— Вийрд? Мне незнакомо это слово.

— Ты не с Фенриса, — произнес Судьбостроитель, словно других объяснений не требовалось.

— Тогда просвети меня, — теряя терпение, попросил Ариман.

— Ты хочешь, чтобы я раскрыл секреты своего ремесла?

— В противном случае нам не о чем будет разговаривать.

Жрец улыбнулся, продемонстрировав острые зубы.

— Ты стремишься сразу к самой сути. Хорошо. В общих чертах, вийрд — это судьба, участь.

— Будущее, — добавил Ариман.

— Иногда, — согласился Судьбостроитель. — На Фенрисе мы познаем его во время переворота кузницы мира, когда меняется лик планеты. Одни земли поднимаются, а другие обречены на гибель. Вийрд показывает нам, как прошлое и настоящее влияют на будущее и как будущее затрагивает прошлое. Потоки времени текут, сливаются, разрываются, но они навеки вплетены в великую сагу Вселенной.

Ариман начал понимать слова рунного жреца, услышав в них отголоски учения Корвидов.

— «Судьба непреложна»,[45] — процитировал Ариман, и Охтхере рассмеялся:

— Да, верно. Этот гаут[46] знал, что говорил.

Ариман перевел взгляд на Гору. Он чувствовал, как из-за общности в понимании тайн его первоначальная враждебность к рунному жрецу постепенно слабеет. Как бы сильно ни различались их учения, некоторые суждения Космического Волка его заинтересовали. Это совсем не означало, что он мог доверять Охтхере, но первый шаг был сделан.

— Что ж, ты меня разыскал, — заговорил Ариман. — И что дальше?

— Ты и я — Сыновья Шторма, — сказал Судьбостроитель, вторя мыслям Аримана. — А братья не должны быть чужими друг другу. Мне известна сага о прошлом твоего Легиона, и мне известно, что ничто так не подстрекает людей к убийству, как страх перед тем, чего они не понимают.

Ариман немного помедлил, прежде чем задать следующий вопрос:

— И что же еще тебе известно, как ты считаешь?

Охтхере шагнул ближе:

— Я знаю, что дефект геносемени едва не уничтожил твой Легион и вы до сих пор опасаетесь, что эта напасть вернется. Мой Легион в том же положении. Нас подстерегает проклятие вульфена,[47] и мы следим за своими братьями, не появится ли у кого-то знак волка.

Судьбостроитель поднял руку и прикоснулся к дубовому листку, выгравированному на оплечье Аримана.

— Так же и вы следите за своими легионерами, опасаясь перерождения плоти.

Ариман вздрогнул, словно от удара, и отшатнулся от жреца.

— Никогда больше не прикасайся к нему, — потребовал он, стараясь говорить спокойно.

— Ормузд? — спросил Судьбостроитель. — Так его звали, да?

Ариман хотел рассердиться, хотел вспылить из-за бесцеремонного прикосновения к старой ране. Он заставил себя обратиться к низшим Исчислениям и постарался сбросить пелену печали и сожалений.

— Да, — после недолгого молчания произнес он. — Так звали моего брата-близнеца.

Ариман понял, что в долине творится что-то неладное, задолго до пересечения хребта, за которым они впервые увидели гигантских стражей. В горле появился противный металлический привкус, и сразу вслед за этим в эфире возникла зыбь. Волнение было слабым, как едва различимый шепот, но все же оно было.

Как же так? Ведь прежде здесь царило ничем не нарушаемая тишина?

Впереди показался перевал, и тошнотворное ощущение усилилось, словно ветер приносил из долины запахи массового захоронения. В долине явно появилось нечто скверное.

Ариман взглянул на Магнуса. Огромный образ примарха расплывался в дрожащей дымке и состоял из множества разных обликов, как будто тысячи пиктов были сняты на один и тот же кадр: Магнус-гигант, Магнус-человек, Магнус-чудовище и еще сотни вариаций на тему Магнуса.

Ариман моргнул, прогоняя мыслеобразы, вызывающие приступы тошноты. Такого ему еще не доводилось испытывать, и главный библиарий тряхнул головой, стараясь избавиться от возникшего головокружения.

— Ты тоже это почувствовал, да? — спросил Фозис Т’Кар.

