– Сколько их у нас? Десяток? Да и кто такие? Простые воины, ни одного знатного дана или сакса нет.

– Так как же быть? Неужели придется сдаваться? – спросил один из старейшин.

Повисло долгое молчание. Наконец Мечислав произнес отрешенно:

– Столицу бодричей Рерик запретил сдавать сам князь Годлав. Можем ли мы нарушить его приказ?

– Князя надо выкупить, – вышел вперед Дражко. – Я так думаю, что состоятельные люди отдадут все, что у них есть, кое-чем поделятся рядовые граждане. Прикинем сейчас же, сколько сможет собрать город сокровищ.

– Прикинуть мы можем, – медленно произнес Внислав. – Ну а коли откажутся вороги от нашего выкупа?

После тягостного молчания вопросом на вопрос ответил древний Мечислав:

– Неужто предоставим ворогу на разграбление наш город, своими руками отдадим ему наших жен и дочерей на поругание?

– Решено! – встрепенулся нетерпеливый Внислав. – Предлагаем Готфриду выкуп, какой он запросит, и не больше!

На том и решили. Наметили состав посольства к королю данов, которую возглавил Мечислав. Через некоторое время она вышла из главных ворот и направилась к вражескому лагерю. За ним молча и сосредоточенно наблюдали высыпавшие на стены почти все жители города. Его у ворот частокола встретил со своей свитой Готфрид.

Чуть склонив голову в поклоне, Мечислав проговорил степенно:

– Обсудили мы, старейшины племени бодричей, твое предложение, король данов, и решили единогласно, что можем за жизнь нашего князя отдать выкуп такого размера, какой сам назначишь.

У Готфрида высоко вверх полезли брови, и все его узкое лицо с маленькими веселыми глазками сморщилось, будто он собирался громко чихнуть. Потом рассмеялся и, оглянувшись на своих подчиненных, весело и издевательски спросил:

– Ну, а если я назначу такой выкуп, который будет не под силу собрать вашему городу, тогда что?

– Если мы сразу не соберем, то выплатим по прошествии последующих лет.

– Вон как! А не получится так, что просто-напросто надуете меня? Отдам вам вашего князя, отойду с войском в свои земли, а вы возьмете да и заявите, что ничего не должны или, чего еще хуже, что запросил я слишком дорого, стало быть, поступил нечестно, тогда и можно отказать, не поступаясь совестью. Что ты на это скажешь, почтенный старец?

– Наше слово твердо. Сколько запросишь, король, столько и передадим в твои руки. Сегодня или после. Мы слово держим крепко.

Король дернул поводья, конь его сделал скачок вперед, но Готфрид тотчас его усмирил и заставил неторопливым шагом объехать вокруг бодричского посольства. Как видно, раздумывал, соглашаться ему на предложение или отклонить его. Остановился перед Мечиславом, долго молчал, глядя на гриву коня. Потом неожиданно быстро вскинул голову, рассмеялся весело и раскатисто:

– А мне мало вашего выкупа, каким бы он ни был! Мне подавай весь город! Целиком и полностью! Со всеми потрохами хочу иметь столицу вашего племени! Вот так-то, старец!

– Стало быть, это последнее твое слово, король данов?

– Да, последнее! Если не согласитесь на него, то ваш князь будет казнен на виду всего города!

– Одумайся, король данов Готфрид! Пролитие крови пленного черным пятном ляжет на твою жизнь и жизнь твоих детей и внуков! Никогда не считалось достойным делом убийство безоружного человека. И ничего ты не приобретешь, коли казнишь князя, а потеряешь большие богатства, которые мы тебе предлагаем!

– Ха! Он предлагает! Не надо мне предлагать! Я расправлюсь с вашим князем, а потом возьму приступом Рерик и получу все ваши богатства, да еще мои воины поразвлекаются с вашими прекрасными женщинами!

– Что ж, нам хотелось разойтись с миром, но, как видно, все наши старания оказались бесполезными. Но знай, король данов Готфрид, небо покарает тебя за твои жестокость и бессердечие!

С этими словами Мечислав круто повернулся и пошел к крепости, следом за ним двинулось и посольство. Когда они скрылись за воротами, Готфрид произнес властным голосом:

– Десятку лучников ко мне!

К нему подбежали стрелки, готовые выполнить любое его указание.

– Встаньте напротив князя бодричей на расстоянии пятнадцати шагов и ждите моего приказа. Я лично буду командовать вами при его расстреле!

