– Сыпасиба, капитан… Лусска япона гони, китайса слабода получай. Шанго!..

Веселова остановили три русские старушки. Одна высокая, худая рассказывала, что когда‑то жила под Читой. Там у нее братья и сестры остались. Другая, в цветной кофте, расспрашивала:

– Богу‑то у вас молятся?

– Кто хочет, молится.

– А ты, сынок, молисся?

– Нет, – отмахнулся Веселов.

– Это пошто же? Нешто можно жить без бога?

– Так его же нет.

Старушки закаркали, как вороны:

– Это кого, бога‑то нет? Да вы что, рехнулись?

– Большевики вам внушили такие греховные мысли. – А я тоже большевик.

Старушки опять загалдели:

– Нет, сынок, ты не большевик, ты человек. А они, говорят, с рогами и с хвостами, на чертей похожи…

…Полк остановился на окраине села, где находился японский гарнизон. За оградой из штакетника красовались кирпичные коттеджи, в которых жили офицеры. А позади ютились деревянные солдатские казармы.

Пока подтягивались повозки, походные кухни, солдаты подкреплялись яйцами, огурцами, помидорами, подаренными сельчанами. Шумилов раздобыл бутылку китайского ханшина.

– Попробуем, что за ханжа. – Он налил в крышку от фляжки и поднес ко рту. В нос пахнул сивушный запах. Но солдат все‑таки выпил. – Крепкая, гадость! Вроде нашего денатурата. Водой надо разбавлять.

Понемножку выпили все, кто хотел, хотя ругались и отплевывались.

Ханжа повысила настроение. Старков достал из повозки ротную гармошку и заиграл подгорную. Данилов с Вавиловым запели:

Мы рязанские ребята,

Мы нигде не пропадем:

От Байкала до Харбина

С красным Знаменем пройдем!

Тридцать шестая армия, действовавшая на левом крыле Забайкальского фронта, наносила главный удар из района Старо‑Цурухайтуй, а вспомогательный – со станции Отпор по Маньчжуро‑Чжалайнорскому укрепрайону с выходом на Хайлар. Ставилась задача – овладеть районом Хайлар на десятый день операции и отрезать пути отхода японцев к Большому Хингану.

Однако события развертывались с феноменальной быстротой и сверх ожидаемых успехов. Передовой отряд армии в составе танковой бригады, стрелкового полка, самоходно‑артиллерийского дивизиона и других спецподразделений под командованием генерал‑майора Бурмасова, форсировав Аргунь в районе Старо‑Цурухайтуя, двинулся к Хайлару. Не встретив серьезного сопротивления, отряд за день преодолел сто пятьдесят километров и вечером 9 августа овладел мостом через реку Хайлархэ. Здесь был получен приказ командарма – ночью ворваться в город. Бурмасов отдал приказ: стрелковому полку с частями усиления занять южную часть Хайлара, а танковой бригаде – войти в город с северо‑востока.

С наступлением сумерек танкисты, обойдя укрепрайон «Восточная сопка», к двадцати трем часам овладели железнодорожной станцией и рабочим поселком. Но к центру города прорваться не смогли. Из укрепрайона сопки Або‑ту японцы открыли артиллерийский огонь. Кроме того, бросили в контратаку полк с танками, стремясь выбить русских из поселка и со станции.

Стрелковый полк, совершив глубокий обход с юга, только к утру 10 августа вышел на окраину Хайлара. Там он встретил яростное сопротивление японцев. Бой шел весь день. Наши силы иссякали.

На помощь передовому отряду командарм Лучинский перебросил на машинах девяносто четвертую дивизию генерал‑майора Замахаева. В полдень 11 августа дивизия подошла к Хайлару и очистила город от японцев. Но гарнизон укрепрайона не сдавался.

Передовой отряд генерала Бурмасова направился к Большому Хингану, а дивизия Замахаева приступила к штурму сопок. Атакам предшествовала мощная артподготовка, усиленная бомбардировщиками с воздуха. Но японцы были неуязвимы: из амбразур железобетонных сооружений ухали пушки, строчили пулеметы. Атаки захлебывались. Девяносто четвертая дивизия и другие прибывшие части несли большие потери.

Под вечер, на пятый день войны, к Хайлару подошел полк Миронова. Батальоны укрылись в лощинах, куда не долетали японские снаряды.

