Тоже обычное дело для борцов за народное счастье. Проблемы надо решать глобально. А пока нам и так неплохо.
Впрочем, Якушкин вроде бы собрался дать крестьянам вольную. Но – без земли. На что мужики ему ответили:
– Нет уж. Пусть мы будем ваши, а земля – наша.
То же самое собирался сделать и другой член общества, Михаил Лунин. Но тоже только собирался и тоже – без земли. Даже в своем завещании он предлагал своему наследнику, двоюродному брату, проделать подобный фокус.
Без земли – эта идея будет постоянно вставать у декабристов. Конечно, они брали пример с «передовой Европы». Да только ведь там уже была достаточно развита промышленность. А в России куда было податься безземельному мужику? Либо обратно – к барину в батраки, либо в лес с кистенем.
Забавнее всего поступил Н. И. Тургенев, член всех декабристских организаций – от Ордена русских рыцарей до «Северного общества» (он был одним из создателей последнего). Во время декабрьского восстания он оказался за границей. Возвращаться, не будь дурак, не стал. А преспокойно ПРОДАЛ 700 душ своих крепостных и на вырученные деньги жил за кордоном, пока не получил прощения.
Что же касается декабристских методов… Я не зря старательно привлекал внимание читателя к тому, что большинство членов «Союза спасения» являлись представителями элиты. И – гвардейцами. Потому что если идеи они, возможно, и позаимствовали у французов, то вот в методах ранние декабристы шли вполне в русле отечественной истории.
Весь XVIII век был эпохой дворцовых переворотов, которые, если не считать небольших различий, осуществлялись по одной и той же схеме. Гвардейские части – или даже отдельные представители элиты, как в случае с Павлом I, – смещали очередного самодержца с трона. Свергнутый император после этого долго не жил. (Случай с Елизаветой Петровной немного выпадает из этого ряда – но это несущественно). Так вот, мышление декабристов сводилось к этой нехитрой формуле. Именно в период «Союза спасения» декабристы додумались до формулы захвата власти, которую потом попытаются применить: дождаться междуцарствия и попытаться помешать войскам принести присягу новому государю.
Неизвестно, сколько бы длился весь этот балаган, но вдруг все стало гораздо серьезней. Началось с того, что в начале осени 1817 года царский двор чуть ли не в полном составе отправился в Москву. Связано это было с закладкой на Воробьевых горах храма, посвященного Отечественной войне. Гвардия двинулась следом. Так что значительная часть общества оказалась в Первопрестольной. Члены «Союза спасения» расположились в хамовнических казармах.
В общем-то переезд в Москву никак на ходе дела не отразился. Какая разница – в каком городе тусоваться, пить и спорить? Но тут вдруг пришло письмо от Сергея Трубецкого. Он сообщал, что по Питеру ходят слухи: Александр I, дескать, намерен восстановить Польшу в границах 1772 года. То есть отдать ей назад Западную Украину и Белоруссию. Он, мол, намерен уехать с семьей в Варшаву и объявить об освобождении крестьян. А когда после этого начнется бардак, воспользоваться этим и отделить «польские» губернии…
В этом деле много загадочного. Что такой слух мог иметь место, вполне возможно. На то и слухи, чтобы гулять тут и там. Непонятно другое. Как человек, претендующий на роль политического деятеля, метящий в спасители России, мог на полном серьезе передать товарищам такой бред… И как они, эти товарищи, в него поверили. И ведь умные вроде бы были люди. Или по крайней мере числились таковыми. Да и не в Чухломе ведь служили, а гвардейскими офицерами. При дворе крутились! А после службы судьбы России решали! И на тебе – повелись на откровенную чушь, как старые бабы… Разумно объяснить это можно только тем, что за дискуссиями слишком много пили.
Кстати, пусть читателя не смущает частое упоминание зеленого змия. Автор не ерничает и не пытается любым способом опорочить участников тайных обществ. На следствии многие декабристы и лица, случайно попавшие под раздачу, нередко отмазывались от самых крутых обвинений именно тем, что, мол, пьяные были. Болтали что ни попадя. Интересно, что впоследствии сам Трубецкой объяснить источник сведений не смог. В своих воспоминаниях он тоже что-то очень невнятно бормочет по этому поводу. Но вообще-то, по тем же самым воспоминаниям, будущий струсивший «диктатор» более всего похож человека, которому «достоверно известно», что происходит в высших кругах. Правда, эти сведения почти всегда оказывались ложными. Трубецкой был большой любитель глобальных политических прогнозов, которые имели особенность сбываться с точностью до наоборот. По той простой причине, что его прогнозы складывались из слухов и сплетен. Такие типы – находка для желтой прессы, но проклятие для политической организации.
