Если бы это было возможно, она бы сейчас вырвалась и бросилась на автобус или троллейбус… она бы даже могла бежать всю дорогу… чтобы броситься в объятия Райдера, которые вселяли в нее надежду на будущее.

Следователь смеялся. Он положительно трясся от хохота. Неуклюжим движением он снял очки, чтобы вытереть набежавшие слезы смеха.

– О, Валя, – сказал он, – Валечка. Ты ведь не думаешь, что я поверю, что ты можешь быть такой легкомысленной?

Валя посмотрела на него со смешанным чувством замешательства и ужаса.

– Ну, мой ангел, – продолжал он, – твой последний клиент – извини меня, твой последний любовник – уорент-офицер армии США. Офицер разведки, и не меньше. Вот, Валя, ты должна быть более осторожной. Чтобы замести следы, тебе надо придумывать истории получше.

Валя сидела оцепенев. О нет. Нет, нет, нет и нет.

– Почему бы тебе просто не сказать нам, – продолжал следователь, – какую информацию ты ему передала? Какие послания передавал тебе твой муж для американцев?

– Вы сумасшедший, – заявила Валя, заикаясь от потрясения. – Это бред. Юрий… Юрий бы никогда…

– Я хотел бы знать, о ком ты говоришь, – сказал следователь. – Когда ты говоришь Юрий, ты имеешь в виду своего покойного мужа?

Валя затаила дыхание. У нее внутри все опустилось. Кровь застыла в жилах. Веки начали подергиваться.

– Юрий? – воскликнула она.

– Но, Валя – это, конечно, для тебя не новость? Ведь ты знала?

– Юрий?

– О Боже. О Валя, Извини. Я думал, что тебе сказали. – Следователь начал копаться в лежащих перед ним бумагах. – О, где же это? Я не хотел быть таким бестактным. Извини меня, пожалуйста.

– Юрий?

Следователь взглянул на нее, так как интонация ее голоса изменилась. Было видно, что он действительно чувствует себя виноватым.

– Конечно, я понимаю, что такие оплошности случаются. Я хочу сказать, что… это произошло недавно. Но даже когда дело идет о шпионаже… необходимо соблюдать приличия.

– Юрий? – Валя начала падать со стула.

Она закрыла глаза и почувствовала запах сыра на волосиках над губой.

Следователь вскочил со стула и поймал ее.

– Сейчас, сейчас, – сказал он. – Это для тебя ужасный удар. Я почти уверен, что ты не замешана во всем этом.

– Дайте, пожалуйста, воды.

Следователь подал ей стакан отвратительного чая. Она сделала глоток и тут вспомнила, почему решила больше не пить. Ее мочевой пузырь разрывался.

Она попыталась встать. Но рука следователя, лежащая на ее плече, крепко прижимала ее к стулу.

– Пожалуйста, – сказала Валя. – Разрешите мне пойти в туалет.

– Все в свое время, – рука резко прижала ее вниз. – Это не срочно, не правда ли? Мы ведь уже почти разрешили вопрос о твоем участии во всем этом?

Ей надо было в туалет. Она крепко сжала бедра и скрестила ноги.

– Итак, правильно ли я тебя понял, – сказал следователь. – Ты не имела ни малейшего понятия о том, что твой муж был предателем? Что его расстреляли за помощь противнику?

Валя ничего не понимала. Он, видимо, разговаривал с кем-то другим, кто был в комнате. Эти слова не имели к ней никакого отношения, к ней, к ее жизни.

– Конечно, ты понимаешь, что наказанием за такое предательство всегда является смерть?

Предательство? Ничего, кроме предательства? Но о каком предательстве говорил он сейчас? В этом не было никакого смысла. Это было какое-то сумасшествие, и оно началось, когда они пришли за ней в школу. После всех ее усилий произвести хорошее впечатление на начальство, они пришли за ней и забрали на виду у учеников, они бесцеремонно вытолкали ее из класса. Ей становилось плохо, она понимала, что никогда не сможет объяснить все это.

О чем он говорит? Шпионаж? Юрий? И он сказал, что Юрий мертв. Не может быть, чтобы Юрий был мертв. Она только вчера ночью думала о нем.

– Пожалуйста, – сказала она. – Мне очень нужно в туалет.

Огромная рука ударила ее по щеке. Она упала на пол, позади нее свалился стул, на котором она сидела. Ее тело совершенно не подчинялось ей. Затем она почувствовала сильный удар ногой в поясницу.

