Рите тоже было тридцать шесть. И была она человеком очень успешным. Заканчивая в свое время литфак пединститута, Рита знала, что в школу не пойдет, а будет работать здесь же, на кафедре методики преподавания русского языка. Не потому, что там мама, папа или еще кто-то (папы у Риты и не наблюдалось никогда, надо сказать), а просто — умная, активная, заметная. Кому, как не ей, должны были предложить остаться работать в институте? Не за горами была аспирантура, а там — и блестящая досрочная защита. Все у Риты получилось быстро и красиво. Замуж она, правда, вышла поздновато — в тридцать. Но ведь вышла же. И сына родила. «Все успела. Молодец!» — говорили про нее.
Она действительно все успевала. Кроме института (где она всегда была на высоте), кроме дома (чистота идеальная — с пола есть можно), у Риты еще было: репетиторство (муж-инженер получал крохи, и приходилось выкручиваться ей, Рите), бассейн (два раза в неделю — и никаких отговорок!), театр (не пропускала ни одной премьеры) и, наконец, книги. Она читала-перечитывала взаимоисключающих друг друга Достоевского и Чехова, любила Короленко и Бунина и еще много чего, куда не входили иностранная литература и любое современное чтиво, будь то любовные романы или детективы. То есть признавала только классику, причем русскую. Такая уж она, Рита, была.
То, что ее хватало на все, объяснялось подругой Леной Зориной очень просто: «Типичный Стрелец: ни убавить, ни прибавить». Зорина была помешана на астрологии и психологии одновременно. Кроме диплома учителя русского языка и литературы, она имела диплом практического психолога и выучилась бы еще и на астролога, но этому, кажется, не учили, во всяком случае, в их городе. Лена любила покопаться в характерах, поступках и чувствах знакомых, малознакомых и вовсе не знакомых ей людей, пытаясь все объяснить, классифицировать и подогнать под астрологические или психологические схемы. При этом она умела показать любому человеку его значительность и исключительность. Дейл Карнеги Ритиной подруге просто в подметки не годился со своим чужеземным прагматизмом. И если появившаяся в конце 80-х его книга для всех была откровением и руководством к действию, то Лене Зориной учиться у хитроумного американца было нечему: она все делала именно так, как он советовал, только гораздо лучше — потому что искренне (иначе она просто не умела).
От Лены Зориной Рита всегда уходила окрыленной: вот какая она, Ритка, молодец! Все умеет, все успевает, всего добивается! Правда, Рите не очень нравилось, что все Ленины объяснения ее, Ритиных, заслуг имеют явный крен в сторону звезд и сама она вроде как ни при чем. Но приходилось мириться. Больше-то никто тебе не скажет, какая ты есть необыкновенная. Поэтому Рита каждый раз терпеливо выслушивала, что Стрелец (знак огня) — это: неиссякаемые жизненные силы — раз, энергия — два, целеустремленность и здоровый авантюризм — три, честолюбие — четыре. А год рождения какой? Быка! А это вам тоже не фунт изюму, а трудолюбие и выносливость. Если сама Лена Зорина — Водолей и Свинья, то вот вам, пожалуйста, и все вытекающие отсюда последствия: нерешительность, низкая самооценка, неумение добиться чего-то стоящего в этой жизни.
«Ну про Водолея — понятно. Знак воздуха, значит, все неопределенно и эфемерно. Но Свинья-то тут при чем?» — думала Рита.
Правда, думала она об этом не очень сильно, потому что боялась пропустить в материализованном в слова потоке зоринских мыслей главное — про себя, любимую.
Слушать Зорину, несмотря на всю астрологическую чушь, которую она несла, Рите всегда было сладко. Расслабляешься и балдеешь, как под умелыми руками массажистки. Приятно, когда разминают все твои составляющие и не забывают при этом отмечать их неординарность и положительность одновременно.