Так или иначе, члены «Союза спасения» восприняли «новость» чрезвычайно серьезно. Если помните, Дмитриев-Мамонов предлагал вообще стереть память о Королевстве Польском (которое тогда было в составе России). Члены «Союза спасения» во многом разделяли взгляды «главного русского рыцаря». По взглядам они тогда являлись, так сказать, либеральными империалистами (привет Чубайсу!). Поэтому в хамовнических казармах состоялось первое за всю историю декабристов совещание, на котором не болтали, а обсуждали серьезную проблему: что делать будем? Потому что оставить это без последствий декабристы посчитали немыслимым. Спорили долго и нудно. И, судя по воспоминаниям участников встречи, отчаянно «заводили» друг друга.
О дальнейших событиях Якушкин вспоминал так: «Александр Муравьев сказал, что для отвращения бедствий, угрожающих России, необходимо прекратить царствование императора Александра, и что он предлагает бросить между нами жребий, чтобы узнать, кому достанется нанесть удар царю. На это я ему отвечал, что они опоздали, что я решился без всякого жребия принести себя в жертву и никому не уступлю этой чести».
Якушкин вообще был интересный тип. Если помните, у него было тяжелое детство, на всю жизнь породившее в нем комплекс неудачника. К тому же то ли у него было не все в порядке с головой, то ли имелась весьма странная манера привлекать к себе внимание. Так, всем и каждому было известно, что Якушкин до сих пор девственник и безнадежно влюблен. Настолько, что намерен свести счеты с жизнью. «Несколько раз мы спасали его от самого себя», – воспоминал позже Никита Муравьев. Для боевого офицера такое поведение, мягко говоря, нелепо и неестественно. Решил стреляться – стреляйся. Но не кричи об этом на каждом углу.
На московском сборище Якушкин решил свести счеты с жизнью, прихватив с собой на тот свет государя императора. План его был следующим: вооружившись двумя пистолетами, он дождется, пока император выйдет из Успенского собора. Потом один пистолет разрядит в царя, другой – в себя.
Никита Муравьев и Федор Шаховской также выразили готовность стать цареубийцами… Как видим, задолго до восстания на Сенатской площади члены «Союза спасения» уже были готовы стрелять в царя. По крайней мере, на словах.
Но дело закончилось ничем. Поговорили еще – и решили дождаться Трубецкого, чтобы он все объяснил. Или, по другой версии, решили, что народ не поймет. Так и оставили. А возможно – и это скорее всего, – опомнились. Кричали, кричали, стараясь показаться друг перед другом героями. А потом поняли, что заигрались, – и потихоньку сдали назад…
Я не зря употребил термин «богема». В том смысле, что богема – это своеобразная среда, живущая по особым законам. Эдакий «театр в жизни». Сходство, кстати, усугубляется тем, что среди декабристов и их окружения имелось множество поэтов, философов и прочих творческих людей. Таких типов, как Якушкин, я встречал и в нынешних творческих тусовках. Как правило, они оказывались абсолютно пустыми людьми.
Богема – структура иерархическая. Здесь обязательно имеются лидеры, их последователи, восторженные поклонники и массовка, которая создает фон. Достаточно прочитать материалы Сенатской комиссии, которая вела следствие по делу декабристов, чтобы убедиться: в этой среде все обстояло именно так. На следствие тягали огромное множество людей, которые знали о тайных обществах и бывали на их тусовках. Особенно это относится к «Союзу спасения». Но только бывали – и больше ничего не делали. Выпили, поговорили о свободе, попроклинали «тиранов». Ну и что? Им, представителям «массовки», кстати, ничего и не сделали. Иначе пришлось бы выкосить чуть ли не всю молодую дворянскую верхушку. Типичный пример – великий поэт Александр Сергеевич Грибоедов, который имел неприятности из-за своих знакомств, но отделался легким испугом[2].
