– Это Бакстер, – сказала Бренда. – Квартира-то его.

– А, да, я забыл. Гражданский брак или внебрачное сожительство.

– Внебрачный брак?

– Такие уж термины для этого типа отношений, – сказал Пит. – Некий набор обстоятельств, складывающихся в определенное время в определенном месте. Единственная мораль, которая из этого следует, – это то, что ничего особенного в этом нет.

– Скажите, если вы не актер, то чем же вы тогда занимаетесь?

– Если вам действительно интересно, давайте сначала присядем на минутку.

– Мне нравится, как вы танцуете.

– Знаете, что это? – сказал он, подведя ее к окну. – Это каперсник. Но здесь не только они. Никогда в жизни еще не вдыхал разом столько приятных ароматов. Духи на войне. Минутная слабость, мольба и все такое. Короче, стойте здесь, а я сейчас принесу чего-нибудь выпить.

– Ой, только не думай, что на меня снова подействуют эти твои старые штучки.

– Какие еще старые штучки?

– Например, как ты смотришь на мои губы, – сказала Соня. – Ты становишься ужасно предсказуемым.

– Я?!

– Не ори.

– Я – предсказуемый! – сказал Марк.

– Ну вот, теперь ты еще и злишься.

– Да на моем месте любой бы разозлился.

– Ты, наверное, думаешь, что я тебя отвергаю.

– Думаешь! Думаешь! – хмуро передразнил Марк. – Я думаю. Ты думаешь. Он думает.

– Не знаю, – сказал Пит, наливая выпивку. – Едва ли способность думать довела меня до всего этого.

– Зато способность думать выведет тебя отсюда.

– Сомневаюсь.

– Соня, Пит, – сказал Марк.

– Привела тебя к чему? – сказала Соня.

– К вредным привычкам, – сказал Пит.

– Моя душа уже давно превратилась в одну сплошную вредную привычку, – сказал Марк. —

Захочу – и муж любой женщины в этом городе будет моим, захочу – и поставлю его по стойке «смирно», захочу – уложу в постель.

– В основном этим Марк занимается.

– Вы, я смотрю, тоже не промах, – сказала Бренда.

– Рождество только раз в году бывает.

– Пит – он кто?

– Одинмойстарыйприятель.

– Член вашей секты?

– Какой еще член? Он штатный знахарь и колдун.

– А ты кто?

– Палач. Впрочем, на осень у нас намечены новые выборы.

– Правда?

– Вот тогда и посмотрим, – сказал Марк, – кто какую должность займет. Кто его знает, может, нам всем придется искать себе новую работу.

– Слушай, – сказала Соня, – может, ты все-таки соизволишь со мной потанцевать? Или я себе кого-нибудь другого найду.

Я знаю, что ты знаешь, что ты знаешь, что я знаю.

– Ладно, если хотите знать правду, я занимаюсь литературными исследованиями в Кембриджском университете, преподаю студентам.

– Как здорово, – сказала Бренда. – Литературные исследования? А что вы делаете-то?

– Что делаю? – сказал Пит. – Я раскапываю старые рукописи, изучаю их и предлагаю ознакомиться со своим честным, непредвзятым и уважаемым мнением.

– Неужели?

– Да. Копаю, копаю. Между нами – уверяю, это большой секрет, – не проболтаетесь?

– Нет, что вы. Так какой секрет?

– У нас есть особое разрешение на вскрытие старых могил.

– Могил?

– Могил, – сказал Пит. – Гробниц. Никогда не знаешь, кто и что забрал с собой в последний путь.

– Это как египетские мумии.

– Вот именно, – сказал Пит. – Вы когда-нибудь видели труп?

– Марк! – позвала Элейн.

– Что?

Он резко обернулся и упал. Танцующие бросились врассыпную. Соня, двое мужчин и Элейн помогли ему встать на ноги.

– Все нормально, все нормально.

– Ну ты даешь! – сказала Элейн. – Пять баллов! Правда, дорогая?

– Ты вроде бы позвала меня? – сказал Марк.

– Да. Как зовут того парня с лицом греческого бога? Я забыла.

– Его зовут Пит.

– Он колдун, ведьмин лекарь, – сказала Соня.

– Может, он и меня подлечит?

– Нет, – сказал Пит, – в основном они сидят на них пятой точкой. Приходится специальными щипцами поднимать тазовые кости. Большие такие щипцы. Отпечатков пальцев оставлять нельзя, сами понимаете. Закон вообще штука косная, а церковное право и подавно. Ну так вот, под задницей вы скорее всего и найдете бесценный манускрипт. С другой стороны, иногда их привязывают к конечностям покойников, но человеческая плоть так недолговечна, так быстро разлагается, что извлечь рукопись удается без труда. Вот однажды был случай: манускрипты были прикованы цепью к лодыжке одного чувака. Пришлось послать одного из наших домой за отверткой, чтобы раскрутить браслеты кандалов. Пейте, пейте. Больше всего я испугался за свою жизнь, когда однажды на меня упал скелет, и не просто упал, а чуть мне ухо не откусил. Уверяю вас, в тот момент я испытал сложную гамму противоречивых и многообразных чувств. Я представил, что я сам скелет, а он – мой давно потерянный дядя, который вознамерился поцеловать меня в ушко и пожелать спокойной ночи. Когда напарник наконец вытащил меня из этой могилы, я понял, как чувствовал себя Лазарь, воскрешенный из мертвых. Знакомо вам такое чувство? Хотя откуда, вы же никогда не были внутри могилы. Между прочим, рекомендую попробовать. Честно, стоит попробовать, если вы, конечно, хотите испытать самое острое ощущение в жизни и получить неизгладимое, незабываемое впечатление. Разумеется, рано или поздно все мы там будем, что поделаешь? Хотя вы можете предпочесть, чтобы вас кремировали. Или вы утонете в море. Слушайте, давайте договоримся, если вы надумаете, я раздобуду временный пропуск, и вы сможете поучаствовать в моих очередных кладбищенских поисках. Уверяю, дело того стоит. Вы, в конце концов, и без того выглядите как привидение. В этом и состоит ваша привлекательность. Смерть, конечно, коварна и лукава, но и у нее есть свои добродетели, если присмотреться получше. Так что работа у меня далеко не самая обычная и весьма интересная. Что скажете?

Как же я недовольна, как недовольна тем, что здесь творится.

– Хрен там, – сказала Элейн, – очаровательная вечеринка. Как бы все это дело послать подальше? Бакстер нажрался. Я вот думаю, не пойти ли в парк, прогуляться. Я серьезно.

– Предложение принимается, – сказал Марк. Она остановилась рядом с сидящим мужчиной.

– Ты как, Дон?