«Говорить» – «спиллан». «Пить» – «дринкан». «Есть» – «итан».

«Меч» – «меки». Меки – это серьезно. Мечи тут не у каждого есть, а только у великих воинов. Так Книва объяснил. У соседа, который им секиру в аренду сдал, меча нет. Поэтому и пришел он в такое смущение, когда потребовали у него боги оружие, чтобы на битву идти. Он же не знал, что богам оружие надо не для воинской потехи, а так, поразмяться. И тут же любознательный юноша не замедлил поинтересоваться: когда боги эту самую битву планируют? Может, завтра? Или послезавтра? Такие вещи лучше не откладывать…

Коршунов ответил уклончиво: скоро, мол. Может, завтра-послезавтра… Там видно будет. Как время наступит, Книва сам увидит. Мимо него не пройдет. Пацан жутко обрадовался: неужели боги его с собой возьмут, ратоборствовать?

Коршунов великодушно пообещал. Если что, потом всегда можно сослаться на языковой барьер: мол, не так ты меня понял, брат Книва.

«Мыться» – «твэхан» или «свэхан». С «твэхан» тут, похоже, большие проблемы.

Запах подрумянившегося поросенка смешивался с запахом дыма. Коршунов проглотил слюну.

«Я» – «ик». «Ты» – «зу». Или «су», никак не понять. «Мое» – «миина». «Дай» – «гиба». А если строго потребовать – «гибанд».

Командир плеснул на угли водичкой: чтоб не подгорало.

– Ну что, – сказал он. – Будем считать, что первый контакт у нас прошел удачно.

Дурацкий эпизод с секирой имел неожиданные последствия. Местные перестали прятаться по домам.

Странный какой-то этот мир.

– Кстати, Генка, а у НАС в том месте, откуда излучение засекли, что находится? Я тут прикидывал и так и сяк…

– Я бывал в тех местах, – сказал Черепанов. – Ничего там особого нет. Водохранилище. А вокруг несколько совхозов. И все. Это-то меня и удивляет. – Командир пошевелил палкой угли. – В том месте вроде никаких объектов нет. Там затопленные районы. Их после войны затопили, когда Днепрогэс восстанавливали. Каскады водохранилищ…

– А-а-а…

Дерево на здешнем языке будет «багмс» или «бахмс». А еще – «терва». Правда, в чем разница между «багмс» и «терва», непонятно. Книва тщился объяснить, но не смог.

Все-таки странный язык у здешних. Иногда полное ощущение, что по-русски говорят, иногда – будто финскую речь слышишь. А вслушаешься – что-то безмерно чужое ощущается.

– Надо бы нам, Леха, бабки подбить, – сказал Геннадий.

– В смысле?

– Чем мы располагаем и тому подобное.

– Опись имущества?

– Нет. Навыков. Ты, к примеру, землю пахать умеешь?

– Я же сказал, что в фермеры меня не тянет.

– Я помню. Так умеешь или нет?

– Нет, не умею. И ты тоже, могу поспорить.

– Не умею. А охотиться?

– Нет. Да и что толку – был бы я охотник? Ружье где взять? А с луком да рогатиной – это же совсем другой расклад.

– Не скажи! – возразил Черепанов. – Зверь, он зверь и есть. И следы такие же оставляет, и привычки…

Коршунов с интересом поглядел на командира.

– А ты в этом рубишь? – спросил он.

– Самую малость. Считай, что я больше с тем самым ружьишком, которого у нас нет, на номере стоял. Плюс навыки выживания.

– Ну, навыки выживания и у меня есть! – самонадеянно заявил Алексей.

Подполковник хмыкнул, но комментировать не стал.

– Зато я, Генка, рыбачить умею! – сообщил Коршунов. – А рыбы тут – прорва. Я сегодня видел, как барбоска одна голову рыбью жрала. Так если по голове судить, здесь в этой реке такие рыбины ходят… Мечта! Нам и не снилось! Слышь, командир, давай завтра на рыбалку сходим?

Черепанов встал. С наслаждением потянулся.

– Давай! – настаивал Коршунов. – Ухи поедим. Я – рыбак заядлый.

– Угу. – Черепанов ухмыльнулся. – Спереди крючок, сзади дурачок, что это?

– Шутки твои брить пора, – буркнул Коршунов.

– Дурачка я вижу. – Геннадий сделал соответствующий жест, если вдруг непонятно, кого он имеет в виду. – А вот все остальное… Хотя леска и крючки в НЗ должны быть….

