Доминика улыбнулась. Когда послание будет передано в надежные руки и они вернутся, ей больше никогда не придется покидать монастырь.

Главное — истинная вера. И решимость.

***

— Нам нужны деньги, ваша светлость. — Мать Юлиана заставила себя склонить шею. Перед таким человеком, как лорд Ричард, унижаться было нелегко.

Чтобы он согласился ее принять, пришлось прийти сразу после дневной трапезы, когда парадный зал был переполнен стражниками, охранявшими замок, оруженосцами и слугами. В их присутствии лорд Ричард не посмел отослать ее прочь. Когда все разошлись, в воздухе остался витать запах тушеной баранины. В желудке у нее заурчало.

— На что вам деньги, матушка? — спросил Ричард. Узкоплечий, длинноносый, он опустился в кресло, покопался в ухе мизинцем и принялся вычищать из-под ногтя грязь. — Я думал, монашки равнодушны к мирским вещам.

Неужели он настолько груб со всеми просителями? Она вовсе не собиралась его грабить. Ей была нужна ничтожная сумма.

— На продукты, чернила и средства для ежегодного паломничества, ваша светлость.

— Увы, мы все переживаем тяжелые времена. — Он положил ногу на ногу и покрутил ступней, рассматривая носок своего башмака.

— Ваш отец всегда покровительствовал нашему монастырю, — напомнила она. Стены парадного зала, как и при жизни старого графа, были завешаны гобеленами, но после его смерти здесь будто бы стало холоднее. Никогда еще она не скорбела о его кончине так сильно, как сейчас, когда наблюдала перед собой его младшего сына — темноволосого человека, с высокомерным, желтоватым лицом. — Он обещал поддерживать нашу работу в скриптории.

— Мой отец умер.

— Поэтому я пришла к вам.

— Как вам известно, с подобными просьбами положено обращаться к моему старшему брату. А это в данный момент невозможно.

— Мы денно и нощно молимся за него. Как его здоровье, ваша светлость?

Лорду Ричарду не удалось скрыть за напускной скорбью улыбку.

— Боюсь, матушка, дни его сочтены, но мы не теряем надежды. — Он подавил смешок. — Наемник даже вознамерился совершить ради него паломничество.

Она перекрестилась.

— Вы о том рыцаре, который воскресил вашего брата из мертвых? — Весть об этом разнеслась во всей округе. Некоторые богохульники даже прозвали его Спасителем.

Лорд Ричард откинулся на спинку кресла и фыркнул.

— Если верить его словам. Сложно, знаете ли, доверять человеку, который воюет за деньги, а не во имя преданности своему сюзерену.

Интересная претензия, если вспомнить, что сам лорд Ричард сделал все, чтобы отвертеться от воинской службы во Франции.

— Чем только не приходится заниматься безземельным рыцарям. Воистину пути Господни неисповедимы.

— Неужели? Ну что ж, возможно, ваши молитвы и поход наемника смягчат сердце Блаженной Ларины, и мой братец чудесным образом исцелится. — Его тон поскучнел. — Кто в этом году исполнит обет?

— Сестра Мария. И Доминика, — добавила она, помолчав.

Он весь подобрался, выпрямил спину и впервые поднял на нее глаза.

— Эта маленькая переписчица? Разве она уже пришла в возраст для такого путешествия?

Неужели о том, что девчонка умеет писать, известно решительно всем? Лишь бы она не проболталась в замке о своих еретических устремлениях.

— Ей минуло семнадцать, милорд.

Нос его дернулся, будто у гончего пса, почуявшего добычу.

— Надеюсь, она еще девственница?

Настоятельница выпрямилась.

— Вы столь низкого мнения о моем монастыре?

— Будем считать, вы ответили «да». Чего она ждет от этого паломничества?

Сцепив пальцы, она немного поразмыслила над неожиданной вспышкой интереса с его стороны. Возможно, это будет ей на руку.

— Божьего знака. Она хочет вступить в орден и надеется, что Господь одобрит ее намерение.

— А вы его не одобряете?

Она задумалась на минуту. Наверное, все-таки лучше сказать правду.

— Нет. Не одобряю.

— Тогда наши с вами интересы пересекаются. Правда, меня беспокоит кое-кто другой. Наемник. — Его темные глаза вспыхнули. — Благодарность моего брата перешла все границы. Он мнит этого Гаррена каким-то святым, и мне бы хотелось доказать, какой он на самом деле плут.

