно, Остап Ибрагимович, – тронул машину с места старшевозрастной единомышленник.

– А что, и позавтракать там сможем, командор, – улыбнулся Балаганов, бросив взгляд на него.

Остап ничего не ответил, он был в глубоком скучном раздумье, что было в несвойственно его неунывающей натуре. «Где искать этого уже не фотовладельца салонов Мацкина, а его фотоальбом? Таинственный фотоальбом, в котором кроется тайна связанная с кладом графини. Если верить старпому с «Тринакрии»? Одни вопросы и ни одного вразумительного ответа», – вздыхал Бендер, откинувшись на мягкую спинку сидения.

В Алупке погода была не по осеннему летняя. Оставив «майбах» под присмотром уже знакомого им владельца экипажа, компаньоны прошли в парк. Разговаривали мало. Шли навстречу солнцу, ступая по гравийным дорожкам парка. По ветвям деревьев порхали неугомонные синицы. Дрозды разгребали опавшую листву, находя себе корм. Карусельные разбрызгиватели орошали поляны, отчего они были ярко зелены и прохладны.

Беззаботному курортнику приятно в такое утро пройтись по аллеям парка. Помедлить пару минут у пруда, вынуть из кармана нащипанные корки хлеба, оставшиеся от санаторного завтрака, полюбоваться на гордо плывущих лебедей и бросить им корм, спугнув всплеском воды рыбешку с золотистой окраской.

Компаньоны подпали под влияние утра парковой красоты и белоснежных лебедей. На время всем троим показалось, что они курортники и ничем не обременены. Что они уже нашли то, за чем приехали. Что они удачливы, прогуливаются вот сейчас среди изумительной природной красоты и радуются жизнью.

Внезапно дорогу компаньонам преградил человек с фотокамерой типа «фотокор» и просительно обратился к ним:

– Вы не могли бы, товарищи, сфотографировать меня? Я тут все уже навел на то место, где встану. Пожалуйста…

– А что, можно, – согласился Остап, он еще не разу не фотографировал. Но поскольку его мысли всё время крутились возле слов: фотограф, фотолаборант, фотоальбом, его потянуло сейчас сделать снимок просителю.

Незнакомец встал возле платана, а Остап прицелился фотокамерой на него и когда хозяин прокричал: «нажимайте», Бендер надавил на спуск, который тот ему указал до этого. После съемки, незнакомец начал горячо благодарить Бендера, а вставляя новую кассету сказал:

– Попросил ту пару, так им лень было встать со скамейки, – указал он на скамью под развесистой сосной. Там сидели мужчина и женщина. Бендер машинально посмотрел на них и невольно задержал дыхание, как охотничий пес, почуяв дичь. Смотрели туда и его компаньоны. Затем, не сговариваясь, все трое направились к сидящим. Они сидели к компаньонам боком, но когда единомышленники-искатели подошли к скамье, то ошибки не было. Перед ними сидели Екатерина Владимировна и её «Вадым».

– О, какая встреча – радостно воскликнул Бендер.

– Здравствуйте – не менее восторженно выпалил Балаганов.

– Гора с горой, а человек с человеком – провел рукой по усам Козлевич.

Застигнутые врасплох неожиданным явлением своих сухумских благодетелей, Екатерина и Ксенофонтов поднялись и, сделав небольшую паузу, промямлили, как нашкодившие школьники, свои приветствия:

– Здравствуйте…

– Встретились… Вот, здравствуйте, товарищи…

– Вы так неожиданно сошли с поезда? – говорил Остап, внимательно глядя на Ксенофонтова и Екатерину.

– Да, так получилось… – замялась женщина. – Вадим утром вышел из купе… и встретил садящегося в поезд сослуживца… – начала объяснять она.

– Сослуживец садился в поезд на ходу? – сделал большие глаза Бендер.

– Нет, поезд как раз стоял в Ростове… – промямлил Вадим.

– А-а, стоял… – с иронией протянул «газетчик-порученец Асланова».

– Да, стоял, – кивнула Екатерина. – Так этот сослуживец сказал, что мы уже опоздали, дядя умер, и нет уже надобности ехать в Москву… – сочиняла Екатерина. – А надо в Ростов, так как гроб умершего будет перевезен туда и похоронен рядом с его женой, моей тётей… – с горестным видом говорила бывшая горничная графини, а сейчас горничная кают на пароходе Черноморья. – Поэтому мы и поспешили высадиться в Ростове… Вы так крепко спали, – улыбнулась она Бендеру, – что мы не осмелились вас будить. Простите нас за нашу неблагодарность к вам, уважаемый Степан Богданович и вы, уважаемые товарищи, – взглянула она на стоящих рядом со своим руководителем Балаганова и Козлевича.