Далее. Не стоит зарекаться, я бы не исключал, что из Дарьи-Дейремены получилась бы хорошая актриса. Как говорится терпенье и труд, а еще учение… Кто знает, может она бы затмила и Книппер-Чехову, и голливудских звезд. Но нет, сломалась после неудачных попыток поступить в ГИТИС, пошла по легкому, и, как ей казалось, устланному зелеными бумажками, пути. Не было бы счастья, да несчастье помогло — путь сей быстро кончился. И нет бы вернуться к «звездной» мечте, вновь попытать счастье, и, быть может положить начало блестящей карьере. Но «Фростмэн» с его рекламой, агрессивной и назойливой как цыганские дети на вокзале, указал другой путь, более легкий, менее болезненный. И все! Одной потенциальной звездой на театрально-кинематографическом небосклоне стало меньше. В Пантеоне похоронен не человек — его потенциал, его блестящие перспективы и вероятное величие.

А я? Почему в эти сети попал я? Ничем не примечательный наладчик компьютеров? А, кажется я вспомнил. Да-да, я вспомнил, как грезил в старших классах, а потом и студентом, о собственной операционной системе. Рисовал блок-схемы, обдумывал дизайн, охотился на дефицитные в ту пору книжки по программированию, перетряхивал их… Эта мечта была столь амбициозна, сколь и наивна, но ее осуществление позволило бы послать Билла Гейтса с его Виндой куда подальше, а мне — войти в список «Форбс». Мне хорошо — и стране, кстати говоря, тоже.

Увы. Где-то на четвертом курсе, став «любящим мужем», а потом и «счастливым отцом», я забросил эти изыскания, казавшиеся моей супруге пустой тратой времени. Нужно было «зарабатывать на жизнь» и я пошел зарабатывать, а на работе мне окончательно стало не до юношеской мечты. Прошли годы, я стал относиться к ней вообще как детской болезни, но тут, как на грех «падение фондовых индексов», «негативные новости о состоянии рынка труда», хреновом состоянии, между прочим. Работа, жена — то есть, все факторы, что помешали мне в свое время осуществить мои наполеоновские планы, исчезли. И что я? Смалодушничал, повелся на грошовое объявление и вздумал обрести светлое будущее, не ударив палец о палец. И вот что получил — воплощенный идеал серости, офисных тунеядцев, приспособленцев, всех, кому способность мечтать и выделяться ампутировали еще в детстве. Проблемы решены, а перспективы не нужны. И люди не нужны по большому счету.

Дарья правильно назвала вас кроманьонцами. Ваши пещеры комфортнее и сделаны техникой, а не природой, вы можете жить комфортно и бесконечно долго, пока не погаснет солнце или случайно залетевший астероид не повредит земную поверхность. Этим ваше отличие от каменного века и ограничивается. Признаков цивилизации, тех, что названы в вашем курсе истории больше нет — значит нет и цивилизации.

Будущее могло бы стать другим — будь среди его строителей другие люди. Но их нет, они, со своими неиспользованными возможностями, похоронены заживо, а их гробницы издевательски названы «Пантеонами».

Будущее стало настоящим, упущенные возможности — прошлым. Прошлое не вернуть, но можно изменить перспективу.

Одиночки вроде меня, Дарьи или Голема ничего не изменят. Напротив, мы сами приспосабливаемся, растворяемся и принимаем правила чужой для нас игры. Теряем себя. Но…

У «Фростмэна» миллионы клиентов по всему миру.

Если разом пробудить эти «миллионы клиентов», вам господа мастера и господа бойцы придется несладко. Вам придется конкурировать, а конкурентный потенциал ваш за века и поколения исчерпался. Посмотрим, кто тогда окажется в лузерах.

Разом пробудить — легче сказать, чем сделать. Во-первых, мастер не может покидать свой модуль. Во-вторых, даже если нарушить запрет, я смогу отключить максимум один Пантеон — из которого я сам вылез. Еще один отключит Дарья-Дейремена… при условии, что согласится помогать мне. В-третьих, для того чтобы отключить что-либо, нужно хотя бы знать, где выключатель. А все технологические процессы, что я успел заметить в Пантеоне, классифицируются не иначе, как стопроцентная автоматика. Никаких рычажков, за которые можно дернуть руками и перевести этот гигантский холодильник в режим разморозки. Когда все автоматизировано, не нужны ни рычаги, ни руки. Архимед давно умер и его изобретение — тоже. Я вдруг почувствовал себя на месте незадачливого бандита из «Приключений электроника» с сакраментальным вопросом «где же у него кнопка?».

