Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Наконец, не оборачиваясь, Сталин спросил:

– У вас все по Гитлеру, товарищ Абакумов?

Генерал Абакумов, стоявший навытяжку у стола и уже уставший от затянувшегося молчания вождя, отрапортовал:

– Так точно, товарищ Сталин. Труп тайно захоронен после проведения необходимых экспертиз и оперативных мероприятий по опознанию… Закопанная яма глубиной 1,7 метра сровнена с землей. На поверхности высажены мелкие сосновые деревья. Числом – 111 штук…

– Так много? – удивился Сталин.

– Чтобы случайно не обнаружили.

– Вот как. Ну что ж…

– Товарищ Сталин, – неуверенно сказал Абакумов, – если вы сочтете нужным, труп Гитлера можно осмотреть… Тут недалеко.

– Зачем? – недоуменно, медленно повернувшись, уставился на него своими тигриными газами Сталин. – Я вам доверяю. Уверен, что все обстоит именно так, как вы доложили.

Абакумов молодцевато вытянулся.

– Но каждый день в западных газетах появляются сообщения, что Гитлер сбежал, скрылся. Что мы провели опознание непрофессионально и что-то скрываем…

– А… – отмахнулся Сталин трубкой. – И пусть беспокоятся. Что нам политически выгоднее? Чтобы американцы и англичане точно знали, что Гитлер мертв? Или чтобы они боялись, что Гитлер жив и может объявиться в любой момент? Или чтобы они боялись, что он в наших руках и дает показания? Особенно теперь, когда они с таким удовольствием пугают нас атомной бомбой…

Абакумов молчал, догадавшись, что Сталину и не нужен его ответ.

– А смотреть на труп… Зачем? Нам сегодня и живых врагов хватает. Вот их вам теперь и нужно выявлять. А о Гитлере пусть теперь американцы и англичане беспокоятся, если их это так заботит. И вот еще что, товарищ Абакумов… Здесь, в Потсдаме, я еще раз убедился, как важен для нас процесс над главными немецкими преступниками в Нюрнберге. Мы должны предпринять все, привлечь наши лучшие кадры, чтобы этот процесс прошел успешно. Так, как нам это нужно.

Постскриптум

«В районе рейхсканцелярии Гитлера, юго-восточнее здания 100 п/метров, на месте ранее найденных трупов Геббельса и его жены, обнаружены и изъяты две умерщвленные собаки… Трупы собак и обнаруженные рядом предметы сфотографированы и хранятся при ОКР «СМЕРШ» корпуса, на что составлен настоящий акт.

Пом. нач. отдела контрразведки «СМЕРШ»…»

Глава XI

Город падших

Поверженный Берлин летом 1945 года походил на средневековую гравюру, изображающую страшный мор или чуму. Среди развалин, разнесенных в прах домов и искореженного железа бесцельно бродили голодные люди с опущенными глазами. Огромные очереди тянулись к полевым кухням и за водой. Большей частью это были доведенные до отчаяния женщины с детьми и старики, немецкие мужчины либо лежали в бесчисленных могилах, разбросанных во всех концах света, либо сидели в лагерях для военнопленных, не зная, что их ждет впереди, либо скрывались в лесах и подвалах в надежде сохранить жизнь. Мимо стихийных толкучек, вдруг возникавших на свободных пятачках, где продавали все что угодно, на машинах проносились вооруженные лихие патрули победителей…

Ольга Чехова с застывшим лицом, как завороженная, смотрела из окна автомобиля на превратившийся в призрак город, в котором она когда-то блистала на сцене, который был когда-то украшен киноафишами с ее изображением.

Рядом с ней на заднем сиденье с каменным лицом сидел Ребров. Его призраки и тени столицы рейха мало трогали.

– Запах, – вдруг сказала Чехова. – Какой странный тяжелый запах…

– Трупный, – спокойно объяснил хитроглазый водитель с погонами старшины. – Не успевают хоронить. До всех подвалов не добраться, входы завалило, а там столько трупов…

– Какой ужас, – прикрыла глаза Чехова.

– Вам бы в Сталинград, – то ли насмешливо, то ли издевательски сказал водитель. – Вот там был ужас. Настоящий.

