— А Путь Потерянных, — произнёс Луко, — ведёт отсюда к району, в котором расположен варп-портал.

— К кормовым грузовым трюмам, — ответил Паллас, — большой отряд не сможет пройти туда по Пути, во всяком случае, не потревожив Абракса, который сразу отправит войска на защиту портала. Основные силы должны остаться здесь и продолжать сражаться. Небольшой, но сильный отряд проберётся по Пути Потерянных и ударит по варп-порталу. Пока Абракс владеет вратами, любая попытка победить его здесь будет тщетной, он просто будет бросать против нас новые легионы, пока мы вконец не истощимся.

— Безумие, — сказал Борганор.

— Капитан Борганор, — ответил Владимир, — я понимаю, что вы вполне обоснованно ненавидите Испивающих Души, поскольку они причинили много зла вашему ордену. Но то, что говорит Паллас заслуживает внимания. Нет смысла сражаться с армией Абракса здесь, если у него остаются в руках средства для призыва ещё одной из варпа. Если мы избавимся от портала, то ухватимся за нить, которая приведёт нас к полной победе.

— Вы же не в серьёз так думаете? — сказал Борганор.

— Я пойду, — произнёс Луко, — Испивающие Души пострадали от действий Абракса. Если нам суждено умереть на «Фаланге», то пусть мы погибнем, пытаясь отомстить этой твари.

— И никто, кроме Испивающих Души, ранее не сталкивался с Абраксом, — добавил Грэв.

— Вам понадобится библиарий, — сказал Варника, — а поскольку ныне они в дефиците, мне лучше будет пойти с вами.

— Варника? — воскликнул Борганор, — ты был в первых рядах, готовый осудить Испивающих Души!

— И если твоё недоверие обоснованно, я буду одним из последних, кого они предадут, — ответил Варника. — Но магистр ордена прав. Другого пути нет. Тонкий как нить, ненадёжный как репутация Испивающих Души, но я должен следовать этой нити, потому что она — всё, что у нас есть.

— И я, — вмешалась сестра Эскарион, выступая вперёд, — Инквизиция должна быть представлена в этой миссии. Мой лорд-инквизитор нужен здесь, чтобы возглавлять оборону «Фаланги». Вместо него я предлагаю себя для участия в плане апотекария.

— Я назначу отделение Имперских Кулаков вам в помощь, — произнёс Владимир. — Большего я делать не могу. Остальные мои воины должны остаться здесь и держать оборону.

— Я хотел бы, чтобы апотекарий Паллас присоединился к нам, — сказал Луко.

— Да будет так. Колго, Борганор, Лисандр и я останемся здесь и продолжим обороняться. Таково пожелание магистра ордена, а, следовательно — самого Рогала Дорна. А теперь, братья и сестры, идите — выполняйте приказы. Я буду рад увидеть всех вас после битвы, если выйдет иначе — то все мы встретимся в конце времен, подле Императора, когда наши враги заплатят нам за всё.

Офицеры убыли для организации обороны Тактики и Горна Веков. На той стороне изрытой казарменной палубы вырастали боевые машины демонов.

Убийство капеллана Иктина было безрадостным деянием. К этому моменту Иктин, правда, уже больше походил на овощ. Разрушительное воздействие «пекла» настолько основательно повредило его разум, что кроме физической оболочки от капеллана не осталось ничего. Всё чем когда–то был этот человек: образец для подражания своего ордена и тайный предатель, исчезло. Сарпедон нёс Иктина к гроздьям спасательных капсул, свисавших неподалёку от палубы с истребителями. В случае неисправности гигантских дверей ангара или несчастного случая на палубе истребителей экипаж мог воспользоваться спасательными капсулами, чтобы покинуть «Фалангу». Входы в капсулы представляли собой круглые шахты, уходящие вниз с наклонной стены, выглядели они как распахнутые пасти стальных червей, готовых проглотить отчаявшихся членов экипажа, спасающихся бегством. Стены и перекрытия были покрыты пятнами масла, а изоляция корпуса не полностью справлялась с холодом вакуума снаружи. Это место не подходило для смерти космодесантника, оно подходило только для случайной, почти примиряющей смерти.

