Наняв водителя-китайца с джипом «Тойота Ленд Крузер», они начали свое путешествие по загадочному Тибету со священного озера Манасаровар, в котором Инна с Алексеем искупались на рассвете – по легенде, в этом озере можно смыть с себя грехи. Алексей, в отличие от Инны, от такого прохладного купания был не в особом восторге. Как альпиниста его больше заинтересовала покрытая вечными снегами пирамидальная вершина, вид на которую открылся с берега священного озера. Эта гора называлась Кайлаш – «обитель богов», вроде Олимпа, и каково же было его удивление, когда в туристическом справочнике Инна вычитала, что никто из людей никогда не поднимался на эту гору, поскольку она считается самой священной горой на Земле. На протяжении веков Кайлаш служит путеводной звездой для пилигримов и паломники обходят ее по кругу – такой обход называется корой. Инна загорелась было совершить такую кору – по описанию, обход Кайлаша занимает неполных четыре дня, причем трек проходит почти на высоте Эльбруса, но Алексей ее энтузиазма не разделял, и они ограничились тем, что сфотографировались на фоне этой красивой горы.
По пути в Пекин они осмотрели достопримечательности Шигадзе – второго по величине города в Тибете, расположенного в живописной зеленой долине. В Шигадзе они побывали в Ташилунпо – самом крупном из действующих монастырей Тибета, где хранится инкрустированная алмазами двадцатишестиметровая позолоченная бронзовая статуя Будды Грядущего – Майтреи. Приехав в Лхасу – «город богов», так переводится с тибетского слово «Лхаса», они поселились в отеле с просторными, красиво обставленными комнатами, и, главное, в их номере была горячая вода. В Шигадзе такая роскошь им была недоступна, там лучший гестхаус предлагал размещение в номерах с тазиком для умывания и удобствами во дворе.
Сейчас же, стоя под упругими струями душа, Инна просто блаженствовала. Она провела с Алексеем в Гималаях почти три месяца, спала с ним в одной палатке, но о сексе в высокогорных условиях нечего было и мечтать. Лишь в отеле Лхасы им удалось впервые за всю экспедицию нормально вымыться. До этого близость у них была всего один раз – в квартире Инны перед самым отлетом в Гималаи. Но тогда после их бурного соития у Алексея и в мыслях не было пускать ее в свое сердце, принадлежавшее погибшей жене и только ей…
Но жизнь продолжалась, даже несмотря на то, что он хотел поставить в ней точку своим, по сути, ритуальным восхождением на самую высокую в мире Голгофу, чем была для него Джомолунгма – «Богиня-мать Земли», как называют Эверест тибетцы. И раз уж он остался жив и Инна хочет связать с ним свою судьбу, как он может ее оттолкнуть? Он никогда не говорил ей, что любит ее, но дал понять, что она ему небезразлична и безусловно желанна. Его завораживал красивый разрез ее ясных голубых глаз, он восхищался ее точеными стройными ножками, ее великолепным телом, и она, уверенная в своей неотразимости, ничуть не стеснялась предстать перед ним обнаженной. Если в первый раз у них был просто секс – Алексей, мало заботясь о том, доставляет ли Инне это удовольствие, безо всяких прелюдий овладел ею прямо в ванной, то сейчас они упоительно занимались любовью, стараясь доставить друг другу как можно большее наслаждение. После этой безумно-страстной ночи они стали по-настоящему близки. И хотя Инна пока так и не услышала от Алексея заветных слов: «Я люблю тебя», ей было достаточно того, с какой нежностью он стал к ней относиться…
Любая сказка рано или поздно заканчивается, и их путешествие по Тибету подошло к концу. Денег у них осталось только на авиабилеты, и, прибыв в Пекин, они сразу поехали в аэропорт. Ближайший рейс в Киев был через три дня, поэтому они решили возвращаться в родной Слобожанск через Москву, регулярным рейсом авиакомпании «Аэрофлот».
Когда они заняли свои места в эконом-классе «Боинга-767», Алексей, заметив, что Инна нервничает, стал развлекать ее анекдотами на авиационную тему, на память, правда, приходили в основном анекдоты в стиле черного юмора, вроде такого:
«Командир экипажа диспетчеру: “У нас горят оба двигателя и сейчас отвалится крыло – что делать?” Диспетчер: “Повторяйте за мной – Отче наш иже еси…”»
– А веселее у тебя в запасе ничего нет? – поинтересовалась Инна.
