А потом грохнуло. Грохнуло так, что… нет, я не знаю, с чем это сравнить. Раскат грома? Может быть, но только если ты в центре той самой тучи, из которой ударила молния. Во все стороны полетели осколки железа. Секунда мертвой тишины и страшный крик. Нет, никаких связных воспоминаний у меня не осталось. Помню белые от ужаса глаза Леры, Галина Сергеевна медленно оседает на пол, судорожно нашаривая что-то в сумочке. Павлик прильнул к видеокамере, мимо бегут какие-то люди. И я слепо тычусь в чью-то широкую грудь, пытаясь пройти туда, на арену, а меня отпихивают, мягко разворачивают, и голос Кости Шилова невнятно бормочет над моей головой:
– Не надо, Ирина, не смотри, не надо тебе туда, там страшно…
Там действительно было страшно. Взрыв разнес Камиллу на куски. Николая и Маргиту отшвырнуло в сторону – у него была сломана рука, а ее зацепило по боку осколком какой-то железяки, розовый в блестках костюм был разорван и залит кровью, синтетическая юбочка оплавлена. Моментально набежало множество людей, среди них медработники. Я еще не начала даже воспринимать адекватно действительность, а Маргита уже была перевязана и люди в белых халатах хлопотали над Николаем, накладывая ему что-то вроде временной шины.
Рудольф физически не пострадал, но был в шоке. Он все-таки освободился от мешка, но продолжал сидеть на манеже, схватившись за голову.
Я наконец поняла, что на арену Костя меня не пустит, впрочем, мне и отсюда было видно больше, чем хотелось бы. Он усадил меня на ступеньку, рядом с Галиной Сергеевной, с другой стороны к ней прижалась дрожащая Лера. Почему-то никому из нас не пришло в голову подняться и сесть в кресло.
Галина Сергеевна, до синевы бледная, ковыряла ногтем крышку трубочки с нитроглицерином и никак не могла открыть. Костя отобрал у нее лекарство, спросил:
– Одну, две таблетки?
– Д-д-ве-е, – голос у нее дрожал.
Костя достал крохотные таблеточки, положил ей в ладонь. Посмотрел внимательно на нас с Лерой, убедился, что нам сердечный приступ не грозит, закрыл трубочку и вернул Галине Сергеевне.
На арене снова поднялся крик. Я посмотрела в ту сторону. Николай рвался из рук медиков, все еще возившихся с его рукой, пытаясь добраться до Рудольфа, сидящего на арене, и орал:
– Ты! Это ты, убийца! Какого черта ты не вылезал из мешка? Как ты мог… Милочку! Я знаю, это ты!
– Заткнись, идиот! – Рудольф наконец встал на ноги, его элегантный черный фрак был весь испачкан. – Зачем мне ее убивать? И как, по-твоему, я мог это сделать?
– Не знаю! Но ты ее всегда ненавидел! Это ты ее убил!
Один врач продолжал удерживать Николая, второй торопливо сорвал упаковку с одноразового шприца, начал набирать какое-то лекарство.
– Да? А может быть, ты? – рявкнул Рудольф. – Ты ведь у нас специалист по взрывам! Что ты подложил, гранату?
– Как ты смеешь! – сорвался на визг Коля. – Чтобы я… Милочку! Да я ее…
Несколько добровольцев пытались успокоить их, растащить в стороны, но бесполезно, они никого не замечали вокруг.
– Да, именно ты и именно ее! Твоя Милочка спала с половиной цирка, и ты это прекрасно знал! Вот и не выдержал!
– А с тобой спать отказалась! Я все знаю, она мне рассказывала! И ты ей не простил!
– Врала она, как…
– Прекратите!
Как ни странно, после этого выкрика Маргиты наступила тишина. Потом бледный встрепанный Коля затрясся и прошипел, глядя прямо на нее:
– Ты тоже всегда ее ненавидела, ты завидовала ей, всегда! Ты тоже могла ее убить…
Врач наконец изловчился сделать ему укол. Коля сразу ослабел, обмяк и позволил увести себя.
Я, очевидно, начала приходить в себя, потому что вспомнила про Павлика. А он, оказывается, все еще продолжал снимать. Да уж, в передаче эту пленку не покажешь, зато для милиции будет просто подарок – никакие свидетели не нужны, все зафиксировано…
– А что, там действительно была граната? – услышала я голосок Леры. Она спрашивала у Кости.
– Нет. Граната от этого не взорвалась бы. – Он посмотрел на нее и пояснил: – Там чеку надо выдернуть.
