Святой Августин определил отношение к сексуальному влечению на многие века вперед. Священники продолжали читать проповеди о первородном грехе, берущем свое начало от Адама и Евы и передающемся от поколения к поколению через половой акт, о том, что из-за роковой ошибки Адама все мы живем во грехе. Во многих книгах, последовавших за рукописями Блаженного Августина, изображались люди, пытавшиеся противостоять сексуальному влечению, уступавшие ему и поплатившиеся за это. А в качестве поучительных примеров обуздания тяги к удовольствиям и усмирения плоти приводились жития святых.

В VI веке папа римский Григорий Великий включил похоть в список семи смертных грехов. Вслед за Августином Григорий заявил, что «пары должны вступать в законный брачный союз ради продолжения рода, а не ради удовлетворения порочной страсти». Похоть якобы заставляла людей воспринимать друг друга как средство достижения собственных целей в эгоистичном поиске удовольствий. Она отвращала их сердца от Бога. Погоня за страстью, заставляющая забыть об истинном предназначении человека на земле, препятствовала попаданию в рай.

Классификация грехов, которой мы обязаны Григорию, призвана была вразумить и защитить христиан, предостеречь их и послужить своего рода гарантией того, что человеческая жизнь подчиняется правилам божественного происхождения. Смертными эти грехи были названы потому, что они, как считалось, разрушают душу. Поколение за поколением людям внушалось негативное отношение к сексу, что привело к появлению двойной морали и развитию сексуальных расстройств.

Семь столетий спустя великий итальянец Данте Алигьери развил существовавшее в то время представление о грехах в своей бесподобной «Божественной комедии». В одной из трех ее частей, в «Чистилище», Данте дал оценку каждому из грехов, расположив одни ближе к раю, а другие – к аду. Он проанализировал взаимосвязь между конструктивной силой тяги к красоте человеческой личности и тела в целом и разрушительной силой навязчивого сексуального влечения. Однако в своем видении греха Данте оказался менее суров, чем строгие отцы церкви. С его точки зрения, между любовью и страстью лежит тонкая грань – и за похоть в ад попадали те, кто ставил разум в зависимость от плотских желаний. К этой категории он относил распутников, прелюбодеев и прочих грешников, не сумевших обуздать животные инстинкты.

Судя по «Божественной комедии», Данте не был уверен в том, какое место должна занимать похоть среди других грехов. С одной стороны, в аду он поместил ее дальше всего от Сатаны, тем самым показывая, что это наименее страшный грех. С другой стороны, в своем списке грехов он поставил ее на первое место, словно напоминая о связи секса с первородным грехом и изгнанием Адама и Евы из рая. При этом Данте метафорически наказывает сластолюбцев за неспособность к самоконтролю. Эти несчастные вынуждены вечно бороться с сильными ветрами, постоянно меняющими свое направление. А в Чистилище кающиеся блудники проходят через огонь, очищающий их от нечистых помыслов и сексуальных фантазий.

Негативное изображение сексуального влечения продолжилось и после Данте. Однако «Божественная комедия» лишний раз напоминает о том, насколько строго регламентированной была жизнь в Средние века и в начале эпохи Возрождения. Власть католической церкви была неоспоримой и безраздельной, а основу ее доктрины составляла святость брака. Склоняя людские помыслы к загробной жизни, священники порицали и чувственность, и все прочие плотские радости. Главной целью поста и обета безбрачия было усмирение плоти. Одним словом, ради рая нужно было отказаться от удовольствий при жизни.

Церковь рассматривала сексуальную функцию в отрыве от психологических процессов. Она отказывалась признавать, что человеческие существа – это не просто набор органов. Священнослужители не хотели видеть в сексуальном влечении вдохновляющую, жизнеутверждающую силу и уж тем более – источник удовольствия. Конечно, тогда никто не знал ни об эволюционной и психодинамической психологии, ни о психологии развития, ни о теории семейных систем. Но церковники и не стремились осознать значимость сексуальности в биологической структуре человечества. Они не видели связи между сексуальностью, полом, индивидуальностью и развитием человека. Кроме того, они не делали различий между сексом и любовным слиянием. Максимум, с чем они могли смириться, это с супружеским сексом, но и тот строго ограничивался. С их точки зрения, вкушение запретного райского плода было грехом, и подтверждением тому служила история изгнания Адама и Евы из рая, показывающая, к каким ужасным последствиям приводит потакание своим желаниям.

При таких ограниченных познаниях в психологии и, более того, крайне негативном к ней отношении, не было никаких шансов на то, что отцы церкви пойдут навстречу нашей биологической природе. Напротив, с высоты своего положения они властно отвергали физиологическое наследие человечества. На протяжении многих столетий церковь сохраняла свое влияние на отношение людей к половому влечению, а теология оставалась незыблемым авторитетом в этом вопросе. Однако в конце концов первопроходцы в области исследования человеческой сексуальности, такие как Рихард фон Крафт-Эбинг, Хэвлок Эллис, Альфред Кинси, и психоаналитики – Зигмунд Фрейд, Теодор Рейк и Эрих Фромм – помогли изменить устоявшееся мнение по столь животрепещущему вопросу. Они предположили, что сексуальность не ограничивается только физическим половым актом. Они распознали психологическую динамику. И, что еще важнее, они помогли людям понять, что к сексуальности следует относиться как к естественной составляющей человеческой жизни. Кинси утверждал: «Противоестествен лишь тот половой акт, который вы не сможете совершить». А Зигмунд Фрейд говорил: «Проанализируйте любую человеческую эмоцию вне зависимости от того, насколько она далека от области секса, и вы обязательно обнаружите первоначальный импульс, которому жизнь обязана своим сохранением».

Многие из вышеупомянутых исследователей, включая Кинси и Фромма, не издавались до окончания Второй мировой войны. Сегодня нам трудно это понять, но в те времена, чтобы изменить устоявшееся общественное отношение к сексу, приходилось преодолевать чудовищное сопротивление со стороны этого самого общества. Однако подвижники продолжали упорно отстаивать свои убеждения в спорах с критиками, которые называли их работы постыдными и настаивали на прекращении подобных исследований. Приверженцы «старой веры» утверждали, что человеческое туловище, голову, руки и ноги создал Бог, а гениталии добавил дьявол. История сексуального влечения – это история непрекращающейся борьбы между тайными генетическими механизмами управления разумом и вынужденным общественным поведением. Это история того, как общество возводило препятствия, дабы помешать людям реализовывать свое сексуальное влечение.

К счастью, в современном обществе секс больше не считается сакральным актом, предаваться которому могут только супруги и только в целях продолжения рода. С середины XIX века отношение к сексуальному влечению начало претерпевать серьезные изменения и постепенно стало гораздо более либеральным. Маятник качнулся в другую сторону, исторические барьеры – социальные, культурные и медицинские – препятствовавшие свободному выражению сексуального желания, рушились, вдохновляя людей на смелые эксперименты.

Изменению отношения к сексу способствовало и то, что люди стали активно переселяться в города. Их личная жизнь вышла из-под жесткого общественного контроля, царившего в деревнях. Миграционный процесс сопровождался повышением уровня санитарно-гигиенической культуры и заботы о здоровье, а также появлением более удобных и надежных методов контрацепции. Вдобавок и протестантская, и католическая церковь стали относиться к сексу более терпимо. Призрак Святого Августина вынужден был отступить. Чувственность перестала считаться богопротивной, перейдя в разряд одной из сторон человеческой природы, созданной Богом.