Я ткнул тростью в стену киоска.

— Достаточно одной гранаты, чтобы разметать всю вашу макулатуру.

Продавец посмотрел на меня с тревогой. Я же попыхал сигарой и зашагал дальше. Дойдя до перехода через улицу, остановился и бросил взгляд через плечо. У газетного киоска стоял долговязый мужчина в длинном пальто военного покроя и явно о чём-то расспрашивал продавца. Оба смотрели в мою сторону, старик недоумённо пожимал плечами.

Светофор мигнул, и я перешёл дорогу. В дешёвой лавочке купил будильник, две батарейки и два ярда телефонного шнура. Выйдя на улицу, я закурил вторую сигару, прошёл несколько кварталов и остановился у безвкусного массивного фасада Музея изобразительных искусств. Сколько же надо динамита, чтобы взорвать такое монументальное уродство?

Бросив сигару на тротуар, я поднялся по ступеням и вошёл в музей. Побродив по залам, добрался, наконец, до галереи в глубине здания, где была выставка полотен Утрилло, Пикассо и Модильяни. Я — человек консервативных взглядов, и их мазня вызывала у меня отвращение. Я заскрежетал зубами.

— Мерзость! Форменная мерзость! — сказал я и даже ударил тростью по медной табличке с надписью.

Передо мной тотчас вырос охранник.

— Прошу этого не делать, сэр, медь легко мнётся.

Я ткнул пальцем в одну из картин и воскликнул:

— Мазня! Пустой перевод холста и красок! Сжечь всё это! А ещё лучше — взорвать!

— Осторожно, сэр, вы можете продырявить картину, а мне отвечать.

Чтобы обрести душевное равновесие, я отправился в зал старых голландцев и минут двадцать проторчал там. Когда я снова вышел на улицу, то заметил того же долговязого в длинном пальто. Он спускался с крыльца музея. Значит, был там вместе со мной. Я подёргал бороду и, решив запутать его, начал входить в магазины и выходить через задние двери. После нескольких таких трюков мне удалось оторваться от преследователя. Неподалёку от своего мотеля я заглянул в бакалейную лавку, купил сто грамм масла, бутылку молока, хлеб, колбасу и пакет сахару. Войдя в «Мелфорд», сразу же заметил долговязого в полувоенном пальто. Он сидел в вестибюле и читал газету.

Поднявшись к себе, я соорудил бутерброд и перечитал вчерашнюю статью о проекте мемориала ветеранам. На берегу озера хотели возвести громадный комплекс, для чего надо было снести несколько стоявших там домов. Цены на квартиры в них, естественно, разом подскочили, поскольку предполагалась, что городские власти будут выкупать их по любой цене. Однако на вчерашнем заседании городского совета по настоянию мэра было решено перенести стройку с восточного берега на северный, в более дешёвый район. Понятно, что люди, купившие квартиры на восточном берегу, вылетели в трубу, ибо их вложения в недвижимость обесценились.

Зазвонил телефон. Это был Джефри Мейпл. В колледже мы с ним жили в одной комнате и остались друзьями на всю жизнь, поскольку наши взгляды на многие её стороны поразительно совпадали.

— Ну, что, был в мэрии? — спросил Джефри. — Как там?

— Как я и думал.

— После обеда опять пойдёшь?

— Разумеется. Надеюсь, ты звонишь не из своей комнаты?

— Нет, из автомата.

— Молодец, — я повесил трубку, доел бутерброд и допил молоко. После этого открыл шкаф, снял с полки стоявшую там ещё одну коробку и принялся за работу. В два часа всё было закончено, и я позвонил управляющему мотелем.

— Во сколько сегодня закрывается мэрия?

— Это мистер Веллингтон?

— Да.

Воцарилось долгое молчание. Похоже, управляющий с кем-то совещался. Наконец он ответил:

— Мэрия работает до восьми, но многие её отделы закрываются в пять.

— Ага, — я посмотрел на часы. — Время ещё есть. Через двадцать минут мне понадобится машина. Вызовите, пожалуйста, такси.

Докурив сигару, я надел пальто, взял коробку и вышел из комнаты. Управляющий смерил меня подозрительным взглядом.

— Такси ждёт, сэр.

У мотеля стояла одна машина. Я сел в неё и, сказав, куда ехать, заметил за собой моторизованный «хвост». Подъехав к мэрии, я увидел, что у входа стояла диковинная машина из прочной стали, с какой-то большой клеткой в кузове.

В вестибюле толпилось множество людей, в лифт никого не пускали. Я думал, что не пустят и меня, но путь оказался свободным. На третьем этаже лифтёр открыл дверцу, я вышел, и лифт поехал вниз. В коридоре никого не было, гулкий стук моих каблуков создавал раскатистое эхо. В углу приёмной мэра сидел всё тот же нервный юнец.

— Я хочу поговорить с мэром не позже чем через десять минут, — объявил я.

— Разумеется, — поспешно сказал юнец. — Присядьте.

Я сел на кожаный диван и осторожно поставил коробку рядом. Секретарь откашлялся.

— Можно попросить вас о небольшом одолжении? — спросил он и встал. — Мне надо чуть подвинуть шкаф. Вы не поможете?

— Конечно, помогу, — я поднялся, оставив коробку на месте, и взялся за шкаф. И тут же дверь из коридора распахнулась, в приёмную ворвались Уаймар и полицейские. Следом — двое в толстых курках и шлемах с забралами.

— Всем выйти! — приказал один из них. — Коробку не трогать! Сейчас вкатим аппарат и просветим её рентгеном.

Загнав меня в дальний конец коридора, помощник мэра зашипел:

— Вы что, не можете избавиться от навязчивой идеи?

— Какой навязчивой идеи?

— Зачем вы хотели взорвать газетный киоск?

Я тупо захлопал глазами.

— Сэр, я никогда…

Он поднял руку, призывая меня к молчанию.

— Не отпирайтесь. И музей грозили взорвать. Нам это известно.

— Я говорил, что надо взорвать только галерею модерна, — уточнил я. — Вы видели выставленную там мазню?

— Нам известно также, что вы купили ещё один будильник, батарейки и провод.

Распахнулась дверь, из приёмной вышел забронированный полицейский.

— Там, несомненно, бомба. Рентген помог разглядеть часы, провода и какой-то наполнитель.

Следующие четыре часа я провёл в кутузке. Потом там появился Уаймар. Он был печален. Его сопровождал невзрачный молодой человек с коротко остриженной головой и служебной улыбкой на физиономии. Помощник мэра трясся как в лихорадке и явно был готов задушить меня.

— В вашей коробке была не взрывчатка! — прошипел он.

— Неужели? — удивлённо сказал я. — И это вас расстроило?

Он сжал кулаки.

— Там был обычный сахарный песок!

Я кивнул.

— Вам надо было просто спросить меня, что в коробке, и я бы вам сказал.

Уаймар повернулся к невзрачному молодому человеку.

— Он в вашем распоряжении, доктор.

Когда мы остались наедине, врач угостил меня сигарой моей любимой марки, дал мне прикурить и сказал:

— Я доктор Бартон. Но вы можете звать меня просто Сэмом.

— На кой чёрт мне это надо?

— Часто ли у вас возникает желание взрывать здания и людей?

— Полагаю, что в наши дни оно время от времени возникает у каждого.

Врач — явно психиатр — снисходительно усмехнулся.

— И много денег вы лично потеряли в связи с переносом места строительства мемориального комплекса?

Я промолчал.

— И вы считаете, что в этом повинен мэр? — Психиатр лукаво подмигнул. — Поэтому и начали его поэтапную обработку? На первый раз в вашей коробке был только будильник, потом другие детали бомбы, но без заряда. Вы так и будете таскать полупустые коробки, до тех пор пока полицейские… как бы это сказать? Пока им не надоест и они перестанут обращать на вас внимание. И тогда в один прекрасный день…

— Ба-бах! — подсказал я.

Врач кивнул.

— Вот-вот. Ба-бах! В тот день ваша коробка будет снабжена совсем другим механизмом, правильно?

— У вас пытливый ум.

Моя похвала вдохновила его.

— Я учился на одни пятёрки, — врач подался ко мне. — В тот последний раз вам надо будет прибавить кое-что к содержимому коробки. Например, кнопку снаружи, чтобы нажать её и взорвать бомбу.