– А я знаю, как рыба по-здешнему будет! – похвастался Коршунов.

– Как?

– Фиск. Или фиске, как больше нравится. Они все равно понимают. Со жратвой разберемся. А вот с оружием….

– Это ты верно поймал, – согласился Черепанов. – Было бы тут житье спокойное, не стали бы аборигены частокол на холме ставить. Соображения есть по этому поводу?

– Кислые у меня на этот счет соображения, – сообщил Коршунов. – Но – однозначные. Надо оружием обзаводиться. Вот секиру заначим, к примеру.

– По мне – так наши тесаки сподручней, – сказал подполковник. – Но с оружием вопрос нужно решать кардинально. Нужно и можно. – Черепанов почесал колючий подбородок. – Кузнец в селе имеется. Надо только подход к нему найти. Но оружием, сам понимаешь, еще и владеть надо. – Командир перевернул поросенка на другой бок. – Вот ты, например, где это так ловко топориком махать наловчился? На каратэ своем?

– Я не каратэ занимался, – с некоторой даже обидой возразил Алексей. – А то ты не знаешь!

– Уймись. Шутка. Отвечай на вопрос.

– Нет. На тренировках мы с палками, с нунчаками, с ножами – да, бывало. А с топором – это на мелиорации.

– Не понял?

– Я в студенческие годы на мелиорации халтурил, – пояснил Коршунов. – Канавы от кустарника всякого чистили. Это в основном топором делается. И хороший навык нужен, чтобы быстро.

– О том и речь. Чтобы БЫСТРО орудовать тем же топором, которым ты так ловко рубишь сучья, но уже не в быту, а в бою, – нужен навык. Безусловно, мы с тобой сможем действовать и топором, и рогатиной – на примитивном уровне. Кроме того, мы с тобой благодаря тренировкам и предполетной подготовке – в отличной физической форме. Но и у местных она не хуже.

– Судя по тому, что мы видели сегодня утром, – заметил Алексей, – реакция у местных – не ахти какая. Хотя сила есть, этого не отнимешь. При том, что ты местного главного силача, Герменгельда этого, одним движением на три точки поставил.

– Болевым, – уточнил Черепанов. – При том, что навыков освобождения от захвата у него никаких. Да он вообще о сопротивлении даже не помышлял.

– А Сигисбарн?

– Ты пойми, Леха, – проникновенным голосом произнес Черепанов. – Это же не воины, это крестьяне. Пусть у них в каждом доме щиты висят – все равно.

– Думаешь, такая существенная разница?

– Еще какая! Примерно как между обычным срочником и полевиком из «Вымпела» или «Альфы». Ладно, хорош лясы точить! – Он снял поросенка, подкинул в очаг дровишек, чтоб светлей было, и дареным ножом в три секунды расчленил жаркое на две примерно равные части. – Давай похаваем, а там и на боковую. Утро вечера… Сам знаешь.

Но выспаться как следует в эту ночь полковнику Черепанову не удалось. Равно как и Алексею Коршунову.

– Сдается мне, кто-то там ходит, – внезапно произнес Черепанов.

Оба прислушались. Точно, кто-то возился у плетня. Довольно шумно. Потом притих.

– Псина приблудная, – предположил Коршунов. – Или зверушка какая…

– Может, и зверушка, – с сомнением проговорил Черепанов. – Пойду-ка я гляну. Отолью заодно, – и потянулся за тесаком.

– Фонарик возьми, – посоветовал Алексей.

– Ни к чему. – Командир качнул головой. – Нефиг аккумуляторы сажать. Я в темноте вижу, как кошка.

Прежде чем Коршунов придумал, что бы еще такое сказать, командир уже откинул шкуру и исчез в темноте.

Буквально через несколько секунд снаружи раздался его голос, затем другой голос, потоньше, что-то пискнул – и оба, полковник и нежданный гость, ввалились в избу.

– Глянь-ка, какую зверушку я поймал! – Очень довольный, Черепанов подтолкнул в спину Фретилову дочь, Рагнасвинту.

Девушка застыла посреди избы. Потупилась скромно.

– Ты только глянь, Леха, сколько на ней навешано! – насмешливо произнес Черепанов. – Я и не знал, что Фретила наш под нового русского косит.

Коршунов пригляделся: а ведь верно! Неровное пламя очага отражалось в желтых плоскостях незамысловатых украшений из вполне узнаваемого металла.