На тот случай, если сами спасательные капсулы будут повреждены, в обшивке был предусмотрен аварийный воздушный люк, вход в который располагался между лазами в капсулы. Член экипажа в скафандре, выбравшийся из такого шлюза, предположительно мог прожить час или два, и, при определённом везении, мог быть подобран спасательным кораблем. Сарпедон опустил на палубу безвольное тело Иктина и поворотом запирающего колеса открыл внешние двери шлюза.

— Если тебе есть что добавить, капеллан, — сказал Сарпедон, — то сейчас самое время.

Иктин не ответил. Сарпедон посмотрел на него, на его обгорелое лицо, опалённую, измятую броню, и пожалел о сказанном. Капеллан едва дышал.

Сарпедон возложил руку на обугленный череп Иктина. Сарпедон никогда не обладал особыми талантами по проникновению в чужие разумы. Некоторые библиарии старого ордена специализировались на взломах чужих сознаний и выуживании секретов, о которых сам объект даже не догадывался. Иные читали мысли в другой плоскости, считывая маневры вражеских армий в те секунды, когда они получали приказы. Сарпедон мог только передавать, хотя и на невообразимой телепатической громкости, это называлось «пеклом».

Несмотря на это, он иногда улавливал отголоски очень сильных эмоций, аспект шестого чувства, которым обладали все псайкеры в той или иной мере. Он попытался прочесть что–нибудь в Иктине, уловить какую–нибудь последнюю мысль человека, которого он когда–то считал своим ближайшим союзников во всей вселенной.

Ничего. Абсолютно мёртвая пустота, словно Иктин был неактивным объектом, лишённым разума.

Потом Сарпедон уловил что–то, слабое и прерывающееся, словно сигнал умирающего передатчика, находящегося на расстоянии нескольких световых лет. Это были тоскливые завывания ветра, звук пустоты, более глубокой, чем тишина. Он шептал среди руин разума, пустого, как разбомбленный город, одинокий как мир, в котором никогда не было эволюции. Ощущения были такие, будто там никогда и не было разума, вычищенного и выскребенного с источенных ветром камней чудовищной силой уничтожения.

Сарпедон в одиночку не мог сотворить такое. «Пекло» было неразборчивой и жестокой разрушительной силой, но оно не было ни точным, ни доскональным оружием, способным стереть личность другого человека. Иктин сам сделал это с собой. Разбитые куски его души смогли соединиться только для того, чтобы самоуничтожиться. Логическая бомба, заложенная учением Денията, способ уничтожить все компрометирующие воспоминания, заключённые в сломленном разуме. Злодеяние вполне в духе убеждений философа-воина, считавшего, что любое его деяние, каким бы омерзительным оно ни было, будет во благо, за исключением интересов низших человеческих существ.

Теперь Сарпедон знал план Денията. Он был не менее ужасным, чем предательство Испивающих Души. Выходило так, что Абракс, этот мастер предательства и злых замыслов, был всего лишь мелкой сошкой в этой схеме. Уничтожение личности Иктина также входило в планы Денията.

Иктин еще не завершил своего ментального суицида, когда его бессознательная часть, вскрытая «пеклом», ответила на запрос Сарпедона. Иктин и в самом деле сказал Сарпедону всё, что знал. Сарпедон положил тело капеллана в шлюз. Он захлопнул внутреннюю дверь и повернул колесо, запирая её. Сквозь толстый иллюминатор Сарпедон мог видеть многоцветие Сокрытой области, непостижимой и голодной. Сарпедон даст её молодым и прожорливым звёздам кое–что поесть.

Он подумал над тем, чтобы сказать что–нибудь Иктину на прощание, заявление, одновременно осуждающее предателя и выражающее сожаление о том, что капеллан, его старый друг, покинул их. Но смысла в этом не было. Иктин в его нынешнем состоянии ничего бы не понял, даже если бы услышал Сарпедона сквозь толстые шлюзовые двери. Сарпедон пощёлкал переключателями на панели управления сбоку от двери. Пневматические кабели зашипели, выравнивая давление в шлюзе. Замигал предупреждающий огонёк, затем внешние двери шлюза раскрылись, и остатки воздуха вылетели прочь. Воцарилась тишина, и тело Иктина, выбитое со своего последнего пристанища декомпрессией, выплыло из шлюзовой двери, вырвавшись из хватки «Фаланги».