– Чувствую я, что отцовская поездка не кончится добром. И похоже, моя свадьба с Тороддом не состоится.

Эрлинг сказал, что это не так уж плохо.

Вечером Сигхват и его люди вернулись в селение скрелингов. Сигхват сказал, что им не удалось никого найти. Кольбейн и Тородд стали хвастать своими подвигами. Тородд сказал:

– Недурно мы здесь поработали. Сначала поймали двух плосконосых сучек и позабавились вволю, а потом разрушили все дома.

Кольбейн сказал:

– По‑моему, нам здорово повезло. Мы отомстили скрелингам и не потеряли ни одного человека.

Сигхват сказал:

– Позорное дело вы совершили. Воины не сражаются с беззащитными. Вижу теперь, что не стоило связываться с такими людьми, как вы. После этого они забрали добро, которое было в селении: шкуры и моржовые бивни, и двинулись в обратный путь. Всю дорогу Сигхват был мрачен и не разговаривал с Кольбейном и Тороддом. Они добрались до Бьёрнарстадира, когда фьорд был уже полностью скован льдом.

Кольбейн сказал, что они с сыном переночуют у Сигхвата, а утром поедут к себе в Альрексстадир.

В тот день только и разговоров было, что о битве Кольбейна и Тородда со скрелингами. Многие называли их поступок недостойным, а

Эрлинг сказал такую вису:

Кольбейн и Тородд

Женам на радость

Рьяно рубились

У Кроксфьордархейдра.

Льдины щитов [20]

На чресел мечи

Сменили. Смеюсь

Над доблестью Одда!

Торбьёрг громко засмеялась, когда услышала эту вису, а потом сказала:

– Боги, спасите меня от ярости Тородда!

Ночью, когда все в доме спали, снаружи раздался громкий шум и треск, как будто множество людей перелезали через ограду. Сигхват взял огонь и вышел во двор. Очень скоро он вернулся и сказал:

– Скрелинги окружили дом. Должно быть, они плыли за нами по пятам от самого Хальдорсея. Вставайте и защищайтесь, если хотите. Впрочем, кому‑то из вас, возможно, рубиться мечами покажется слишком трудным делом, хоть для этого и не нужно снимать штанов.

– Ты не ранен, отец? – спросила Торбьёрг.

Сигхват сделал несколько шагов к очагу, и тут все увидели, что в груди у него торчит стрела, а плащ залит кровью.

– Это ничего, – сказал Сигхват. – Я знаю, что у меня хорошие дети, которые не оставят неотмщенной мою смерть.

После этого Сигхват упал и умер. Гуннар из Люсу‑фьорда, Хельги и другие люди Сигхвата схватили оружие и побежали к выходу. Скрелинги уже выбили дверь в сенях. Там началась схватка. Кольбейн и Тородд замешкались, а когда они были готовы к бою, скрелинги перебили больше половины людей Сигхвата. Остальных теснили вглубь дома. Нападавших было в пять или шесть раз больше, чем защищавшихся. Тородд сказал:

– Бесполезное это дело – биться с такой толпой. По‑моему, нам остался только один выход – спасаться бегством.

В крыше там были окошки, которые закрывались ставнями, достаточно большие, чтобы в них мог пролезть человек. И вот Кольбейн вылезает в окно, спрыгивает на землю и убегает, а вслед за ним многие его люди. Тородд говорит своей невесте:

– Торбьёрг, бежим!

– Беги без меня, заморыш, и да возьмут тебя тролли! – отвечает Торбьёрг.

Тородд выскакивает в окно и убегает. Тогда Торбьёрг зовет Эрлинга и говорит ему:

– Мы с тобой, братец, ничем не можем помочь нашим мужчинам. А если нас убьют, то некому будет отомстить за отца. Поэтому мы сейчас ляжем и притворимся мертвыми, может быть, нам удастся спастись. Эрлинг сделал так, как велела сестра. Тем временем скрелинги убили всех, кто был в доме, и принялись рыскать повсюду в поисках добычи. Они забрали все оружие, кольчуги, одежду и даже кухонную утварь. Один скрелинг толкнул ногой Эрлинга, и тот немного пошевелился. Скрелинг закричал что‑то на своем языке, а потом схватил Эрлинга и поставил его на ноги. Тут Торбьёрг вскочила и хотела было взять какое‑нибудь оружие, но не нашла поблизости ничего подходящего. Тогда она с голыми руками бросилась на того воина, что держал Эрлинга, сбила его с ног и принялась душить. Но другие скрелинги оттащили ее в сторону и связали. Связали также и Эрлинга. Потом на них обоих накинули теплую одежду из той, что была в доме, выволокли во двор и потащили по снегу, как мешки.

