— Болтун, — сказал Марк.
— Во всяком случае, получив чудовищный гонорар за своё выступление и утаив его от налогового ведомства, подобно твоему бывшему хозяину Леви, он устраивает этот великолепный банкет. Бери сколько хочешь пива, за всё платит чемпион!
Лори насторожился. Это было первое упоминание о Леви, с тех пор как он пришёл сюда. Он решил поддержать разговор.
— Когда имеешь такие деньги, как Леви — заметил он, — нечего утаивать. И после уплаты налогов на хлеб хватает.
— Да? — Роберт близко наклонился к Лори, — Ты так думаешь? Что-то я не знаю ни одного парня, вроде нас с тобой, получающего по тридцать — сорок монет в неделю и скрывающего свои доходы, а вот такие, как Леви, у кого сорок монет набегает за минуту, те действительно не любят расставаться с ними.
— Ну и что? — поддразнил Лори. — Скроют, а их поймают. На то и существует целое ведомство… Инспектора…
— Инспектора тоже люди, с жаром заговорил Роберт, — и они хотят зарабатывать. Так что любой, кто им предложит их месячный, а то и годовой оклад, может спрятать в кубышку десять таких окладов. Шито-крыто, и все довольны…
— Ну уж прямо так все и взяточники… — вяло спорил Лори
— Всё! Ну почти всё! А не захочет брать денег и заиметь себе райские удовольствия на земле, может отправиться прямо в рай. Как этот Ритон!
Наконец имя было произнесено! Конечно, и на «Западе-III» ходили всякие слухи. И вот Руго тогда сказал, но всё же Лори считал, что всё это из области сплетен. Здесь же, на радиостанции, должны были кое-что знать — ведь они ненавидели Леви.
— Да брось болтать. — Лори махнул рукой. — Не любят этого Леви, завидуют ему, вот и треплются. Да я и сам его не люблю…
— Ну, знаешь, Роберт даже поперхнулся пивом, — ты прямо будто вчера из яйца вылупился! Уж второго такого подлеца и махинатора, как твой Леви, надо поискать…
— Почему мой? Потому что я у него работал? Так он же меня и выгнал. Боялся, что я болтать буду.
— Как — болтать? — спросил Роберт.
— Я в конкурсах этих участвовал. А там всякие дела…
— Ты скажи, — Роберт весь горел любопытством, — там действительно… того? Ты вот, например, заранее всё знал или как?
— Или как… — ответил Лори. — Какая разница? Что было, то прошло. Чего вспоминать.
— Нет, всё же интересно. Я никому не скажу. Я умею молчать.
— Могила! — изрёк Марк, похлопав Роберта по плечу.
— Да не о чем говорить, — отмахнулся Лори. — Ну кому это нужно?
— Как — кому? Как — кому? — взвился Роберт. — Ты пойми, чудак, ведь был обман, людей околпачивали! Надо же сказать им правду. Надо показать, кто на этом руки грел! А ты говоришь — «кому это нужно»! Нужно многим.
— Какая разница, — возразил Лори, — будут люди знать или нет. Всё равно их будут обманывать. Не Леви — так другие; не с конкурсами — так с чем-нибудь ещё.
— Вот-вот, — горячился Роберт, — оттого, что так рассуждают, всё и остаётся по-прежнему. Если б раз навсегда все, все без исключения, решили не обманывать, так знаешь, как бы было?
— Ну как? — спросил Лори. — Как? Да и невозможно это. Все обманывают, без обмана не проживёшь. Возьми хоть его, — и он указал на Марка, — он только и делает на ринге, что обманывает противника, а тот его. На том весь бой у них и строится, Верно, Марк?
— Верно… — растерянно подтвердил боксёр.
— Ох ты какой! Роберт внимательно посмотрел на Лори. — Вот у тебя какая философия.
— Не знаю — философия не философия, а знаю, что так все живут. — И Лори залпом осушил бокал пива.
— Нет, не все. Не все. Ты знаешь нашего Капа? Возьмём хоть его в пример. Хочешь, расскажу тебе о нём?
— Ну рассказывай. — Всем своим видом Лори давал понять, что рассказ этот не может повлиять на его раз навсегда установившуюся точку зрения.
— Кап — молодец! — решительно произнёс Марк.
