Ложись, - сказала Надежда Максимовна.

Да… да… - механически откликнулась Крылова, но сама продолжала сидеть, уставившись в одну точку.

Потом погасила свет и долго лежала с открытыми глазами, слушая монотонное тиканье часов…

***

Свидание с Вадимом всё таки состоялось. Утром Катерину разбудила Надежда Максимовна. Она сунула в руку девушки деньги.

И не спрашивай где я их взяла. Всё равно не скажу. Здесь не много. Хватит только на свидание. Передай Вадику, что я… пусть бережёт себя.

Женщина вытерла слёзу, поправила причёску. Тут-то Крылова и заметила отсутствие золотых серёжек в ушах свекрови.

Вы продали подарок Вадима?

Я же сказала - не спрашивай! Давай уже собирайся, а то опоздаешь!

Адвокат сдержал обещание. Он каким-то образом договорился, и Катерину беспрепятственно впустили в следственный изолятор. Для свидания им выделили небольшую комнату со столом и стульями.

Отворилась дверь, в помещение вошёл конвоир. Он бегло осмотрел комнату, потом посторонился и впустил Кудинова. И это был совсем другой человек не её любимый Вадик. Измождённый, усталый, на щеках густая щетина. Несколько месяцев тюрьмы изменили Вадима до неузнаваемости. Только его глаза засверкали прежним счастьем, когда он увидел Катерину. Но парень тут же их отвёл.

Прости… - тихо сказал он. - Не смог я тебя сделать счастливой. - Прости меня, если можешь… Не жди. Не порти свою жизнь.

Его голос и слова звучали взволнованно и проникновенно. Катерина поднялась и подошла к нему. Она хотела просто прижаться к Вадиму, но вместо этого поцеловала в губы.

На какой-то миг он замер, а потом припал к её губам. Девушка почувствовала, как томительно затрепетало её сердце. Она приоткрыла губы, и их языки сплелись. Катерина понимала, что возможно это их последние свидание, последние прикосновение, последний поцелуй. Но в это мгновение она чувствовала себя самой желанной и любимой. “Боже как бы мне хотелось, чтобы так было всегда” - мелькнуло у неё в голове, а Вадим, словно прочитав её мысли с хриплым стоном, крепко прижал к груди.

Уходи. Больше не мучай себя и меня. Не езди ко мне. Не надо…

Каждое его слово отдавалось болью в сердце Крыловой. Она расплакалась. Вадим её не утешал, да и Катя не ждала этого. Понимала, что ему самому тяжело.

Прости… Прощай… - последнее слово он выдавил с трудом, сознавая, что грубо обрывает их любовь.

Дверь распахнулась и через несколько минут Вадима увели, а Катерина села на стул, закрывая лицо ладонями…

Глава 6

Вадим с закрытыми глазами сидел на корточках в вагонзаке*. Колёса поезда стучали, сводя с ума, отдаваясь глухим звуком в голове. Состав мчался с большой скоростью, всё дальше увозя Кудинова: от любимой женщины, от близкого человека - мамы.

Как бы не возмущался адвокат, доказывая больше самому себе, чем Вадиму, что суд прошёл с процессуальными нарушениями, и как бы не грозился довести приговор до пересмотра, подать на апелляцию, ничего не смог сделать.

Когда Вадиму дали слово, не считая себя виноватым и пологая, что будет ниже его достоинства, доказывать невиновность, он отказался говорить.

Заседание подходило к своему логическому завершению.

Встать, суд идёт! - объявила секретарь суда. Судья возвращался в зал.

Самое страшное началось, когда начали зачитывать приговор, сердце Вадима стучало, внутри всё замерло. От мысли, что сейчас всё решиться Кудинов содрогнулся. Что же будет? Обвинят в убийстве или судья всё-таки увидел, что дело сфабриковано и освободит его? Судья должен понимать, что он - Вадим Кудинов - не убийца, что его подставили, что из него сделали козла отпущения. Оставалось выслушать приговор.

Самый гуманный суд в мире остался слеп.

