– Погодите, а как же дети? – Как утопающий за соломинку, я ухватилась за необходимость быть заботливой мамашей. – Мы же не можем бросить их одних и с собой взять не можем, мне бы хотелось, чтобы Оливер пока не знал о практике двойных стандартов. В том смысле, что его мать совершает поступки, которые не одобряет применительно к нему.
– Двойные стандарты, говорите? Согласен, двойные стандарты – это серьезно. А если мы банально отправим их по домам, а сами домой не пойдем? Это является двойным стандартом?
– Не всегда. Тут просто надо все грамотно обставить. – Все-таки в вопросах воспитания подрастающего поколения мой опыт неизмеримо больше.
Я вытянулась в струнку, поднялась на носки и, подросши таким образом на целый дециметр, принялась призывно махать рукой в сторону противоположного берега.
– Дети, вы не забыли про футбол, матч за выход на Евро? Если еще кататься, то можно опоздать к началу, – сообщила я подъехавшим ребятам.
– Ха, мы все равно выиграем! – сделала Агнет попытку возразить. Ей хотелось еще покататься. – Мы выйдем с первого места в группе!
Теперь главное – не пережать.
– Как хотите, я думала, что вы настоящие любители футбола. Что может быть лучше, чем наблюдать за победой твоей сборной?!
Я все-таки знаю своего сына, Оливер с готовностью поддержал меня:
– Да, Агнет, давай до завтра, завтра созвонимся. Обидно, Швайнштайгера не будет в основном составе.
– Фи, Швайнштайгер! – В вопросе футбольных кумиров у них, похоже, нет консенсуса. – Швайни старый. Нужно выставлять молодых, Езила и Мюллера.
Мы с Куртом переглянулись: нам Бастиан Швайнштайгер не кажется старым, ничуть.
– Ха-ха! Езила нельзя, он турок, а мы играем с Турцией.
– Мюллер такая лапочка, – заявила Агнет.
– Хо-хо! Ты влюбилась в Мюллера, да? Хо-хо! В Расти Мюллера, да? Представляешь, Расти играет в футбол? Ха-ха! Да мы сегодня у турок выиграем даже с Расти!
Мой сынок захихикал, весьма противно.
– Ты глупый! Мюллер, сам знаешь, надежда нашей сборной! – Малышка Агнет решила на всякий случай обидеться. Молодец, чисто женский ход. Не удивлюсь, если Оливеру завтра придется извиняться. – В самом деле, поехали по домам. Очень нужно мне с тобой кататься, когда футбол!
Оливер, дурачок, еще не понял, что завтра, по всей видимости, будет отдуваться за собственные слова, он торопился:
– Давай, пока! Мам, скорей, где твой велосипед?
– Дорогой, к сожалению, я не увижу начала матча. У нас с Куртом серьезный разговор. Поезжайте с Агнет, а я приеду немного позже.
– Жа-а-аль, – искренне посочувствовал мне ребенок, – но ты не беспокойся, я тебе расскажу.
Больше их уговаривать не пришлось, они, чтобы не опоздать, умчались от нас с космической скоростью.
– Браво, фрау Таня! – выразил смехом свой восторг Курт. – Мне не удалось бы так быстро спровадить их по домам.
– Когда у вас будет сын, Курт, вы тоже научитесь легко им манипулировать. Ловкость рук – и никакого гипноза! Ну что, в гараж?
Старый гараж семьи Амелунг действительно представлял собой диковинное сооружение. Неестественно большой для гаража, даже для лодочного, он, казалось, изначально имел другое назначение, просто использовался длительное время как гараж. Здесь были высокие потолки, большое окно, побеленные стены, отчего помещение изнутри казалось значительно больше, чем снаружи. Если его заново побелить, вымыть оконные стекла, убрать накопившуюся от времени пыль и разгрести старый хлам, то, в самом деле, можно подумать об открытии праксиса, я и в кабинетах поменьше бывала.
В гараже было удивительно тепло, пахло нагретой солнцем пылью, деревом и чуточку машинным маслом. В углу подпорки для катеров громоздились инсталляцией в стиле неореализма. Эх, меня бы сюда на пару бессонных ночек, уж я нашла бы тут применение собственным рукам. Но в целом для гаража очень чисто: все ненужное Курт оттащил в один угол, освободив пространство для своих психологических экспериментов. Старый кожаный диван протерт от пыли, кресло-качалка накрыта пледом, а сиденья деревянных стульев, отполированных за долгие годы употребления множеством седалищ, чище, чем в кабинете Гюнтера.