Стрелки исполнили так, как велел король. Готфрид взмахнул платочком, выкрикнув неожиданно звонким голосом:

– Стреляйте!

Привязанный к частоколу, израненный Годлав, измученный долгим висением на веревках, сделал последнее усилие, поднял голову и посмотрел на родной город, защитников, молча смотревших на него, выплюнул кляп и крикнул что есть силы:

– Не сдавайтесь, братья и сестры! Бейтесь насмерть, но не сдавайтесь! И простите меня за мой роковой просчет и ошибку!..

И тотчас десять стрел вонзились в тело князя. Голова его упала на грудь, тело обвисло.

Защитники города замерли в скорбном молчании. Мужчины бессильно сжимали оружие, по лицам женщин текли слезы.

Горяча скакуна, Готфрид проскакал вдоль крепостной стены, выкрикивая:

– Можете забрать своего князя, видите, какой я великодушный! Похороните по своим обычаям, а завтра ждите в гости меня! И даю вам на раздумье до завтра. Не сложите оружия, пощады от меня никому не будет!

Город молча слушал его слова.

Датские воины сняли с частокола князя, положили на полотно и принесли к воротам крепости. Отсюда его забрали горожане.

Тело покойного обрядили и положили на берегу Балтийского моря, на самом возвышенном месте. Начался великий плач по всему городу. Люди прощались со своим князем. Рерик стоял возле гроба, прижавшись к матери, глаза его были сухими, только иногда он вздрагивал от сдерживаемых рыданий. Вечером Годлав был похоронен. В могилу были положены оружие, одежда, обувь, драгоценности, забитый скакун князя – все то, что должно было пригодиться ему на том свете. Над могилой был насыпан курган[2]. Утро выдалось хмурое, неприветливое. С моря неслись рваные тучи, неласковое солнце порой прорывалось сквозь них, освещая опустевшие улицы города. Все, кто мог держать оружие и чем-то помочь защитникам, вышли на крепостные стены. Жители были полны решимости до конца отстаивать столицу княжества, но понимали, что с гибелью князя и его дружины положение города было почти безнадежным.

Лагерь противника стал просыпаться поздно. Видно, Готфрид и военачальники решили дать хорошенько отдохнуть своим воинам. Вот зажглись костры, на которых готовилась еда, дразнящий запах мяса разносился по всей округе.

Позавтракав, вражеские воины стали готовиться к приступу. Скоро стал ясен замысел неприятеля: все свои силы король данов Готфрид и герцог саксонский Ходо сосредоточили против западной части стены, которую удалось частично разрушить с помощью метательных орудий; с моря подходили военные корабли с десантом.

Вот построение закончилось, и над полем повисла та величаво-трагическая тишина, которая предшествует кровопролитному сражению. Штурмующие сосредоточенно переглядывались между собой, поправляли на себе снаряжение, прилаживали поудобнее оружие. Осажденные молча прощались друг с другом, обнимали родных и близких, соседей по крепостной стене. Приближалась роковая минута.

И вдруг с востока из леса стала вываливаться конница с воинами, на которых красовались островерхие шлемы. Такие могли быть только у новгородцев. Всадников становилось все больше и больше, вот они начали растекаться по лугу и окружать германцев, и скоро все вражеское войско было зажато между крепостью и новгородцами. За несколько минут обстановка изменилась самым коренным образом: теперь уже не защитники города, а их враги оказались в безнадежном положении. Горожане взорвались бурей ликования, спасение пришло тогда, когда его никто не ожидал.

Мудрый старец Гостомысл, приведший новгородское войско к городу Рерику, находился к глубоком раздумье. Обозревая боевое поле, он видел, что достаточно отдать ему приказ о наступлении, как объединенное германское войско будет уничтожено совместным ударом защитников столицы и новгородцев; немногим удастся вырваться из плотного кольца. Но спасет ли эта победа бодричей от будущих нашествий западных соседей, принесет ли она мир на эти земли? Скорее всего, нет. Оправившись от поражения, враг снова будет собирать силы для того, чтобы отомстить за неудачу и взять верх над бодричами. Не сможет уже Гостомысл помочь родственному племени в другой раз. Ему уже восемьдесят лет, жизнь на исходе, а те, кто придет ему на смену в Новгороде, едва ли станут так болеть за далекое славянское племя. Тогда едва ли оно выстоит против мощного противника…