Арышев с Быковым выдвинулись на взгорок, вынули бинокли. Бурые высоты подковой охватывали подступы к городу. Со стороны это был обыкновенный степной пейзаж. Но при внимательном осмотре можно было заметить на склонах темные точки железобетонных дотов, а у подножья – противотанковые рвы.

– Глубоко зарылись, – сказал Быков. – На западе я не встречал таких укреплений.

– А что толку? Наши все равно город заняли.

После ужина, когда на степь опустились черные зловещие сумерки, Миронов собрал офицеров на совещание. Выступил комдив Громов.

– Тяжелая обстановка, товарищи, создалась под Хайларом. Девяносто четвертая дивизия, занявшая город, несколько дней штурмовала укрепрайон, но безуспешно. По нашим сведениям, гарнизон укрепрайона под командованием генерала Номуры насчитывает более дивизии солдат и офицеров. Каждая высота, каждый дот соединены потернами – подземными ходами сообщения. Поскольку артиллерийский огонь и бомбардировка с воздуха не дали положительных результатов, командование предложило нам сменить тактику – действовать только отдельными штурмовыми группами, подбираться к подножью высот и выкуривать японцев из ДОТов взрывчаткой, горючим, заваливать подземные выходы. Для этого приказываю в каждом батальоне создать несколько штурмовых групп. Ваш сосед 778‑й полк вчера уже совершил первые вылазки, подорвал пять дотов, уничтожил до роты живой силы противника.

Когда Громов закончил, Сидоров спросил:

– Непонятно, товарищ полковник, зачем брать эти сопки, если наши части уже обошли их и форсируют Хинган? Через неделю самураи сами сдадутся.

– К сожалению, сдаваться они не собираются. Хуже того, по ночам совершают групповые вылазки, проникают в расположение наших частей и вырезают личный состав. Поэтому надо быть очень бдительными и предупреждать вражеские вылазки…

В этот же вечер в первом батальоне было сформировано несколько штурмовых групп.

Как ни бдительны были солдаты, все‑таки ночью японцы проникли в расположение одной роты и вырезали половину состава.

Утром об этом узнал весь полк. Не знали только бойцы штурмовых групп, которые до рассвета ушли к укрепрайону. Группу первого батальона возглавлял командир стрелковой роты Карамышев. В нее входили стрелки, пулеметчики, минометчики, бронебойщики, саперы. Отделением бронебойщиков командовал Старков.

Под покровом темноты группа двигалась в колонне. На рассвете дозорных атаковали японцы.

– К бою! – скомандовал Карамышев.

Солдаты не успели рассредоточиться, как самураи налетели с разных сторон.

Старков увидел двоих. Они бежали на него, выставив перед собой винтовки с примкнутыми тесаками. Шумилов дал очередь из автомата. Но тут загромыхали пушки. Из амбразур на склонах высот полетели снаряды. Они разрывались далеко позади штурмовой группы, которая двигалась вперед, делая короткие остановки в низинках, за бугорками и каменными глыбами.

На горизонте через редкий слой облаков проклевывалось солнце. Сначала оно высвечивало вершины сопок, затем склоны и равнины. Обзор расширялся. Снаряды стали рваться ближе. Старков с Шумиловым только укрылись за камнем, как позади рванул снаряд. Спустя несколько секунд на том месте они увидели покареженный пулемет и двоих лежащих без движения солдат.

– Вперед! Вперед! – торопил Карамышев, чтобы вывести людей из‑под обстрела.

На пути встретилась узкая лощинка. Все залегли в ней, чтобы немного отдышаться. Пушки тоже смолкли. Видно, наблюдатели потеряли цель. Карамышев приказал командирам проверить людей. Штурмовая группа потеряла шесть человек.

Старков лежал около кучки рваных ранцев. Ему показалось подозрительным: почему они так аккуратно сложены? Развалив их, он увидел лаз.

– Смотри, Кеша, вот откуда самураи вылезли. Шумилов заглянул в дыру.

– Точно! Подземный ход!

Подозвали Карамышева. Он распорядился взорвать и завалить лаз.

Саперы заложили взрывчатку. После взрыва засыпали яму и утрамбовали ногами. Снова группа двинулась вперед. До ближайшей высоты оставалось менее километра. Пушки молчали, так как ближе к сопкам местность не простреливалась. Бойцы не соблюдали большой осторожности: делали длинные перебежки, ложились прямо на открытых местах. И тут неожиданно застрочил пулемет. Все залегли, начали окапываться.