— Давай туфли!

Мы испуганно подпрыгнули. Оуэн ударился головой о дверной проем.

— Черт!

У меня колотилось сердце. Анджела же очень серьезно на нас смотрела.

— Да-да, вот туфли. — Я протянула их ей.

Оуэн, закрыв глаза, потер голову:

— Больно как!

— Ты живой? — спросила я и дотронулась до его виска. Кожа у Оуэна была теплая и мягкая. Я на секунду задержала руку.

— Оуэн! — закричала Мэллори. — Мы готовы! Давай уже, фотографируй!

Оуэн пошел в гостиную, за ним медленно поковыляла Анджела. Я же взглянула на себя в зеркало в изумлении от того, что только что произошло. Посмотрев внимательно на свое отражение, пошла в гостиную.

Девчонки уже забыли все обиды, и съемка была в самом разгаре. Они активно позировали, изгибаясь кто как может: трясли бедрами, наклоняли голову, хлопали ресницами. Оуэн же старательно делал свое дело.

В гостиной играла песня, как раз из разряда ему ненавистных: попсовая, очень ритмичная, с хорошо обработанным женским голосом, легко перекрывающим инструменты. Мэллори прибавила звук, и девчонки, завопив, начали танцевать, размахивая руками, прыгая и кружась. Оуэн повернул фотоаппарат в мою сторону. Я не знала наверняка, что он в нем видит, но могла предположить. И на этот раз я улыбнулась.

Когда я подъехала к дому, свет в нем горел только в комнате Уитни. Она сидела на стуле у окна, поджав под себя ноги, с той же тетрадью на коленях и что-то туда писала.

От Оуэна я уехала как раз вовремя. Элинор, Анджела и близнецы уже устали от фотосессии и от привычки Мэллори постоянно командовать и готовы были взбунтоваться. В доме творился кавардак, а мама Оуэна, большая любительница порядка, должна была приехать с минуты на минуту. Я предложила помочь с уборкой или же хотя бы выступить в роли миротворца, но Оуэн отказался.

— Я сам разберусь, — сказал он, когда мы стояли на крыльце. — На твоем месте я бежал бы отсюда как можно быстрее, а то у нас тут только хуже и хуже будет.

— Да ты оптимист! — подметила я.

— Нет. — Тут послышался возмущенный крик и хлопанье дверью. Оуэн обернулся, затем снова взглянул на меня. — Я реалист.

Я улыбнулась и, спустившись на одну ступеньку, достала из кармана ключи.

— Ну, ладно, увидимся тогда в школе.

— Да, до встречи.

Мы по-прежнему стояли на месте. Интересно, он меня поцелует?

— Ну, я пойду. — У меня закрутило желудок.

— Давай. — Оуэн подошел ближе к краю ступеньки, а я — к нему. Он нагнулся, я закрыла глаза, но тут послышался топот, становящийся все громче. Заскрипела дверная ручка, и мы отпрыгнули друг от друга. На крыльцо выскочила Мэллори в черном обтягивающем комбинезоне, с перекинутым через плечи зеленым боа и в туфлях на толстой танкетке.

— Стой! — Она бросилась ко мне. — Держи, это тебе.

Она протянула мне пачку только что напечатанных фотографий, все еще пахнущих чернилами. Сверху лежал снимок Мэллори крупным планом в золотистом лифе от купальника и с поднятыми вверх перьями от боа вокруг лица. Дальше шли групповые снимки, где Элинор ползала по полу, и наконец, с Анджелой в подобранном мною наряде.

— Ух ты! Отлично вышло, — сказала я.

— Они для твоей стены. Чтоб ты тоже на меня иногда смотрела, — пояснила Мэллори.

— Спасибо! — поблагодарила ее я.

— Пожалуйста! — Она повернулась к Оуэну. — Только что звонила мама из машины. Она будет дома через десять минут.

— Хорошо. — Оуэн вздохнул и сказал мне: — Давай тогда, до встречи.

Я кивнула. Они зашли в дом, Мэллори помахала мне в последний раз рукой и закрыла дверь. Девчонки явно о чем-то спорили, но тут послышался голос Оуэна, и они сразу стихли. Когда я пошла к машине, из дома уже не доносилось ни звука.

Я вылезла наружу, сжимая фотографии Мэллори. Всю дорогу я вспоминала лицо Оуэна так близко от моего и наш поцелуй, такой короткий, но в то же время незабываемый. Я, покраснев, распахнула дверь и стала подниматься по лестнице.