– А что же это было?
– Мало ли. – Костя пожал плечами.
Появилась милиция, сразу очень много людей, в форме и в штатском. Они очень быстро рассортировали присутствующих, выгнав тех, кто прибежал только после взрыва, даже начальство попросили временно удалиться с места преступления. Павлик вернулся к нам, чуть было не сел рядом на ступеньку, но в последний момент рухнул в кресло. Почти сразу за ним подошел человек в штатском, невысокий, плотный, с невыразительным бледным лицом.
– Майор Бердников, – представился он, быстро оглядев всю нашу компанию и слегка задержав взгляд на Косте. – Вы с телевидения? Кто старший группы?
– Я. – Мне удалось подняться на ноги с первого раза, хотя колени немного дрожали. – Ирина Анатольевна Лебедева.
– Угу. – К числу поклонников передачи «Женское счастье» майор Бердников явно не относился. – Сняли здесь что-нибудь?
– Все сняли. Павлик, отдай кассету.
– С возвратом. – Оператор вытащил кассету и протянул ее майору.
– И задокументировать, – слабым голосом потребовала Галина Сергеевна.
– Разумеется, – кивнул Бердников.
Он вытащил из кармана большой блокнот, написал расписку, вырвал листок и неопределенно протянул его вперед, кто первый возьмет. Павлик, конечно же, не пошевелился, расписку взяла Галина Сергеевна и спрятала в сумочку.
– Оставайтесь пока здесь, – приказал майор, – сейчас запишут ваши показания.
Он снова посмотрел на Шилова и отошел, коротким кивком пригласив его следовать за собой.
– Ирина Анатольевна, ничего, если я отойду?
– Да ладно тебе, Костя, – махнула я рукой. – Мы уже вроде на «ты» перешли. Иди, конечно.
– Угу. – Он еще секунду потоптался около нас. – Я тут рядом буду, если что…
«Ха, мне нравится это «если что»! Что уж еще может случиться, я просто не представляю!»
– Вот что творят с людьми экстремальные ситуации, – сказала Лера, поднимаясь. – Но вы не рассчитывайте, Ирина, я ни с вами на «ты» не перейду, ни с Галиной Сергеевной. Во время рабочего процесса соблюдать субординацию необходимо, иначе результат…
– Лера, радость моя, заткнись, а?
– Ладно. – Она вздохнула и пояснила: – Это у меня нервное.
Вдвоем мы помогли встать Галине Сергеевне и устроились в креслах, рядышком с Павликом. Как-то хотелось быть поближе друг к другу.
А Шилов на удивление естественно вписался в группу людей, столпившихся на арене у покореженной металлической площадки. Они разглядывали остатки пороха, собирали и изучали осколки, валяющиеся по всему манежу, о чем-то явно высокопрофессионально рассуждали. Мы наблюдали за их действиями, пока к нам не подошли двое пареньков в форме, чтобы официально «снять показания с очевидцев происшествия».
Глава 2
Когда мы наконец вернулись на студию, Шилов, вопреки обыкновению, поднялся с нами. Зашел в кабинет последним, сразу же направился к Павлику, успевшему занять кресло, легко поднял его за шиворот, вежливо предложил:
– Садитесь, Галина Сергеевна.
– Спасибо. Костя, ты достань там… – она махнула рукой в сторону узкого шкафа, притулившегося в углу. – Надо к шефу сходить, доложиться, – сказала я, отчетливо сознавая, что никакая сила на свете не сможет поднять меня сейчас со стула, на который я только что плюхнулась.
– Сиди, – успокоила меня Галина Сергеевна. – Я отдышусь немного и сама схожу.
Костя тем временем открыл дверцу шкафчика, взял в руки початую бутылку коньяка, одобрительно кивнул. И вовсе мы никогда не пьянствуем на рабочем месте! Просто после передачи принимаем по капельке, чтобы снять напряжение. Нам этой бутылки, между прочим, на два месяца хватает.
– То, что надо. Посуда у вас где?
– А там же, стопочки стоят.
Шилов, подняв брови, поглядел на тридцатиграммовые наперсточки и вздохнул:
– Кружки доставайте. Чай-то вы пьете из чего-нибудь?
Мы засуетились, доставая из столов завернутые в целлофановые пакеты – последнее время нас замучили тараканы – кружки. Костя непостижимым образом умудрился отмерить абсолютно одинаковые порции в нашу разнокалиберную посуду и скомандовал:
