– Совершенно справедливо, – сказал Пит.
– Я говорю это вам, потому что, конечно, не считаю вас неразумным и не думающим человеком, мистер Кокс.
Пит почесал нос и что-то пробормотал.
– Но я бы хотел сказать, мистер Кокс, – продолжал мистер Линд, наклоняясь вперед всем телом и нависая лбом, – что в последнее время у меня, гм-м, пару раз возникало впечатление, будто вы, как бы это выразиться поточнее, иногда склонны мысленно…
Он открыл черный ежедневник в кожаном переплете, лежавший у него под правой рукой, и резким движением захлопнул его.
– …оказываться далеко отсюда.
– Да что вы говорите? – сказал Пит и поменял положение скрещенных под стулом ног.
– Да, – сказал мистер Линд, расставляя локти и поигрывая пальцами, – именно так, у меня даже возникло впечатление, что вы иногда не слишком собранны и, надо сказать, не в полной мере сосредоточены на вашей работе.
– Не сосредоточен на моей работе?
– Да, да, – сказал мистер Линд, коротко кивнув, – похоже, что так.
Что ты имеешь в виду – похоже, что так? Не вздумай меня подкалывать.
– Но уверяю вас, мистер Линд, – сказал Пит, – что я нахожу свою работу очень интересной. Я должен сказать, что сосредоточенность иногда предстает в несколько обманчивом обличии. На себя бы посмотрел.
– Прошу прощения? – сказал мистер Линд, любезно глядя на него.
– Нет, я просто хотел сказать…
Мистер Линд расплылся в ухмылке, поднял руки ладонями вверх и развел перед собой.
– Я не совсем…
– Нет, – начал Пит, – я… Его нога нечаянно пнула стол.
– Нет, – сказал он, улыбаясь, – я здесь чувствую себя как дома, мистер Линд, если вы это имели в виду. Возможно, иногда я погружаюсь в размышления о моей текущей работе, и именно в эти минуты вы обращали на меня свое внимание.
Мистер Линд вскинул голову.
– Ах вот как, – сказал он, – рад слышать это, мистер Кокс. Надеюсь, вы понимаете, что я считаю вас очень способным и перспективным сотрудником.
Он резко фыркнул и потянулся за карманными часами.
Кто это сказал? Твоя похотливая сиделка? Старик, нельзя верить ни единому их слову. Давай. Уволь меня. Хватит. Мажем друг друга, как сыр с маслом. Давай, решайся. Я для тебя – закрытая книга.
Мистер Линд звонко защелкнул крышку часов.
– Скажите мне, мистер Кокс.
– Да?
– В чем заключаются, если вы не воспримете мой вопрос как слишком личный, – усмехнулся он, – ваши жизненные амбиции?
Пит посмотрел на мистера Линда, открыл сигарную коробку, закрыл ее и с простодушным видом взглянул на него.
– Боюсь, – ответил он, почесывая подбородок, – что буду вынужден разочаровать вас, мистер Линд. У меня такое впечатление, что я никогда об этом не задумывался.
– Правда? Это меня удивляет.
Мистер Линд поморгал, выставил вперед подбородок и покрутил шеей, чтобы немного ослабить галстук.
– Потому что я склонен полагать, – сказал он, сглотнув, – и я не одинок в этом мнении, что у вас есть некоторый потенциал, в развитии которого, не буду скрывать, заинтересовано наше предприятие.
Солнце коснулось его запястья в тот момент, когда он вытянул руку и чуть не столкнул со стола календарь. Успев перехватить его в последний момент, он водрузил календарь на подставку и выпрямился в кресле.
– Да. Так вот, похоже, что у вас, насколько я понимаю, есть и другие интересы?
– О да, – сказал Пит, – у меня достаточно много других интересов, по большей части связанных не с работой, а с моей частной и, более того, личной жизнью.
– О? Только не говорите мне, что вы женаты. В глазах мистера Линда замелькали веселые искорки. Они с Питом одновременно усмехнулись.
– Нет, не женат, мистер Линд.
– Понятно. Возможно, мое любопытство переходит некоторые границы.
– Вовсе нет.
Мистер Линд поддернул обшлаг пиджака, посмотрел на него, а затем, подцепив мизинцем манжету рубашки, бросил придирчивый взгляд и на нее.
__Что ж, – сказал он, завершая разговор, – если вам вдруг захочется поговорить со мной, я к вашим услугам, обращайтесь в любое время.
– Это очень любезно с вашей стороны, мистер Линд.
– Вот и хорошо, – сказал мистер Линд, как-то разом обмякнув в своем кресле.
Пит встал. Солнечные лучи раскалывались о пресс-папье.
– Благодарю вас, – сказал он.
– Не стоит, не стоит.
Чье ты дитя, кроткий ягненок? Прошелестев по ковру, дверь мягко закрылась за ним.
Ближе к концу рабочего дня, когда пылавшее над городом солнце уже опускалось по небосводу, Пит стоял, прислонившись к стене у основания лестничного пролета и покуривая, рассеянно наблюдая в окно за красными автобусами, двигающимися под деревьями по набережной реки.
На реке все спокойно. На реке нет пота. Есть только сталь. Запах стали. Сталь поблескивает на приливной волне. Армия света на металлической воде. Голоса. У него над головой послышались голоса. Они легко, прыгуче спускались по лестнице; рассыпались в смех, кружили по лестничным пролетам; превращались в каменное бормотание. Подошвы поскрипели, пошептались и стихли, над ним наступила тишина. Загнанный под лестничный пролет, он, хмурясь, шепчет; они, девушки, на верхней лестничной площадке, слегка подгоняемые, смеющиеся, шушукающие. По ребру ступеньки цокающая подошва, металлическая набойка, судя по звуку, спускается по лестнице, невидимая набойка на невидимых ступенях, поворот, остановка. Вздох между голосами, негромкое, сдавленное хихиканье. Прижавшись спиной к стене, Пит услышал, как несколько шепчущих голосов поглаживают бормотание, втертое в камень. Теперь один голос, неразборчивые слова скользят вниз по лестнице, проскальзывают в напряженно слушающее ухо, одно за другим в колонне по одному втягиваются в толщу раскрашенной под мрамор стены, тише собственного эха; звук эха собственного голоса. Один голос, прислониться, туфли прошаркали еще один шаг, каменная плита, над ним, быстро в полумраке, слышно, неслышно; один, позволяющий, прекращающий, слушающий. Пит прислонился к полной бормотания стене, обернулся лицом к окну, позволил себе слушать. Звук шагов скатился еще на один пролет, зацокал по лестничной площадке, зазвенел смех, громко, открыто, без слов. Хлопнула дверь.