Понятно, что для общения с Леной Зориной время у Риты находилось всегда. Находилось оно и у других знакомых Лены. Все тянулись к ней за объяснением своих поступков, хороших, не очень хороших, а иногда и откровенно плохих. Самим изобрести поэтичные оправдания «измен, соблазнов и грехов», как поет Жанна Бичевская, не удавалось — а у Лены Зориной это получалось здорово. Поэтому близких и неблизких подруг и друзей, прием которых велся в перерывах между домашними делами и параллельно им (Лена не работала в общепринятом смысле этого слова — она тихо и мужественно везла воз, с которого весело свешивали ноги муж и двое сыновей-подростков), было много. Слишком много. Лена это понимала, но сделать уже ничего не могла. Ее искренним интересом к людям беззастенчиво пользовались все: от соседа-алкоголика Сережи («…Не, Лен, ну ты понимаешь, я ж к ней по-человечески, а она — в душу харкать. Лен, ну скажи…») до одноклассниц младшего сына («Теть Лен, как нам мальчиков поздравить на 23 февраля?»).
Рита искренне жалела подругу, призывала ее отвадить всех от своего дома, советовала больше быть одной, не вживаться постоянно в чужие проблемы (своих хватает!), но сама же, первая, бежала к ней и с плохим, и с хорошим.
В тот день, когда началась эта история, Рита встала очень рано. Это была суббота, Саша с Аркашкой еще вчера вечером уехали на дачу к свекрови. Рита с ними не поехала не только потому, что не очень хотела, а главным образом потому, что у нее, как всегда, было великое множество дел. Главное: написать сочинение к завтрашнему занятию с мальчиком, который поступает в мединститут.
Рита часто своим ученикам диктовала или давала переписывать готовые, написанные ею самой сочинения. Обычно она делала ставку на авторов первой половины девятнадцатого века. Что-нибудь да будет на экзамене. Не Пушкин — так Лермонтов, не Грибоедов — так Гоголь. Схема была достаточно проста. Этих четырех нужно пропахать так, чтобы написать любую тему, как бы она ни была сформулирована. И Рита учила тому, чему в школе обычно не учат: конструировать тему из готовых смысловых блоков.
— Вот смотрите, — говорила она (Рита всегда обращалась к ученикам на вы), — в этих сочинениях (она давала отпечатанные листочки) очень много общего, иногда повторяются целые куски, но каждое точно соответствует обозначенной теме. Тема — это вопрос, на который нужно ответить. Ответить развернуто, грамотно, убедительно.
Как бы экзаменаторы ни изощрялись в формулировке темы (здесь Рита обычно делала вид заговорщика, великодушно приобщая ученика к профессиональной тайне), велосипед изобрести им не удастся. По «Горю от ума», например, это будет или что-то о самом Чацком, или о фамусовском обществе, или о конфликте между ними. Зная само произведение (это обязательно!), имея в голове набор цитат, помня общие идеи и смысловые блоки ее, Маргариты Александровны, сочинений, можно легко справиться с любой темой.
Над грамотностью работали отдельно. И если ученик был не совсем туп и не дисграфик, то за несколько месяцев вполне можно было натаскать его на твердую четверку.
Рита свято верила в эффективность своей системы, рассчитанной на невозможность отсутствия темы по литературе первой половины девятнадцатого века («хронологический принцип» — объясняла она). Верила до тех пор, пока одна из ее учениц не завалила сочинение в МГУ. Тема-то по первой половине прошлого века была, но звучала она так: «Мотив моря в лирике Жуковского, Пушкина и Лермонтова». Ну как вам это понравится? Кто ж такую тему напишет? Перепаханные вдоль и поперек (но без мотива моря) четыре автора остались невостребованными. Ученица писала что-то по Шолохову — и получила «пару». Это был хотя и весьма неприятный, но очень хороший урок.
А в прошлом году от знакомой учительницы, которая входила в приемную комиссию в мединституте, Рита узнала, что у них там хронологический принцип не соблюдается вовсе. Темы подбирает некто Беспалов, проректор, химик, кажется, по специальности. К процессу этому никого не допускает, все держит в своих в руках, дебильноватые формулировки тем берет из жутких сборников типа «250 золотых сочинений» и девятнадцатый век не делит на первую и вторую половину, как это везде принято.
Так что Маргарите Александровне пришлось свою систему подкорректировать. Она насочиняла множество опусов, посвященных современной литературе (тема войны, тема нравственности, тема природы и т. д. и т. п.), написала сочинения по Тургеневу, Толстому, Достоевскому — и чувствовала себя снова во всеоружии. Репетиторский сезон подходил к концу. Две Ритины ученицы благополучно написали на четверки сочинения в пединститут, который недавно, как и все вузы города, в одночасье превратился в университет.
