Мирон обвел толпу свирепым взглядом. Он вел себя как волк, в жестоком бою одолевший одряхлевшего вожака стаи. Именно как на такого волка заводские пацаны на него и смотрели.

Права на стаю мог заявить волк только из своих, но неспроста же Мирон объявил Промышленный район своей территорией. Он когда-то держал здесь масть, и не он чужой, а эта молодая поросль, которую привел за собой Свищ. А пацаны не хотят быть чужими, а раз так, то выбор у них невелик – или убить Мирона, или признать его своим. А убить законного вора нельзя – такой вот замкнутый круг. По этому кругу их мысли сейчас и бегали, чем он, Мирон, и пользовался. Он прошел суровую школу выживания и знал человеческую натуру с изнанки. Но это вовсе не значило, что его вариант беспроигрышный. Он мог ошибиться, и тогда все…

– Если кто-то против, говорите сейчас, – глядя, как опускаются стволы, сказал Мирон.

В его голосе не было ликования. Ничего особенного ведь не произошло, подумаешь, подмял под себя бригаду и сменил одного бригадира на другого… Пусть братва думает, что вершить судьбы – это привычное для него дело.

– Это сход, потом будет поздно.

Голос у него густой, звучный, обволакивающий, заставляющий повиноваться.

Заводские бандиты ошеломленно молчали, глядя на него. Шок уже прошел, а боль осталась. Как же так, они шли в бой за своего бригадира, а тут вдруг их враг объявляет сход и ставит на район своего назначенца. Но возражений не последовало, потому что в этих событиях просматривалась четкая логика. Мирон же не собирался разгонять «новых» и ставить на район «старых». Он всего лишь объявил эту территорию своей и выставил счет. Свищ отказался отстегивать на воровской общак и поплатился за это своей жизнью. Его место теперь займет Фрукт, и все пойдет как прежде, только вот с воровским смотрящим придется делиться. Но так это не западло, все в рамках законов и понятий. Если вор представляет реальную, а не дутую силу, то почему бы и не платить? А что еще волки могут признавать, как не силу? Золотым тельцом их не подкупишь, они просто-напросто его сожрут, а перед силой – и голову склонят, и часть своей добычи отдадут. Таков закон дикой природы, который не отменить никакими указами и постановлениями.

Танки, боевые машины, бронетранспортеры – грохот моторов, пыль столбом. Шумно и грозно ползет колонна по долинам и по взгорьям – звери разбежались, суслики забились по норам. И только стервятник спокойно парит в небесах. Он смотрит на людей, он ждет, когда они станут для него добычей. Стервятник – предвестник беды, Игорь Дергун это знал, и так ему хотелось пальнуть в небеса из автомата. Но, даже убив крылатого падальщика, беду не отведешь. Раз уж одолевает предчувствие, то надо смотреть по сторонам, выискивая притаившуюся опасность. Засады в Чечне дело привычное, и даже на равнине можно попасть впросак. И будет обидно нарваться на пулю под самый занавес. До Моздока уже недалеко, а там погрузка техники на железнодорожные платформы, и ту-ту, к месту постоянной дислокации. А там уже и заветную печать в военный билет поставят. Отслужил два года – и домой…

Дурное предчувствие не обмануло – под бронетранспортером рвануло. Взрыв мины на миг оторвал машину от земли, стряхивая с брони десант. Оглушенный Дергун полетел в траву на обочине дороги, в падении больно ударился головой о землю. Но это не помешало ему подняться, найти свой автомат и даже приготовиться к обороне. Но стрелять было не в кого. Единственная мина сработала под их машиной, на этом все и закончилось. Игорь поднялся, шагнул к ротному, который почему-то бежал к нему, и небо перед глазами поменялось вдруг местами с землей. Теряя сознание, он успел почувствовать, как на руку капнуло что-то теплое и липкое.