Она застонала. Каблуком ботинка он вдавил ее тело в бетонный пол. Затем ее мучитель ударил ее в крестец. От удара ее тело стало скользить по полу. Но ботинок следовал за ней. Следователь ударил ее еще раз. И еще раз. Теперь по позвоночнику. По ее маленьким худеньким ягодицам. Каблук бил через платье, через ее мокрое платье. Жесткий носок ботинка пытался попасть ей в пах.

Над собой она услышала тяжелое дыхание следователя. Она узнала этот звук. Она много раз раньше слышала этот звук. Под тяжестью тел многих мужчин.

– Сука, – сказал следователь. Он тяжело дышал и с трудом произносил слова. – Проститутка. Шлюха.

«Да, – подумала Валя, как во сне, ожидая следующего удара. – Да, я шлюха. А Юрий. Где Юрий?»

Американец собирался увезти ее.

Она опоздала на обед.

Вдруг огромная лапа схватила ее за волосы и потащила вверх. Она думала, что ее шея сломается и почти желала этого. Следователь тащил ее по полу, как мертвое животное, и она чувствовала боль во всем теле. Он схватил ее второй рукой, скользнув по ее груди. Теперь он стоял сзади нее и держал ее за волосы и за локоть.

Он потащил ее обратно к столу, на котором лежали фотографии, ткнул ее в них лицом, затем опять приподнял ее голову за волосы достаточно высоко, чтобы она могла видеть фотографии.

– Посмотри, – прокричал он, задыхаясь. – Посмотри. Вот на это. На это. Посмотри на себя.

Валя начала плакать. Это не были слезы взрослой женщины или слезы от физической боли. Это был плач беспомощного ребенка. Она чувствовала, что сейчас произойдет. Она почувствовала это по движению его руки.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста, не надо.

Следователь кинул ее на пол, как отбрасывают ненужную оберточную бумагу.

– Ты мерзкая тварь, – сказал он. – Это все, о чем ты можешь думать? – Он подошел к ней и плюнул ей в лицо. Она свернулась клубочком, как ребенок, и зарыдала.

– У меня и мысли не было пачкаться с такой, как ты, – сказал следователь.

– Я хочу попросить прощения за несдержанность моего товарища, – сказал ей молодой холеный офицер. Он протянул руку через стол к ее лицу. Она отпрянула. Но он опередил ее и похлопал кончиками пальцев по щеке. – Ну-ну. Просто дайте мне посмотреть.

Валя захныкала.

– Сейчас уже не так страшно, как было. Но ничего не может испортить красоту такой милой девочки, – продолжал офицер. Он был очень симпатичным и очень спортивным, и, сидя перед ним, Валя испытывала стыд. Она чувствовала себя униженной, как будто ее изнасиловали на свалке.

– Он очень много работал в последнее время, – объяснил молодой офицер. – Сейчас, во время войны, Москва далеко не спокойное место. Извините, если он сделал вам больно. – Молодой человек убрал свои мягкие пальцы. – Извините, что все получилось так неудачно.

Валя зарыдала.

– Мы не дураки, – сказал молодой офицер живо. – Мы знаем, что вы не шпионка. Смешно, что мой коллега утверждал обратное. Валя, вы хотите чашку чая? Или еще чего-нибудь?

– Нет.

– Хорошо. Я просто хочу, чтобы вы постарались понять. Ситуация очень сложная. Для невнимательного наблюдателя некоторые ваши действия могут иметь совсем другое значение. И я думаю, вы признаете, что иногда были слишком неблагоразумны.

Валя вспомнила о своих мучениях. Она чувствовала раскаяние. Даже Мария Магдалина никогда не испытывала такого глубокого и искреннего раскаяния.

– Мы хотим, – продолжал лощеный молодой человек, – только помочь вам. Несомненно, тот факт, что вы были замужем за человеком, который предал Родину, усложняет дело, и, кроме того, ваша краткая встреча с американским шпионом. Ну, конечно, он не совсем шпион. Это, разумеется, небольшое преувеличение. Кроме того, он уехал – уехал из гостиницы сразу после вас. Обратно на фронт, – сказал он весело. – Это сложная ситуация. И, конечно, некоторые ваши действия связаны с нарушением обычного уголовного кодекса. Например, некоторые ваши приключения с гражданином Нарицким. Я боюсь, что даже, если здесь нет и намека на шпионаж или что-нибудь подобное, то уголовное законодательство тоже необходимо соблюдать.