– Устраивайтесь, фрау Таня, где вам больше нравится. Я бы рекомендовал диван.
Еще вчера меня очень насторожило бы предложение незнакомого парнишки прилечь на диван и забыться. Да что вечером, даже сегодня днем я отказала бы, не стесняясь в выражениях. Но сейчас все изменилось, я как за последнюю надежду уцепилась за возможность полежать в гараже. А вдруг да поможет. Чему-то же Курта учили в университете, на будущий год он диплом получит, сможет врачом работать. Не самостоятельно, разумеется, а под присмотром старшего врача, но все равно. А вдруг он сможет сейчас сделать то, чего не смог никто до него? Мне помочь? В самом деле, что я теряю? Что такого страшного может со мной здесь произойти? Да и некуда уже страшнее, чем есть на самом деле.
Я поерзала, удобней устраиваясь на диване, старательно закрыла глаза и замерла в преддверии чего-то таинственного и неведомого. Я понимала, что полностью вверяю себя в руки не то чтобы шарлатана, а не бог весть какого специалиста. Но мне не было страшно, ничуть. Мне казалось, случись со мной что-то неприятное, непредвиденное, и Курт Амелунг тут же протянет руку, выудит меня на свет божий и даже поможет дышать, если возникнет необходимость. Кроме того, я читала, что невозможно ввести человека в состояние гипноза и оставить там навсегда, как невозможно заставить сделать то, чему противилось бы его сознание. Даже если забыть вывести из транса, даже если не захотеть, то человек через недолгое время сам собой проснется, и никакого вреда для мозга не случится. Курт что-то там монотонно считает… Что? Для чего?..
Я ощутила, как перемещаюсь в другую реальность, куда-то далеко от всего насущного.
Какой-то посторонний звук, скрип, легкое дуновение ветра, которое я ощущаю лицом, шорохи, шаги… Это как-то не вписывается в концепцию моих видений, это мешает мне… Я чувствую какое-то неясное напряжение, что-то постороннее проникает внутрь меня…
«Что здесь происходит?» – слышу я потусторонний голос. Посторонний голос. Не мерный и убаюкивающий Курта, а другой, выше тембром, незнакомый.
Голос словно молотком разбивает выстроенную в моей голове идиллическую картину, резко выдергивает меня на поверхность, как морковку с грядки.
Я резко прихожу в себя, садясь на диване, и пытаюсь сообразить, где я и что меня окружает. Я сильно тру руками лицо, машинально отбрасывая назад ботву волос, помогая себе собраться с мыслями.
– Я спрашиваю, что тут происходит? – Голос становится строже и настойчивее, я поворачиваю голову и пытаюсь навести резкость.
Я ловлю взором Курта и с изумлением замечаю, что ничто сейчас не выдает в нем красавца. Как и на первый взгляд, я вижу только беспросветную сивость, нелепый излом в области таза и дыньку головы. Молодой человек словно бы поник и съежился, выставив напоказ самые невыигрышные свои черты.
– Папа… – и голос его, такой чарующий прежде, нисколько не очаровывает, это просто комариный писк испуга, крик души проштрафившегося сорванца. Как знакомы мне такие нотки!
Наконец в поле моего зрения попадает мужчина. Должно быть, ему лет пятьдесят, раз у него такой взрослый сын, но выглядит он значительно моложе. Он плотен, но подтянут, никаких лишних килограммов, чисто выбрит и опрятен, на нем светлые джинсы и песочного цвета пиджак, мягкие мокасины и очки в тонкой, незаметной оправе. Но это все я разглядела уже потом, а вначале заметила только полный негодования взгляд и ходящие ходуном желваки на скулах. Чем больше он понимал суть происходящего, тем живее двигались желваки, а взгляд наливался злостью, точно туча водой.
Еще мгновение – и туча обрушится потоком на беднягу Курта. Я почувствовала, что являюсь причиной всех бед, ведь именно я попросила Курта меня загипнотизировать. Если бы я была осмотрительней и ответственнее – ведь я же взрослая – ничего подобного не произошло бы. А так я подставила мальчишку, которому и так уже попало за несанкционированные сеансы в гараже. И я не хочу оставаться в стороне.