Водка хорошо идет под настроение. Когда на душе груз, она его утяжеляет, в горе подсыпает перцу, а если все хорошо, тогда водка веселит и даже окрыляет. А если еще морфинчику добавить…

А у Мирона все путем. Октябрьский Сабур сам назначил ему стрелку, но не в поле на вилах, а в кабаке за столом переговоров. Сабур сам предложил взнос в общак, а это иначе как победой не назовешь. И все-таки Мирон долго разговаривал с предводителем октябрьской братвы, выискивая в его предложении подвох. Может, Сабур затеял какую-то опасную игру против него? Может, не дар принес, а бомбу замедленного действия?.. Но нет, Сабур просто не хотел проблем и боялся повторить судьбу Свища. Он знал, чего хочет от него Мирон, поэтому сам сделал первый шаг. Все правильно, лучше уступить добровольно, чем согласиться из-под палки…

– В принципе, нам воровская власть нужна, – с важным видом сказал Сабур.

Крепкий он парень, как изнутри, так и снаружи. Такие натуры не гнутся, но ломаются. Значит, он чувствовал в Мироне ту силу, которая могла переломить ему хребет. Что ж, это не могло не радовать…

А за Мироном воры, и своя бригада у него. Оружие, деньги – все это есть. Но главное, он умеет спрашивать – жестко и убойно, как это было со Свищом. Пацаны у Мирона вроде бы ничего, только вот рожами вышли не все. Глянешь, например, на Мурзу, и возникает желание перекреститься. Жабьи глаза, свиной пятак, челюсть мощная, вытянутая, как у лошади. Сурок и Хнырь чуток покраше, но и этих на люди лучше не выводить. Да их в ресторане и нет, на хате они, ждут, когда их на дело дернут. А с Мироном Отвал и Сазон, такие же угрожающего вида качки, как и те, которые маячат за спиной у Сабура. Смотрятся они внушительно, только тупые, как на подбор. Зато костюмчики на них сидят, и стреляют они вроде бы неплохо.

– А то рамсы с заводскими возникают, – продолжал Сабур. – А их разводить надо. Кровь, сам понимаешь, никому не нужна…

Мирон кивнул и молча поднял рюмку. Дескать, за такие слова грех не выпить.

Договор состоялся, и они оба позволили себе расслабиться. И водка легко идет, и они хорошо сидят.

– Залетные иногда наезжают, ну, мы их на место ставим, а если вор слово скажет, будет проще…

Мирон кивнул. Эти бы слова да Карлосу в уши. Законным вором ему пора становиться, чтобы не на ножах, а на словах проблемы разруливать. И Фрукту это нужно, и Сабуру, и прочим всякой разности авторитетам, на которых держится город. Более того, бандиты уже возвели Мирона в этот ранг. Он всего лишь намекнул на изменение в своем статусе, а братва приняла это за чистую монету. Тот же Сабур обращается к нему, как будто он коронованный вор.

Но Мирон пока что еще чужой для Карлоса – не мотали они срок в одной зоне, не было у них прежде общих точек соприкосновения. Мирон хорошо знал только одного вора в клане Карлоса, но Гармак там фигура далеко не самая крупная, он может за него только голос подать, а там уж как сход постановит. А кто такой Мирон, чтобы серьезных людей из-за него тревожить? Тиходольск под себя взял?! А сколько лавья на общак прогнал? Сорок штук бакинских? Всего-то? Вот когда зеленый лимон обломится, тогда и поговорим…

А чтобы до такого лимона дотянуться, нужно удерживать город. На том положении, которое существует, удерживать. Нет короны, но есть «торпеды», которые пустят кровь любому. Если вдруг что, никаких стрелок больше не будет. Дернется тот же Сабур и сразу же сядет на перо, чтобы другим неповадно было. Пусть Мирон и не законник, но статус за ним все равно крутой. Вор он, вор на положении, и полномочия у него очень серьезные. Так что горевать нечего…

– Все в цвет будет, Сабур, – пошевелил желваками Мирон. – Беспредела в городе не будет, отвечаю.

Сабур кивнул, и вдруг его бровь от удивления поползла вверх. Мирон проследил за его взглядом и увидел немолодую уже, но все еще роскошную женщину с ярко-светлыми волосами. Не самые красивые черты лица у нее, но притягательности в них как в целой вселенной. Глаза как два колодца с голубой ключевой водой, а взгляд вызывает желание. А это желание Мирон испытывал давно, только вот утолить его не получалось. С красавицей Вероникой крутил Томат, а Мирону оставалось только облизываться на нее и пускать слюни. Томат не зря получил кличку, он пускал кровь с такой легкостью, как будто это был помидорный сок. И ему ничего не стоило поставить Мирона на перо. Да и авторитета у Томата было поболее.