– Потрясающая мысль, – вскипел Эмерсон. – Боюсь, леди Баскервиль ее не оценит!

– Ну так останови эту сумасшедшую, а я полюбуюсь. Что ты можешь сделать? Связать ее по рукам и ногам? Заткнуть рот кляпом? Заманить в соседнюю гробницу и...

– Да ну тебя, Амелия! Все, больше ни слова! Я умываю руки.

Сгорающая от стыда Мэри тоже ушла в тень. Свою победу мадам Беренжери отметила жабьей улыбкой, и процессия двинулась прочь, оставив мистера О'Коннелла позади одиноким китенком, выброшенным волной на песчаный берег.

Эмерсон, надув грудь, уже готов был растерзать ирландца, но его опередила мисс Мэри:

– Как вы посмели, Кевин! Как могли позволить ей такое сделать?!

– Дорогая моя, я изо всех сил пытался ее остановить. Но вы же знаете свою мать... Что мне оставалось? Только пойти с ней и защитить, если понадобится! Вы ведь верите мне, Мэри?! Верите?

О'Коннелл протянул руку, но девушка отпрыгнула от него, как от гадюки, и со слезами на глазах бросилась к пещере.

Конопатая физиономия репортера горестно вытянулась. Зато лица Карла и Милвертона расцвели в одинаково самодовольных ухмылках. Недавние соперники дружно развернулись и поспешили вслед за Мэри.

Поймав мой взгляд, О'Коннелл пожал плечами:

– Умоляю, без комментариев, миссис Эмерсон! И не волнуйтесь – расположение мисс Мэри я себе верну.

– Если хоть одно слово об этой истории попадет в газеты... – прошипела я.

– Я-то что могу поделать?! – Младенчески голубые глаза О'Коннелла округлились. – К ужину о визите мадам Беренжери будет знать любой мало-мальски уважающий себя луксорский журналист. Да ведь босс меня на улицу вышвырнет! Одно дело – личные чувства и совсем другое – интересы читателей!

Эмерсон уже яростно бил ногой и глухо мычал – ни дать ни взять бык, нацелившийся на красную тряпку тореадора.

– Вам пора, мистер О'Коннелл. – Сжалившись над ирландцем, я дернула Эмерсона за руку.

Тот уперся – и ни в какую. К счастью, на помощь подоспел мистер Вандергельт и мы утащили-таки почтенного профессора подальше от ухмыляющегося О'Коннелла. Поостыв немного, Эмерсон мрачно буркнул:

– Пожалуй, я приму вас в команду, Вандергельт... Только защищать будете не дам, а меняот них.

– Идет, – молниеносно выпалил американец.

Через несколько минут status quoбыл восстановлен. Эмерсон вернулся в гробницу, я – к своим мусорным сокровищам. Монотонная работа, занимая руки, всегда оставляет простор для мыслей. Вот и сейчас в голове всплыла одна преинтересная идея, мелькнувшая во время беседы с О'Коннеллом. Ясно же, что в погоне за сенсацией репортер ни перед чем не остановится, и рано или поздно Эмерсону придется с этим смириться. Отсюда вопрос – раз уж избавиться от нахального ирландца невозможно, почему бы не привлечь его на свою сторону, предложив эксклюзивные права на статью о раскопках профессора Эмерсона? Да О'Коннелл же будет тише воды, ниже травы! Еще и помогать станет, вместо того чтобы на каждом шагу втыкать палки в колеса!

М-да... мысль заманчивая. И с каждой минутой выглядела все заманчивее. Я умирала от желания поделиться гениальной идеей с мужем, но время работало против меня. Прикинув так и эдак, я благоразумно решила перенести разговор. Нужно же было дать Эмерсону время успокоиться после общения с венценосной супругой Рамзеса Великого!

Говорят, если день начался с неприятности, ждать от него нечего. Истинная правда, читатель! Этот злополучный день едва не закончился трагедией. Рухнул огромный кусок потолка в коридоре – к счастью, в паре дюймов от одного из наших рабочих. Что тут началось! Грохот, белесые клубы валом валят из пещеры, среди рабочих переполох, в толпе зевак ликование! Из плотной завесы пыли, точно демон в уличной пантомиме, выступил Эмерсон.

– Придется укреплять потолок и стены! – натужно кашляя, прохрипел он. – Абдулла, отправь Дауда с братом в Баскервиль-холл за досками и гвоздями. Вот черт! Опять задержка!

– Ничего не поделаешь, – вздохнула я. – Если кого-нибудь придавит, рабочих в пещеру не загонишь. Решат, что снова всему виной проклятие.