— Аннабель! — позвала меня Уитни, когда я дошла до второго этажа. — Это ты?

— Да, я вернулась.

Я хотела зайти к себе, но тут Уитни вышла из комнаты:

— Мама снова звонила. Я сказала, что ты у друга. Она спросила у какого. Я ответила, что не знаю.

Мы молча смотрели друг на друга, и я не знала, должна ли рассказать Уитни, где именно я была.

— Спасибо! — наконец сказала я. Вошла к себе в комнату и, включив свет, положила фотографии на комод. Затем сняла куртку и повесила на стул. Повернувшись, увидела Уитни.

— Я сказала маме, что ты, может, позвонишь, как вернешься. Но это необязательно.

— Хорошо, — ответила я.

Уитни, переминаясь с ноги на ногу, облокотилась о косяк. И тут увидела фотографии.

— А это что? — спросила она.

— Да так, ерунда!

Уитни осторожно взяла фотографии и стала их просматривать. Безразличие на ее лице сменилось любопытством, а когда она дошла до распластанной на полу Элинор, — ужасом.

— Младшая сестренка моего друга устроила модельную вечеринку с ночевкой. — Я подошла к Уитни. Она рассматривала фотографии близняшек, изображающих зеркальное отражение друг друга, Анджелы в ужасном классическом офисном черном платье, Мэллори, задумчивой, мечтательной и, видимо из-за Оуэна, раздраженной. — Они нарядились и фотографировались.

Уитни дошла до снимка задумчивой Элинор в белом платье.

— Ух ты! Красиво как.

— Это наряд на помолвку.

— Хм. — Уитни взглянула на следующую фотографию. На ней Элинор лежала, распластавшись на полу, с приоткрытым ртом. — А это что такое?

— Не думаю, что у этой позы есть особое название, — ответила я.

Уитни решила не развивать тему и перешла к следующей фотографии: Мэллори в красном топе с огромными ресницами и надутым ротиком.

— Симпатичная девочка, — заметила сестра, слегка наклонив фотографию. — Глаза красивые.

— Услышь она тебя, умерла бы от счастья, — сказала я, покачав головой.

— Правда?

Я кивнула:

— Она обожает моделей. Видела б ты ее комнату! Повсюду фотографии из журналов!

— Она, наверно, была счастлива, что ты пришла? Живая модель.

— Да уж.

Уитни теперь рассматривала групповые фотографии. На одной девчонки прижали лица друг к другу, на следующей — смотрели в стороны, как будто ждали разные автобусы.

— Мне на самом деле было немного не по себе, — добавила я.

Уитни помолчала, но потом сказала:

— Понимаю.

Для меня в эти выходные все было настолько неожиданно, в том числе приход Уитни в мою комнату, что я боялась сделать что-нибудь не так. Но наконец сказала:

— Просто мы, когда были детьми, никогда не устраивали такие вечеринки.

— А зачем? — спросила Уитни, дойдя до фотографии бледной и серьезной Анджелы. — Мы и так были моделями.

— Да, но ведь вечеринки — это так весело! Демонстрировать наряды на них гораздо проще, чем в жизни.

Уитни взглянула на меня, затем опять на снимки. Тут только до меня дошло, что она решила, что я говорю про нее. Я думала, теперь Уитни скажет мне какую-нибудь гадость, но она просто вернула фотографии:

— Ну, кто знает.

Уитни вышла в коридор. Я взглянула на фотографии — сверху лежал снимок Мэллори в боа.

— Спокойной ночи! — сказала я.

— И тебе, Аннабель. — Позади Уитни горел свет, и меня поразила красота ее скул и губ. Вроде не самые существенные составляющие внешности, но как же они изумительны.

Я легла в постель и, облокотившись на спинку, стала заново рассматривать фотографии. Пролистав стопку дважды, я подошла к столу и, порывшись в верхнем ящике, извлекла оттуда кнопки. Расположив фотографии по три в каждом ряду, я прикрепила их к стене над радио. «Чтоб ты тоже на меня иногда смотрела», — сказала Мэллори. Я выключила свет и стала разглядывать фотографии, освещаемые яркой луной. Наконец поняла, что засыпаю, и повернулась на бок, подальше от света.

Мама вернулась после первой за год поездки отдохнувшая, помолодевшая и с новым маникюром. И все бы было просто замечательно, но появившиеся силы она целиком и полностью направила на событие, о котором я и думать не могла, но избежать которого не представлялось возможным: осенний показ мод.