На льду недалеко от берега было множество собак, запряженных в сани. Надо сказать, что собаки заменяют скрелингам лошадей. Эрлинга и Торбьёрг бросили на эти сани и повезли в сторону открытого моря. Спустя какое‑то время скрелинги повернули вправо и поехали на север. Пленники были связаны так крепко, что не могли пошевелиться.

Эрлинг сказал:

– Как ты думаешь, куда они нас везут и что собираются с нами сделать?

Торбьёрг ответила: – Этого я не знаю, но мне кажется, что нас не убьют. Иначе я должна была бы увидеть духов‑двойников, [21] а я ничего не вижу.

– Тогда, думаю, им еще придется пожалеть, что они оставили мне жизнь, – сказал Эрлинг.

Через четыре дня они достигли селения скрелингов. Здесь пленников развязали и поселили в одном из снежных домов. Им разрешили свободно ходить по селению, но не позволяли отлучаться за его пределы. Два или три воина днем и ночью не спускали с них глаз. Эрлинг и Торбьёрг провели у скрелингов зиму, и у них ни в чем не было недостатка. К концу зимы они уже хорошо говорили на языке скрелингов.

IV

Теперь надо рассказать о тех скрелингах, которые напали на Бьёрнарстадир и захватили в плен детей Сигхвата. Люди этого племени называли себя инуитами, а гренландцев – тунитами. [22] Инуиты не жили подолгу на одном месте и постоянно кочевали то к югу, то к северу. Зимой они строили дома из снега, а летом – палатки из шкур или землянки. У них не было никакого скота, если не считать собак, которых они запрягали в сани, как уже было сказано. Инуиты не обрабатывали землю, и у них не было ни хлеба, ни браги. Пищу они добывали только охотой. Железа они не знали, а наконечники для копий и стрел вырезали из кости. Когда им случалось найти кусок самородной меди, они расплющивали его камнем и использовали вместо ножа. Такой нож считался большим богатством. Лодки они делали из тюленьих шкур. Маленькие лодки назывались "каяк" и вмещали одного человека. Большие лодки назывались "умиак". Гребцами в них были женщины. Одевались инуиты так: на ногах – башмаки и штаны из медвежьей шкуры, сверху куртка из шкуры оленя с длинными рукавами и капюшоном. Капюшон оторочен лисьим хвостом, а завязки сделаны из медвежьего меха. Правил инуитами конунг по имени Нанук, что означает "медведь". У конунга было много жен и детей. После конунга самым знатным человеком в племени был колдун по имени Иггнануак. Он обладал такой силой, что мог усмирять бури, сгонять тюленей и моржей в те места, где инуиты охотились, исцелять болезни и предсказывать будущее. Говорили также, что его нельзя убить, потому что он будет воскресать всякий раз после того, как получит смертельную рану. Инуиты рассказывают, будто все колдуны их народа умирают только тогда, когда сами этого пожелают.

Самым большим почетом у инуитов пользовались молодые и сильные охотники. У скрелингов был такой порядок: чем больше человек убил медведей, тем он знатнее. Женщин они заставляли делать всю самую тяжелую работу, а стариков и вовсе не считали за людей.

Жил человек по имени Паль. Он был норвежец и приехал в Гренландию за две зимы до того, как скрелинги напали на дом Сигхвата. Паль был священником и жил при церкви на Стейненснесе в Западном поселении. В то время, о котором здесь рассказывается, в Вестрибюгде был только один священник.

Весной Кольбейн из Альрексстадира и его сын Тородд поехали на Стейненснес и пришли к Палю. Тот принял их хорошо и спросил, что слышно нового. Кольбейн сказал:

– Ты, конечно, знаешь, что произошло минувшей зимой в усадьбе Сигхвата, сына Бьёрна. Скрелинги убили там двадцать человек, и еще двое пропали.

Паль сказал:

– Это большое несчастье. Но я слышал также, что вы с Сигхватом сами накликали на себя эту беду. Разве вы забыли, что Господь учил нас быть терпеливыми и милосердными? Вы совершили тяжкий грех, и не удивительно, что Бог покарал вас.