«Ты нужен мне в спасительном объятье…» Ты нужен мне в спасительном объятье, Когда я дрогну на краю волны, И вновь подруг далеких буду звать я, Рыдать, что мы Луною пленены. Забыв о том, что племя земноводных Давным-давно ушло из глубины, Нет перепонок, плавников природных, И жабры атмосферой сожжены. Ты нужен мне, чтобы напомнить веско, Что кровь наяды стала горяча, Когда опять с ума сойду от плеска Воды – и в вечность рухну невзначай. «В тебе мой голос отзовется…»
В тебе мой голос отзовется Глубинным пением воды. Мы оба дышим в ритме Солнца, Но помним блеск иной звезды. Ты мне открыл просторы моря! Твои желанья – сквозь мои — Текут и шелестят, не споря, На древнем языке молитв. «Как будто я гляжу из-под воды…» Как будто я гляжу из-под воды И чешуей мое сверкает тело. Там, наверху, горят лучи звезды, И я тянусь к ним жадно и несмело. Я слышу перекличку всех китов, Люблю смотреть, как пляшет афалина… Но у меня внутри созвучья слов, Зовет души земная половина. А с берега, подставив солнцу грудь, Я все слежу печально за волнами, Как будто за тобой смогу нырнуть, И мы забьем прохладными хвостами. «Судьба, наверно, дала промашку…» Судьба, наверно, дала промашку: Между Луной и Землей повисли. Я спрячу слезы в твою тельняшку, Ты все мои прочитаешь мысли. Вокруг царят тишина и холод: Созвездья ранят, как будто спицы… Ты примешь блудной души осколок И снам поможешь осуществиться. «Я из племен глубоководных, тех…» Я из племен глубоководных, тех, Что от жары скрываются в прохладу, Из океана движутся наверх И от людей давно не прячут взгляда. Нам ненадолго жажду утолит Феерия посмертных проявлений. Так жизнь плывет иная – вне земли — В прапамяти древнейших поколений. Для тех, кто сны посмеет разгадать, Морской любви и мудрости не жалко… И там, и здесь волнуется вода, Из-под одежд сверкает хвост русалки. «Над миром плен и сон лукавый…» Над миром плен и сон лукавый, Слова нетленные – вольны! Твои стихи под слоем лавы И толщей лет погребены. Давным-давно истерлось имя, Пустыней стали города. Но слух настроенный воспримет Зов неутешный без труда. Ты в битвах не нашел покоя И бродишь всюду, нелюдим, Оставшийся бессмертным воин, Сошедший в бездну серафим. Меня твой настигает голос, Стегает рифмой изнутри. Свою судьбу, страданья, образ Через меня – проговори!.. «Почти освобожденный от оков…» Почти освобожденный от оков, Горишь во мгле зарницей откровенья. Бродячим эхом сумрачных песков Твой долгий вздох, смутивший сон деревьев. Я сомневаюсь и порой молюсь: – Дай новый знак, что встреча – чудотворна! И разум наш – божественный моллюск, И я как ты, но у меня есть форма… В сознанье метит образов картечь. Как долго ты найти меня пытался! А я могу облечь дыханье в речь, Познав любовь межзвездного скитальца. «Я помню дальний край богов…» Я помню дальний край богов, Увиденный в индейском плаче, Под покрывалом облаков Разбросанные Аппалачи, Твой дух, восставший из оков, Играющий планетой в мячик. «Каждый решает, что суждено…» Каждый решает, что суждено. В сумраке стонет зверь. Кто-то опять выходит в окно, Думая – это дверь. Переиначив смысл и срок, Бездне глядит в глаза. И получает новый урок, Камнем летя назад. «Комета судного момента…» Комета судного момента — По сумме роковых причин Свершилась гибель континента В кипящей глубине пучин. Дельфины рассказали точно, Как долго сотрясалось дно, И в вакханалии песочной Мерк постепенно свет дневной. Для многих расступилась бездна, И через штормовой кошмар Уже маячил век железный… Свидетель битв – Мадагаскар. «Там, где бездна призывает бездну…» Там, где бездна призывает бездну Языком гремучих водопадов, Где высоты мудрости небесной И глубины смерти – вечно рядом, Вдруг сверкают искры прямо в сердце, Поднимают в долгий путь обратный… Точно волны, тронут рунопевцы Струны жизни – бурной, необъятной. |
