Перовский договорился со знакомыми русскими шоферами грузовых машин. Потом позвонил консулу Павлычеву, с которым был давно знаком. Знал также, что на второй день войны сотрудники консульства были арестованы и отправлены с семьями в товарных вагонах в Дайрен. Но последующий ход военных действий заставил японцев изменить свое решение. Они возвратили сотрудников консульства в их резиденцию и организовали охрану, опасаясь буйства своих деморализованных войск.

В целях безопасности японцы не советовали консулу выезжать из своей резиденции, но Павлычев решил поедать на встречу советского десанта.

Под вечер три грузовых машины отправились на аэродром. На одной из них ехал Перовский. Машинам пришлось много петлять, так как улицы были перекопаны, завалены деревьями. То тут, то там стояли наскоро построенные ДЗОТы, а за укрытиями – пушки, танки. На окраине были вырыты противотанковые рвы, траншеи. Японцы готовились к упорной защите города, но капитуляция парализовала их воинственный дух.

За городом асфальтированная дорога шла по пустырю, поросшему кустарником. На небе рассеялись грозовые тучи, будто сама природа способствовала благоприятной высадке освободителей.

Вдали показался аэродром с ангарами, мастерскими и административными зданиями. Около аэровокзала Перовский увидел легковую машину консула. Поставив около нее грузовые машины, он отправился на вокзал. На диване в белых костюмах и соломенных шляпах сидели консул и его помощник.

– Что нового, Георгий Иванович? – присаживаясь к ним, спросил Перовский.

– Нам только что сообщили, что в одном из служебных помещений аэродрома собрались японские генералы.

– Любопытно! Чего они ждут? Может, в Токио задумали удрать?

– Пока неизвестно. Но самолетов, кроме двух истребителей, здесь нет.

Перовский знал, что боевой техники и войск на аэродроме не было. Три дня назад летчики, не желая капитулировать, сели за стол наставили друг на друга пистолеты и по команде старшего выстрелили. Так, вместо плена они предпочли смерть – излюбленное средство японцев искупить свою вину при всех неудачах.

– А может, ждут наших десантников, – улыбнулся Перовский. – Пойду, покурю.

Он вышел в двери, ведущие на аэродром. В небе не видно было самолетов, хотя уже шел шестой час. Прилетят или нет? Если это сбудется, то закончится его многолетняя миссия в Маньчжурии. Он вернется в родной Хабаровск…

С восточной стороны послышался шум моторов. К аэродрому приближались самолеты. Они шли с небольшими интервалами. Перовский насчитал семь машин. На плоскостях головного самолета ярко выделялись красные звезды. Он начал снижаться и сходу пошел на посадку. Только успел приземлиться, как опустился другой, третий.

Машины еще совершали пробежку, еще вращались винты, а десантники в пятнистых комбинезонах уже выскакивали из самолетов и спешили к объектам. Японцы, охранявшие аэродром, настолько растерялись, что не оказали никакого сопротивления.

Группа во главе с подполковником Забелиным заняла аэровокзал. Здесь произошла встреча с Перовским и работниками консульства. Забелин представил их генерал‑майору Шелехову, возглавившему десант. Генерал сразу же спросил, есть ли на чем перебросить десантников в город.

– Мы все предусмотрели, товарищ генерал, – сказал Перовский. Через несколько минут машины с десантниками мчались в Харбин.

На передней ехал Перовский, на следующей – подполковник Забелин.

Шелехов с группой остался на аэродроме. Дав радиограмму командующему фронтом о благополучной высадке десанта, он в сопровождении консула направился в помещение, где находились японские генералы. Увидев представителя советского командования, они встали, склонили головы в глубоком поклоне. Приземистые, в желто‑зеленых мундирах, они выглядели угрюмыми, подавленными. Этого состояния не могли скрыть и фальшивые улыбки, появившиеся на их лицах.

Вперед вышел сутулый генерал с многочисленными наградами. Приложив руку к груди, он сказал на русском языке.