– Но эти люди, – Чехова кивает на женщин с детьми за стеклом, – они же не виноваты…

– А те, кто в Освенциме сидел, виноваты? – зло закусил губу водитель. – Я когда там эти ходячие трупы увидел, думал, у меня галлюцинации – не могут люди в таком состоянии оставаться живыми… А горы костей тех, кого в печах сжигали? Горы, понимаете?

– А вы как в лагерь попали, старшина? – спросил Денис.

– Так мы их освобождали, товарищ майор.

Чехова закрыла глаза.

– Мы тогда такого наслушались, что после этого жить не хочется. Что там с ними делали… В газовые печи загоняли целыми эшелонами… Детей в костры бросали… А сейчас если с немцами разговариваешь – никто ничего не знал, не видел, не подозревал… Никто и ничего.

Ребров невольно покосился на Чехову. Ее прекрасный, словно заледенелый профиль выглядел на фоне разбитого города совершенно неуместным.

Пух из вспоротых перин разлетался по всему дому, и справиться с ним не было никакой возможности. Мелкие перья потом обнаруживались и на втором этаже, и в подвале и страшно раздражали Чехову, во всем и всегда по-немецки аккуратную. Из перин они с племянницей делали подушки и шли с ними на толкучки – меняли на еду. Так получалось выгоднее. В саду вместо цветов посадили капусту и свеклу, но когда они еще вырастут. От настоящего голода спасала известность – солдаты и служащие оккупационной администрации, с которыми приходилось сталкиваться, узнав, кто перед ними, иногда помогали продуктами. Русские дарили водку, сахар или перловку, американцы обычно сигареты. Блок сигарет на черном рынке, где можно было найти почти все, оценивался дороже золота… Ребров, который в первые дни выручал с продуктами, неожиданно пропал, и выкручиваться приходилось самой.

Пришла мысль собрать небольшую труппу актеров и ездить со спектаклями по городам…

Она как раз думала о том, кто из оставшихся в живых и не бежавших из Германии актеров согласится рискнуть на такую работу, когда в доме появился фатоватого вида мужчина в шляпе, которую он не подумал даже почему-то снять.

– Фрейзер, – представился он. – Называйте меня просто господин Фрейзер.

– И чем я обязана вашему появлению? – удивилась Чехова. В былые времена она вряд ли пустилась бы в разговоры с незнакомым и неприятным на взгляд человеком, но то в иные времена, а сейчас она была в отчаянном положении, когда надо было просто выживать. А значит, пользоваться любой возможностью…

– Госпожа Чехова, я представляю в Германии кинокомпанию «Парамаунт», – развязно и многозначительно сказал мужчина. – Вот доверенности, которые уполномочивают меня на ведение переговоров с вами…

Фрейзер достал какие-то бумаги и помахал ими в воздухе.

– В Голливуде о вас не забыли, госпожа Чехова. «Парамаунт» хотел бы заключить с вами договор на участие в съемках нескольких фильмов…

Чехова была настолько поражена, что даже не смогла сразу что-то ответить. Господи, Голливуд! Сказка, рай на земле… И съемки…

– О чем вы думаете, госпожа Чехова? – с недоумением уставился на нее Фрейзер. – Вы же еще помните, что такое Голливуд? Или бомбежки и русские солдаты отшибли вам память?..

Послушайте, никаких карточек, пайков, голода, поисков приличной одежды… Никаких развалин, оккупантов, патрулей, бандитов… Никакой стрельбы, обысков и угроз… Я слышал, вы собираетесь сколотить здесь какой-то маленький театрик… Зачем он вам?

– Чтобы не умереть с голода.

– Забудьте о голоде! У вас будет все!

– Но здесь у меня родные, друзья, коллеги…

– Бросьте уговаривать себя, – уже раздражаясь, отмахнулся Фрейзер. – Вы же прекрасно понимаете, что не сможете жить в Германии!

– Почему вы так считаете?

– Потому что одни будут вас ненавидеть за личные связи с Гитлером и Геббельсом, другие – за шпионаж в пользу русских… Вас будут ненавидеть не только в Германии, а во всей Европе.

– Это все ложь! Ложь! Никакая я не шпионка!

Фрейзер снисходительно усмехнулся:

– Да? Что вы говорите!.. А какая разница! Кто будет в этом разбираться?

11
{"b":"218833","o":1}