– Есть. Беседуют в самолете две блондинки – одна говорит другой: что ты все о самолетах, да о самолетах – с поездами тоже аварии бывают. Вот шел как-то поезд, а в него самолет врезался…
– Кхм, – хмыкнула Инна. – Ты что, издеваешься надо мной?
– Нет, – возразил он, – ты же не блондинка. А что касается черного юмора – проверено: он отлично снимает напряжение, особенно в экстремальных ситуациях.
– Может, ты и прав, – согласилась она. «Уважаемые дамы и господа! Командир корабля и экипаж рады приветствовать вас на борту нашего самолета…» – раздался в салоне усиленный микрофоном приятный голос стюардессы.
Прослушав стандартное приветствие и информацию о предстоящем полете, все пассажиры по требованию стюардессы пристегнули ремни, и самолет пошел на взлет. Вскоре ровное гудение двигателей перешло в грозный рев – огромный лайнер вздрогнул и, набирая скорость, понесся по взлетной полосе. Разогнавшись до предела, самолет мягко оторвался от земли и стал уверенно набирать высоту.
Когда табличка «Пристегнуть ремни» погасла, притихший во время взлета народ загалдел и стюардессы начали разносить прохладительные напитки. В салоне постоянно слышался негромкий шум голосов на фоне успокаивающего ровного гула турбин. Удобно устроившиеся в креслах Алексей с Инной безмятежно дремали почти весь полет, пока самолет вдруг сильно не тряхнуло. Мгновенно проснувшись, они посмотрели в иллюминатор – небо за бортом потемнело от надвигающегося на них грозового фронта, в котором, как в кипящем котле, клубились черные облака, пронизанные ломаными линиями огненных молний, освещавших набрякшие тучи изнутри таинственным пульсирующим светом.
Тем временем болтанка усиливалась. В салоне тревожно загорелась табличка «Пристегнуть ремни», работавшие на полных оборотах двигатели надрывно взревели, и нос «боинга» начал задираться вверх.
– Мы что, идем прямо на грозу?! – встревоженно спросила Инна.
– Да нет. Пилоты, видно, решили ее сверху обойти, – успокоил ее Алексей.
Вряд ли бы он был так спокоен, если бы знал, какая неразбериха царила сейчас в кабине пилотов, мат и крики которых беспристрастно фиксировал «черный ящик».
Поняв, что грозовой фронт обойти не удается, командир экипажа запросил у диспетчера разрешение подняться на более высокий эшелон, причем уже в тот момент он сомневался в том, сможет ли подняться на такую высоту: «еще хрен наберем его» – сказал он диспетчеру, тем не менее начал набор высоты при запредельном угле атаки.
Когда командир корабля доложил диспетчеру, что борт занял затребованный эшелон, второй пилот заметил, что самолет снижается.
– Куда снижаемся?! Ставь номинал! – закричал командир.
– Есть номинал, – ответил ему бортинженер, однако турбинам явно не хватало мощности – из-за нехватки кислорода начался «помпаж»[5] двигателей и «боинг» сорвался в плоский штопор, но экипаж пока не замечал, что их самолет падал, как осенний лист, хвостом вниз, вращаясь вокруг своей оси.
В лобовое стекло бил град, и многотонный лайнер болтало, как былинку. При ослепительном блеске молний пилоты видели лишь бушующие в середине грозовой тучи воздушные потоки – огромные, как водопады, они с головокружительной быстротой то низвергались вниз, то устремлялись вверх. Все вокруг словно закипело. Воздушный корабль то подбрасывало на сотни метров вверх, то швыряло вниз.
– Ну ни хрена себе шарашит, – с трудом удерживая штурвал, проворчал командир.
– Мама не горюй… – покачал головой второй пилот.
– Еще и град, в бога душу его мать… – в сердцах выругался командир. – Васек, – обратился он к штурману, – в сторону от этой долбаной грозы можно отойти?
– Нет, – ответил помрачневший штурман.