– Я есть начальник штаба Квантунской армии, генерал‑лейтенант Хата. А это есть представители моего штаба и харбинского гарнизона, – показал он на остальных генералов и офицеров. Потом остановил взгляд на Шелехове: – А вы есть кто?

– Перед вами особоуполномоченный военного совета первого Дальневосточного фронта тенерал‑майор Шелехов, – отрекомендовал консул.

Хата учтиво улыбнулся.

– Очень хорошо, господин генерал.

– Вы нам желаете что‑то передать? – спросил Шелехов.

– Я прибыл по поручению генерала Ямада, чтобы встретиться с представителями советского командования.

Хата действительно имел задание командующего Квантунской армии прибыть в Харбин, распустить все резервные войска, уничтожить документы, чтобы скрыть численность армии и ее вооружение, а затем уже встретиться с советским командованием. Хата рассчитывал, что встреча состоится не раньше недели, а она произошла на второй день.

– Насколько я понял, вы намерены начать с нами разговор о капитуляции? – уточнил Шелехов.

– Это не есть так, – хитровато прищурился генерал. – Мы намерены вести с вами переговоры о перемирии.

Шелехов посуровел. Он знал, что японцы будут торговаться, поэтому сразу же сменил тон:

– Поздно, господин генерал! Разговор у нас с вами один: безоговорочная капитуляция.

Хата нехотя выдавил:

– Да, это есть так…

– О капитуляции всей Квантунской армии вы будете вести переговоры с главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке маршалом Василевским, куда вылетите на нашем самолете завтра в семь ноль‑ноль. А сегодня мы поведем речь о сдаче в плен войск харбинской зоны. Вот наши условия капитуляции, – Шелехов подал документ генералу.

Хата поднес к очкам лист машинописного текста и долго «пережевывал» его, словно черствый кусок хлеба. Затем обменялся мнениями со своими генералами и попросил три часа на подготовку к ответу.

– Пожалуйста. Мы будем вас ждать в резиденции советского консула к 23–00. До скорого свидания, – сказал Шелехов и вместе с консулом отправился в город.

А десантники тем временем действовали в Харбине. Согласно плану, первым объектом была японская военная миссия. Туда направилась группа во главе с Забелиным и Перовским. Другая группа поспешила к зданию жандармерии.

Двери парадного входа в военную миссию были закрыты, хотя сотрудники находились на своих рабочих местах. На стук вышел японец с кобурой на ремне поверх мундира. Перовский попросил его вызвать заместителя генерала Акикусы. Вышел полковник. Увидев незнакомых людей в касках, с автоматами, он оторопел.

Перовский представил ему Забелина.

Подполковник шагнул вперед, приложил руку к каске.

– Но‑о, господин подполковник, о капитуляции еще не было высочайшего указа. Речь шла только о прекращении военных действий.

– Не подчинитесь, мы вынуждены будем применить оружие, – твердо заявил Забелин.

Полковник, опустив голову, медленно открыл дверь…

Теперь на очереди была городская радиостанция. Перовский взял с собой пятерых автоматчиков и поехал на Бульварный проспект. Как и в обычные дни у парадных дверей трехэтажного здания стоял часовой с винтовкой. Перовский подошел к нему с двумя десантниками в маскхалатах, попросил вызвать дежурного администратора. Часовой повернулся к окну, постучал. Мгновение – и десантники изъяли у него винтовку. На его место встал советский часовой с автоматом.

Из вестибюля вышел пожилой японец в штатском. Обычно при встрече с Перовским он любил о чем‑нибудь поболтать на русском языке, показывая этим, что хорошо знает, его. И сейчас он почтительно раскланялся.

– Здрасти, Виктор Иваныч, – и вдруг осекся, недоуменно посматривая на часового с автоматом.

– Власть сменилась, Тахакаси‑сан. В Харбин вступили советские войска, – пояснил Перовский.

– Я все, все поняла, – Тахакаси попятился к двери.

Все вошли в вестибюль. Перовский с десантниками направился по коридору в радиостудию. Открыв дверь, он увидел сидевших около стола двух русских парней, работавших дикторами. Из контрольных динамиков слышались бравурные звуки японских маршей.