Именем Российской… Суд приговорил Кудинова Вадима Владиславовича признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьёй сто пятой первой частью - убийство из корыстных побуждений с целью вымогательства и статьёй двести двадцать второй - незаконное хранение оружия. Назначить отбывание лишения свободы в исправительной колонии строго режима. Приговор может быть обжалован…

Дальше Кудинов не слушал. Он не мог, не хотел верить в то что только что услышал. В ушах звоном стояли слова - “виновным”.

Не - ет! - хватаясь за голову, завыл Вадим. Ему было жаль Катерину, мать, себя. Как же всё это пережить?

На Кудинова надели наручники и вывели в коридор. Он знал, что за дверями зала сидят Катерина и мама. Не хотел Вадим предстать перед ними в таком виде, не хотел видеть в их глазах жалость и горе. Слава богу, пронесло. Адвокат перекрыл дорогу женщинам, отвлекая их разговором. А на следующий день, когда он увиделся с Катей, не знал, куда спрятать глаза…

Кудинов обхватил руками голову. Он запутался в своей жизни, оказался в тупике, подстроенным судьбой, будущего своего не видел и поэтому осознанно отказался от любимой. Вадим постарался взять себя в руки, как бы сильно он не любил Катерину, отныне она для него прошлое. Может, это даже к лучшему, теперь он вне закона, теперь ему уже точно терять было нечего.

Осознание, что право на свободу он потерял, болью отозвалось в сердце.

Автозак* прибыл через час после свидания с Катериной, не думал Кудинов, что всё закрутиться так быстро…

В воротах зоны новых заключённых встречал лай овчарок и караул, состоящий из прапорщика и солдат. Зэков затолкали в карантинную камеру. Через полчаса была организована комиссия во главе с начальником колонии полковником Пуховым.

Вновь прибывших заключённых по одному заводили в комнату на так называемое “знакомство”. Вадим зашёл последним. Ему прочитали лекцию, провели воспитательную работу и предложили сотрудничество - доносить на сокамерников. Кудинов спокойно, но прямым текстом объяснил Пухову, что стукачом никогда не был и становиться не собирается.

Ну что ж, очень скоро мы снова вернёмся к этому вопросу, - пробормотал полковник, делая пометку в досье Вадима.

Кудинова определили в четвёртый отряд. После бани заставили надеть казённую одежду, на голову кепку, всё серого цвета. Уже на выходе из центрального корпуса выдали матрас, постельное бельё, кружку, ложку и вместе с другими заключёнными повели в “общежитие”.

Общежитие занимало три этажа старого здания из оранжевого кирпича. Вадима провели по узкому коридору, завели в спальное помещение. Там как в казарме тремя длинными рядами стояли заправленные койки в два яруса.

Кудинова удивила чистота и уют, царящие в общежитие. Тут не было вонючего сортира, туалет находился отдельно, не стоял запах пота, со стен пластами не свисала облезлая краска.

Время было рабочее, но казарма не пустовала. У окна за столом сидели и играли в карты два зэка. Оба налысо стриженные, огрубевшие лица, на руках и пальцах татуировки. Блатари проигнорировали конвоира и только на секунду оторвались от игры, чтобы окинуть пристальным, изучающим взглядом Кудинова.

Конвоир сделал вид, что ничего не замечает, толкнул Вадима к свободной койке.

Поверх одеяла лежать не разрешается, - сказал солдат и быстро вышел.

Сводная шконка находилась на первом ярусе. Кудинов расстелил матрац, постелил бельё, заправил койку. Но лечь на неё не успел.

Тебе же сказали, в натуре, на шконку не ложиться, - хмыкнул зэк со шрамом пересекающим пол лица - от глаза до подбородка. - Пацан, тебя по какой статье закрыли?

Его вопрос Вадим оставил без ответа, лёг на койку, положил руки под голову.

И откуда такой борзый будешь? - спросил Шрам, оторвавшись от карт и полностью сосредоточившись на Кудинове.

А в ответ опять тишина. Вадим закрыл глаза.

Совсем охренел, су**? - Шрам подскочил на ноги, за ним последовал Клещ.

Они медленно надвигались на Кудинова. У одного заключённого в руках появилась заточка. Блатари резко ринулись на Вадима, но он был готов к нападению, в голове уже просчитал все ходы зэков. Внезапно согнул ногу и встретил Шрама ударом в живот и тут же спрыгнул с кровати. Зэк согнулся пополам и осел на соседнею кровать, взвыв.