Тут я ударил себя по лбу, едва не выругавшись, что со мной бывало нечасто. Ну почему я мыслю на уровне эпохи Архимеда, а в лучшем случае — начала двадцать первого века? Какие на фиг рычажки и кнопочки? Зачем вообще куда-то бегать?

Еще на вступительном экзамене в мастера я узнал о том, что к любому устройству базы можно получить доступ ментально, просто подцепившись к ней сенсорами. Мозг дает команды базе, база передает их определенным устройствам, чтобы те выполняли поставленную задачу.

Да, Пантеоны устройствами базы не являются. Они разбросаны по всему миру. Так ведь и база — не такая уж изолированная система. Коммутодром, обеспечивающий общение между мастерами из разных кланов — тому подтвержденье. Не знаю, каким образом базы обмениваются информацией, но весьма сомнительно, чтобы таким же образом нельзя было подключиться к Пантеону. Это ведь тоже модули — только не для жизни.

Общение, вернее, управление базой — уже давно не набивание текста в командной строке. И не разговоры голосом, да еще с каким-нибудь, похожим на человеческое, лицом на экране, что так любят киношники. Мысли, передаваемые базе, превращались в команды. Ответы базы попадали мне в мозг в форме мыслей.

— Подключение к Пантеону, — велел я.

— К какому именно Пантеону вы намерены подключиться? — решила уточнить база, а я внутренне обрадовался. Хотя бы теоретически, но подключиться можно!

— Ко всем сразу.

— Цель подключения?

— Отдать дань памяти погребенным там выдающимся людям.

— Функция недоступна! — база, при всем своем искусственном интеллекте была напрочь лишена чувства юмора, — цель подключения?

— Перевод режима работы криогенных камер в состояние отключения.

— Данная функция запрещена всем, кроме службы технической поддержки корпорации «Фростмэн» при условии наличия специального доступа. Ваша принадлежность к службе технической поддержки корпорации «Фростмэн» подтверждена. Для доступа к функции назовите ключевое слово.

— Ах, вот как! Ну, тогда у меня другая цель. Другая цель, я сказал! — я нервничал и потому позволял себе эмоции в общении с бездушной техникой, — просмотр базы данных о содержащихся в Пантеонах лицах.

— Данная функция запрещена в соответствии с Международным Законом «О коммерческой и клиентской тайне» от тринадцатого сентября две тысячи двадцать четвертого года.

— Ладно, ладно. Вернитесь к предыдущему запросу. Ключевого слова я не знаю, но требую обойти запрет.

Предложение было — на грани фола. Но я еще надеялся на успех.

— Функция обхода запрета запущена, — неожиданно порадовала база, — приступаю к выполнению…

В моей голове словно бомба взорвалась. Атомная. Взрывная волна разлилась по всему телу. Я даже не понял, как оказался на полу, корчась от боли. В глазах темнело, сознание то меркло, то вспыхивало, но я успел уловить силуэты окруживших меня мастеров.

— Ловко придумано, — сквозь туман различил я насмешливый голос Роберта, — так ведь и мы не дураки…

Неспешно постукивая копытами по неоднократно хоженой тропе, пересекавшей сочно-зеленый луг, серая, с рыжими пятнами, лошадь привычно тянула за собой доверху груженую телегу со мной в придачу. Эта старая опытная кобыла двигалась как по заданной траектории, не особо нуждаясь в кнуте и других корректировках с моей стороны. За почти двухчасовую дорогу прибегать к ним пришлось пару раз от силы.

Тропа, какой бы широкой она ни была, на шоссе все равно не тянула, по части гладкости — тем более. Чуть ли не каждый, сделанный лошадью, шаг сопровождался потряхиванием телеги и меня, соответственно. Общий неспешный темп путешествия, на которое автомобилю моего времени хватило бы десять-пятнадцать минут, навевал зевоту, такие же неспешные мысли, ну а на сладкое — желание смотреть по сторонам, любуясь окружающей природой.