— Кап, если хочешь знать, начал свой рассказ Роберт, — был профсоюзным лидером. Ты хоть знаешь, что такое лидер, да ещё профсоюзный? По твоему носу вижу, что не знаешь. Так вот. Кап работал на Восточном побережье, он был моряк, не знаю уж там кто — матрос, боцман, лоцман… Словом, плавал. Потом моряки избрали его в руководство профсоюза. Он был энергичный, оратор хороший, все его любили. Всё выше и выше по профсоюзной лестнице карабкался. В общем, дорос он до казначея всего профсоюза моряков Восточного побережья. Остальные руководители обзавелись домами, машинами, виллами, а он всё там же, где раньше жил, в какой-то хибаре.
И вот однажды начинается забастовка. В разгар сезона. Грузы портятся, у компаний миллионные убытки, вот-вот уступят. Всё дело в том, продержатся моряки ещё неделю или нет, хватит на это денег и профсоюзной кассе или не хватит.
Собирается заседание руководства, Кап докладывает: «Если нужно, и на полторы недели хватит!» Остальные руководители переглядываются, допрашивают: «А если не хватит?.. А можно ли обнажать кассу?..» То да сё. Кап стоит на своём.
Вечером к нему домой приезжает человек. Кап встречает его в передней: в чём дело? Тот начинает разводить бодягу. Кап ему: короче! В конце концов тот прямо говорит, что он от судовладельцев, что у него в портфеле сто тысяч, расписки не нужно, а нужно на следующем заседании сказать руководству профсоюза, что он, Кап, всё проверил, денег на продолжение забастовки не хватит.
Кап не дурак, делает вид, что колеблется, а сам спрашивает: а вдруг другие руководители не согласятся, председатель профсоюза станет сам всё проверять?
Человек усмехается: о них, говорит, беспокоиться нечего, с ними всё в порядке, только он остался.
Вот тогда он этого парня со всеми его тысячами с лестницы спустил, а на следующий день всё своим коллегам на заседании и выложил; «Вы, говорит, продались, предали моряков за тридцать сребреников. Я это дело доведу до всеобщего сведения!» Еле они его упросили не поднимать шум до конца забастовки, чтоб не ставить её под угрозу. Тут Кап уступил: интересы моряков были для него важнее, и он понимал, что скандал в самый напряжённый момент забастовки принесёт вред.
А через два дня касса профсоюза оказалась ограбленной, исчезли наличные деньги, чековые книжки, кассовые книги, отчётности.
Забастовка была сорвана. Началось расследование. И вскоре всё нашлось, но окапалось, что в книгах грубые подделки, подчистки.
Руководство профсоюза обвинило во всём Капа, он-де запускал руку в карман профсоюза, подчищал документы, а когда наступил ответственный момент и потребовались деньги для продолжения забастовку инсценировал ограбление. Сколько Кап ни доказывал стою правоту, ничего не помогло. Тогда он рассказал о попытке подкупить ого, о том, что лидеры продались судовладельцам. Его обвинили в стремлении отомстить, в клевете.
В конце концов он получил три года тюрьмы, его исключили из профсоюза, разорили и без того небогатый дом. Но самым страшным стало для него презрение бывших товарищей. Многие годы потом потратил он, чтобы восстановить справедливость. Стал замкнутым, нелюдимым.
И только два года назад, во время скандального судебного процесса, на котором было разоблачено взяточничество целого ряда профсоюзных лидеров, выплыла и эта история. Из материалов процесса стала ясна полная невиновность Капа.
Но было уже поздно, прошло слишком много лет.
Хотя Кап занимал в «Правдивых вестях» скромный пост, он пользовался непререкаемым авторитетом человека, не знающего компромиссов с совестью…
Таков был рассказ о Капе, услышанный Лори.
Некоторое время они все молчали, потягивая пиво. Потом Роберт решительно отодвинул свой бокал:
— А теперь я расскажу тебе другую историю, про твоего драгоценного Леви…
— Да перестань ты называть его моим! — вскинулся Лори.
— Ну ладно — мой Леви. Не в этом дело, я сейчас тебе расскажу. Я подробно читал досье, У нас, да вообще во всех газетах и на радиостанциях, есть досье на любого известного человека в стране, в городе. Есть у нас оно и на Леви. Как-то вечером надо было это досье подготовить куда-то к отправке, так поверишь, я как роман читал. Пиратский роман.
