Кое‑где почвенные воды стекали в ближайшие овраги и рытвины, образуя большие лужи или даже целые пруды, покрытые плотным слоем круглых и прочных, как щиты, листьев, среди которых распускались крупные цветы водяных лилий. Эти воды, казавшиеся объятыми вечным сном, по временам бурно вскипали, потревоженные незримыми существами. То были, несомненно, дремавшие на дне лесных водоемов кайманы и другие зверюги, как называл их адмирал в своем описании фауны вновь открытых земель.
Зашуршавшие листья и пригнувшаяся трава заставили молодых людей замедлить шаги, и они увидели, как неторопливо скользит по земле какой‑то толстый, точно вспухший, канат с желтыми, черными и зелеными бугорками. То был гигантский уж тропических чащ, вечно подстерегавший насекомых, птиц и пресмыкающихся малых размеров, но всегда уклонявшийся от встреч с человеком.
Фернандо во время одной из своих поездок на берег уже видел такого ужа. Он и юнга, убив палками на острове Самоэто большую змею, притащили ее туда, где был адмирал, приказавший снять и просолить ее кожу, чтобы, вернувшись в Испанию, среди других животных и растительных образцов, доставленных из вновь открытых земель, показать королевским высочествам и эту диковину.
Лусеро, несмотря на доверие, которое она питала к своему спутнику и товарищу, побоялась углубляться в лесные заросли. Все страшные сказки, какие она слышала в детстве об огро, таящихся в чащах и пожирающих мясо младенцев, о драконах и вампирах, ожили в ее памяти. И она сразу утратила интерес к насекомым с жесткими панцирями из зеленого золота, которых Фернандо собирал в свою шапку, к бабочкам с осыпанными цветною пыльцою крылышками, к плодам с металлически твердою оболочкой и сладкою, скрытою под нею мякотью.
– Уйдем отсюда! – взмолилась она, инстинктивно протягивая руку в том направлении, где за полчаса перед этим они видели блестящую полоску открытого моря.
Она испытывала потребность в солнце, в свежем воздухе, в открытых для взора просторах, как узник, замкнутый в тесном пространстве и томящийся среди четырех стен своего каменного мешка.
Пересекая по прямой линии лес, пробиваясь сквозь сетку лиан, обрушивая себе на головы частый ливень листьев, вызывая своим поведением визгливые протесты попугаев и обезьянок, внезапно проваливаясь по колено в незаметные глазу лужи, чтобы в страхе отпрянуть на‑, зад и, обнаружив здесь отвратительных гадов, с не меньшим ужасом спасаться от них, они достигли наконец рощи, за которой начинался уже морской берег.
Здесь был не такой спутанный и густой подлесок и более рослые и раскидистые деревья, ибо тут они более щедро освещались солнечными лучами.
Молодые люди сбросили с себя промокшие башмаки, чтобы пробежаться босиком по мелкому золотому и сухому песку. Так, резвясь и играя, они вскоре оказались у самого моря, радуясь нежной ласке, расточаемой им блестевшим, как зеркало, мокрым песком.
Они вышли из лесу на большом расстоянии от устья реки. Это был берег открытого моря. Вода близ пляжа была спокойной, неподвижной, на редкость чистой, как если бы ее чистоту поддерживали никому не ведомые ключи. И все же, зачерпнув ее в горсть и попробовав на вкус, Фернандо нашел, что она не менее соленая, чем в океане. Этот обширный участок моря, гладкий и блестящий, как зеркало, запирала цепь малозаметных рифов, большая часть которых была под водой. Легкая бахрома пены и черные, окруженные зелеными венками верхушки немногих выступавших из воды скал отмечали границу этой береговой отмели. За нею простиралось уже Антильское море, тропический океан, окрашенный в более густой синий цвет, чем поверхность воды возле пляжа, с легкой, отсвечивающей на солнце рябью, полный до краев неуемной жизненной силы.
Фернандо, глаза которого за время плавания приобрели остроту зрения заправского моряка, стараясь разглядеть в мельчайших подробностях происходившее на этой бескрайной и зыбкой равнине, заметил по ту сторону отмели какие‑то стремительно перемещавшиеся черные пятна, за которыми время от времени появлялись, высовываясь из воды, небольшие темные треугольники, похожие на плавники. То были акулы, вечные обитательницы океанских распутий, кишащие среди скопления островов, страшные и опасные попрошайки, не оставлявшие флотилии после ее отплытия с Гуанаани и следовавшие за ней по пятам в ожидании, не свалится ли с кораблей какой‑нибудь поживы и на их долю.