— Да, — ответил Ариман. — Что происходит?

— Просыпаются спящие, — прошипел Утизаар, прижав пальцы к виску.

— Спящие? — переспросил Хатхор Маат. — О чем это ты?

— Спящие души, оставленные на страже и связанные кристаллической неподвижностью, — через силу пробормотал Утизаар. — Пойманные и запертые, обреченные на долгие мучения, худшие, чем сама смерть.

— Во имя Императора, о чем он болтает? — сердито спросил Калофис.

— Агхору называют их дайестай, — сказал Магнус. — Это порождения варпа, вызванные из кошмаров смертных с самого начала мира. Люди в своем невежестве называют их демонами.

Ариман сдержал улыбку. Да уж, действительно демоны...

— Сыны мои, вы слышите зов Великого Океана, — продолжал Магнус, злобно сверкая красным глазом. — Он будет очень сильным, но обратитесь к девятому уровню Исчислений. Замкните сферу своей решимости и закройте разум от его воздействия. Он будет призывать вас с такой силой, с какой еще никто и никогда не призывал.

— Мой лорд! — воскликнул Ариман. — Что происходит?

— Выполняй, Азек! — резко бросил Магнус. — Это не та энергия, с которой ты знаком. Это инертная и мертвая сила. Она попытается пробиться в твой разум, но ты ни на миг не должен ее туда допускать.

Ариман не привык закрывать свой разум от эфира, но он выполнил приказ примарха, сфокусировал волю и поднялся к высшему самосознанию, откуда мог наблюдать за собственным телом.

Магнус, не проронив больше ни слова, обогнал всех и продолжал путь к входу в долину. Скорость марша возросла, и в поведении Космических Волков Ариман уловил признаки замешательства, а вот волки... все поняли. Охтхере Судьбостроитель что-то сказал Амлоди Скарссену, после чего воин в маске метнул в сторону Магнуса Красного разъяренный взгляд.

В состоянии объективного наблюдения Ариман видел знакомый ему страх неизвестности, ненависть, вызванную чем-то странным и незнакомым. Космические Волки не питали доверия к его Легиону, но может быть, недавно установившиеся отношения с Охтхере Судьбостроителем изменят эту ситуацию?

Долина была совсем близко, и Ариман вдруг заметил, что ландшафт уже не тот, каким он его видел прежде. Безупречная геометрия, удивившая его своим совершенством в прошлый раз, чуть-чуть изменилась, как будто все сместилось на какую-то долю градуса. Углы, прежде в точности совпадавшие друг с другом, теперь поражали странным диссонансом, как чуть расстроенный музыкальный инструмент.

Принцип золотого сечения был нарушен, и изящный танец пересекающихся линий сменился мешаниной разрозненных очертаний, нарушивших царивший здесь ранее идеальный порядок. Долина стала излучать угрозу, и каждый предмет казался враждебным. Раскатистый рев двигателей «Ленд Рейдеров» будил в крутых склонах странное эхо, как будто звук исходил из сотни разных источников.

Наконец они добрались до устья долины. При виде того, что стало с гигантскими стражами, Ариман едва не вскрикнул от ужаса.

— Я слышу их вопли, — прошептал Утизаар, и Ариман быстро понял причину происходящего.

Колоссы стояли на тех же самых местах, что и в прошлый раз, но гладкие чистые линии их корпусов и конечностей уже не были такими изящными. Если раньше цвет стражей напоминал выбеленную солнцем кость, то теперь их конечности были пронизаны омерзительной сетью зеленовато-черных вен. Смертоносная зараза толстыми маслянистыми щупальцами выползла из пещеры и наполнила своей отравой гигантские корпуса.

Ступни с загнутыми когтями превратились в сплошную гниющую массу, которая постоянно вздымалась и колыхалась, постепенно увеличиваясь в объеме. Почерневшие ноги поддерживали торс, опутанный тонкими черными нитями, поглощавшими весь падающий на них свет. Стройные руки покрылись черными венами, по которым струилась отрава продуктов разложения. Изящные контуры огромных голов еще оставались не тронутыми заразой, но на глазах у Аримана тонкие черные щупальца уже обвились вокруг больших самоцветов, украшавших их поверхность.