– Вот спасибо, утешила! – огрызнулся мой муж. – Нечего бездельничать! Марш за работу!

Так-так. Обсуждение моего гениального плана откладывалось на неопределенное время.

Неутомимый Эмерсон трудился бы без остановки, а вот все остальные к ночи совершенно выдохлись. Начальнику экспедиции волей-неволей пришлось объявить перерыв до утра, но впереди нас всех ждал еще нелегкий путь до дома. Я пыталась уговорить Мэри поехать в обход на ослике. Девушка наотрез отказалась, и ее кавалеры, естественно, потопали следом как привязанные. Вандергельт отбыл немного раньше с обещанием забрать из отеля вещи и встретить нас уже в Баскервиль-холле.

Идея привлечь О'Коннелла на свою сторону меня воодушевляла по-прежнему, но чтобы я тут же поделилась ею с мужем? Боже упаси! Мрачный как туча, Эмерсон шагал молча, сунув руки в карманы и уронив голову... Плюс ко всем несчастьям этот фатальный день добавил еще один, и весьма зловещий, факт. Расчистив почти десять ярдов завала, рабочие обнаружили на стене изображение царственной особы, скорее всего портрет самого обитателя гробницы. Но увы! Лицо фигуры было варварски изуродовано, королевское имя стерто. Мы все упали духом. Столько труда, горы выброшенных камней, перелопаченного мусора – и все для того, чтобы заглянуть в пустой саркофаг?!

Эти страшные подозрения сами по себе оправдывали угрюмый настрой Эмерсона... а впереди еще маячила неминуемая встреча с мадам Беренжери. Да и с леди Баскервиль, если на то пошло. Тем вечером любезных улыбок от нашей хозяйки ожидать не приходилось.

Если мисс Мэри в душе и терзалась неловкостью предстоящей сцены, то виду, во всяком случае, не подавала. Такая, казалось бы, хрупкая девушка на удивление легко перенесла тяжелейший рабочий день. Она бодро шагала в сопровождении своих кавалеров, опередив нас с Эмерсоном, что, впрочем, было нетрудно – мой муж едва передвигал ноги. То ли вся его энергия ушла в раздумья, то ли он намеренно оттягивал возвращение в Баскервиль-холл, судить не берусь. Молодежь о чем-то болтала; Мэри подхватила Карла под руку и рассмеялась в ответ на какое-то замечание немца. Предпочтение девушки было очевидно даже мне, а уж Милвертону и подавно. Через несколько минут фотограф замедлил шаг, потом, сникнув, и вовсе остановился. Когда мы поравнялись с ним, я заметила, с каким горьким обожанием бедняга провожает глазами стройную фигурку Мэри.

Мой бессердечный муж и бровью не повел, обогнав отвергнутого беднягу. Я же просто не в силах была пройти мимо такого горя. Сыграть на лучших струнках мужской натуры, изобразив ради благородной цели женскую слабость, – да мне это раз плюнуть, читатель! Немного замешкавшись, я пропустила мужа вперед и сделала вид, что споткнулась. Милвертон, как и было задумано, поддержал даму, а дама с благодарностью приняла помощь.

Взяв пример с леди Баскервиль, я повисла на руке джентльмена – если уж играть роль слабой дамочки, так до конца, верно? – и терпеливо ждала, когда раненое сердце облегчит свою боль откровенным разговором. Ждать пришлось недолго.

– Ну что она в нем нашла?! – взорвался бедный юноша. – Педант, урод, еще и без гроша в кармане!

– Боюсь, она всего лишь жестокосердная кокетка, мистер Милвертон.

– Как вы можете! Мисс Мэри... – голос моего собеседника упал до мечтательного шепота, – она же просто ангел!

– Прелестна как ангел, не спорю.

– Да! О да! Она похожа на царицу Египта... помните?.. как ее... забыл имя...

– Нефертити?

– Точно! А фигура?! Вы только взгляните на это чудо! Само изящество! Богиня!

Взглянуть было не так-то просто – горы уже давно накрыла тьма. На какой-то миг печали Милвертона вылетели у меня из головы, уступив место более насущным проблемам. Тропу через плато и в дневное-то время нельзя было назвать безопасной, а уж ночью любой шаг мог оказаться роковым. Да и враг, вздумай он нанести удар, не нашел бы лучшего времени и места! Оставалось только надеяться, что безудержная археологическая настырность Эмерсона не приведет к несчастному случаю или, еще того хуже, к трагедии! Бог с ней, с этой ролью беспомощной дамочки! Я потащила Милвертона за собой. За разговорами мы так отстали от компании, что даже фигура Эмерсона чернела еле заметным пятном на фоне звездного неба.