Заметил слуга и то, что эти вызывавшие тревогу соседи, достигнув внешнего края отмели, отскакивали назад, точно столкнувшись рылом с каким‑то неодолимым препятствием, и упускали добычу, за которой гнались. Рыбы помельче, проскальзывая между подводными рифами, искали убежища в водах отмели, отдыхали и размножались, словно тут был огромный садок, устроенный для их размножения.
Перескакивая с одной наполовину вросшей в прибрежный песок скалы на другую, Лусеро любовалась сплошной массой зеленоватого расплавленного стекла, прорезаемого время, от времени золотыми или цветными молниями – мгновенными вспышками рыбьих стаек.
Она видела коротких и толстобрюхих, почти совсем круглых рыб цвета бледного золота, загребавших воду раздвоенным кормилом своего хвоста. Другие рыбы были огненно‑золотые, цвета золотистого дерева, лимонно‑эолотые, зеленовато‑золотые с бахромой спинных плавников и пурпурными или белыми пятнами на боках. В некоторых местах просвечивавшая насквозь вода казалась не водой, а воздухом, и нужно было швырнуть в нее ка» н нем, чтобы по возникшим в месте его падения расходящимся кругам убедиться на время в ее зыбкой вещественности. Крупные раковины показывали свои убранные внутри перламутром чертоги и густую слизь, обитавшую в них и трепетавшую, словно студенистый язык. Крошечные рачки, напоминая своими движениями лесных насекомых, порхали вокруг раковин и кораллов. Чуть подальше в этом озере‑море, сжимая и разжимая свой колокол, казавшийся белым зонтиком с красной или лиловой каймой, плавали на небольшой глубине многочисленные медузы, передвигавшиеся с места на место благодаря сокращениям краев этого зонтика, с которого свешивалось вниз несколько вполне безобидных щупальцев, похожих на щупальцы осьминога.
Зрелище этого морского рая пробудило в сердцах молодых людей новые желания и порывы. Хотя, пробираясь по таинственному зеленому лесу, они и прижимались друг к другу, но рокочущая пустынность деревьев, голоса птиц и своды, вознесенные над их головами растениями, настолько ошеломили их, что они совсем не думали о себе и за все время обменялись лишь одним‑единственным поцелуем. Все их внимание было направлено только на явления внешнего мира. Восхищаясь окружающей природой, они в то же время вынуждены были следить за ней. Благоразумие побуждало их держаться неизменно настороже, быть готовыми встретить опасности, казалось на каждом шагу подстерегавшие их в этих таинственных и глухих лесных чащах, запрещало впадать в беспечность, бессильную перед лицом неожиданности.
Но здесь на самом берегу моря, чувствуя себя снова бодрыми и доверчивыми, они потянулись друг к другу. Усевшись на песок за камнем, служившим им и укрытием и, вместе с тем, как бы спинкой кресла, они принялись целоваться, предварительно осмотревшись кругом и не обнаружив ничего подозрительного.
И целуясь тут, по соседству с водой, они впервые осознали по‑настоящему, насколько они опустились и в какой грязи живут на протяжении уже многих недель.
Фернандо, смело плававший в Гвадалкивире, не раз прыгал за борт вместе с юнгами и корабельными слугами флагманского корабля, чтобы, развлекаясь купанием и море, разгонять скуку плавания в те дни и часы, когда «Санта Мария», остановленная внезапным безветрием, замирала посреди океана. Лусеро же не имела возможности освежать свое тело иначе, как обливаясь тайком, чтобы никто не мог заподозрить ее настоящий пол, в своей каморке на кормовой башне.
Здесь, однако, бодрящая свежесть утра и вечная молодость моря, цвета которого напоминали окраску огромных хвостов королевских павлинов – золото с одной сто‑: роны, синева индиго с другой, нежные тона лепестка розы, зеленые – изумруда, белые – жемчуга на остальной его отливающей перламутром поверхности, – все это заставило молодых людей устыдиться своего грязного матросского платья и ощутить настоятельную потребность поскорее сбросить с себя эту оболочку, навязанную цивилизацией.