Настоящим плутом был сам лорд Ричард. Об этом было хорошо известно и настоятельнице, и, вне всякого сомнения, его брату. Она ждала, что он предложит, уже зная, что это предложение едва ли будет приятным.

— Пусть этот Гаррен совратит нашу маленькую девственницу. Посулите ему денег. Он из тех людей, которые за грош готовы на все. А когда она предъявит ему обвинение, мы оба добьемся желанной цели.

— Милорд, я не могу…

— Вы не хотите, чтобы она стала монашкой. Я, кстати, тоже. Когда Гаррен окажется опозорен, Уильяму придется его вышвырнуть. — Он сделал паузу и улыбнулся. — Если, конечно, к тому времени Господь не заберет моего брата к себе. Если же нет, то место праведника у его постели займу я. Что касается девчонки, то я придумаю, чем ее занять. — Его ухмылка не оставила сомнений в том, что занятия эти будут проходить в опочивальне. — Не волнуйтесь, матушка, у нее останется время на то, чтобы вас обстирывать.

— Милорд, как вы можете просить меня о таком? — Нет. Как онаможет всерьез рассматривать его предложение? Но помимо Доминики на ее попечении находилось двадцать душ, которые уже посвятили себя Богу. После смерти графа их судьба окажется во власти лорда Ричарда.

— Если вы согласитесь, я постараюсь оказать вам поддержку. В виде щедрого пожертвования за грех наемника, например.

Настоятельница вспомнила, как наказывала девушке сторониться неприятностей. Но разве при этом она не надеялась, чтобы случилось нечто, что помешает Доминике принять постриг? Возможно, через лорда Ричарда Господь сообщает о том, что услышал ее потаенную просьбу.

— Надеюсь, милорд, оно окажется поистине щедрым.

Он рассмеялся трескучим смехом.

— Ну, его размер будет зависеть от ваших с Блаженной Лариной успехов, разве нет?

У девчонки были глаза самого дьявола. Быть может, именно такая судьба ей и уготована. А что касается наемника, то пусть о его душе печется Господь.

— Я ничего вам не обещаю, — осторожно произнесла мать Юлиана. — Могу только попробовать подготовить почву. — И молить Господа о прощении.

— Тогда я тоже ничего вам не обещаю. — Он искоса взглянул на нее. — Подготовьте ее как следует.

***

Гаррен давно утратил веру, но просьба монахини соблазнить девственницу повергла его в шок.

— Ее зовут Доминика, — сказала настоятельница, восседавшая в своей обшарпанной келье с таким достоинством, словно в тронном зале. — Вы с нею знакомы?

Он безмолвно покачал головой.

— Подойдите сюда. — Настоятельница поманила его к выходящему в сад окошку. — Вон она. Взгляните своими глазами.

Девушка, о которой шла речь, сидела спиною к ним в монастырском огороде. На ее плече покоилась толстая, цвета зрелого меда коса. Что-то напевая себе под нос, она копошилась между грядками. Ее воркование напомнило Гаррену жужжание сонной пчелы.

Его сердце непроизвольно забилось быстрее. Даже на расстоянии было видно, что девушка мила и хорошо сложена. Совратить такую будет нетрудно. И все же в нем поднялась волна возмущения. Он и не думал, что способен вновь испытать это чувство.

— Насиловать ее я не стану. — За время службы во Франции он в избытке насмотрелся на то, как рыцари, растеряв все свое благородство и уподобляясь кабанам во время гона, портили женщин. При одном воспоминании об этом его затошнило. Нет, лучше умереть с голоду, чем взять за такое деньги.

— Неважно, каким способом вы добьетесь цели, — пожала плечами настоятельница. — Главное, чтобы она не вернулась сюда девственницей.

Гаррен снова оглянулся на девушку, которая возилась в земле. Он не был рыцарем из куртуазных романов, но обхаживать женщин умел. Девицы, которые прошли за войском через всю Францию, могли это подтвердить. Свое слабое местечко есть у каждой женщины, надо лишь хорошо его поискать. Где же оно расположено у этой? Может быть, за ушком, формой напоминавшим раковину? Или на изгибе длинной шеи?