— Понимаешь, Стеша, — он задумчиво потеребил бороду, — я ведь был совсем уверен, что ты настоящая крылата. Но последние события как-то настораживают… С твоим появлением в граде стали происходить странные явления. Начали пропадать духи-охранители. Сегодня мне сообщили о трех неизвестно куда подевавшихся домовых, и лешего в соседнем леске не слыхать. Ну а про берегиню ты и сама знаешь…

— Вы что ж думаете, — от возмущения мой голос дал петуха, — это я их ем, что ли?

— Ну почему сразу «ем»? Достаточно просто впитать духовную силу.

— И как бы, интересно, я это проделала, если магических токов во мне нет? Вы же сами об этом говорили!

— Да? — Атей печально усмехнулся. — А кто растворил нутряную звезду? А кто разнес око богов одним движением руки? А уж то, что ты смогла сотворить с собой и ребенком за несколько секунд…

— Это были не секунды, — я против воли зашмыгала носом, не в силах спокойно переносить незаслуженные обвинения, — нас не было несколько недель.

Атей подошел к очагу и, взяв одну из кос пламени, обернул меня ею, как обручем. Тот ярко вспыхнул и превратился в огненную змею, держащую хвост во рту.

— Ну, поведай об этом, — и уселся, сложив руки на посохе.

И я, косясь с опаской на столь близкое соседство огня, начала рассказывать все по порядку, стараясь не упустить ни малейшей детали. В этот раз волхв мне совсем не помогал, ни уточняющими вопросами, ни подбадривающими кивками головы. Только время от времени подсыпал что-то в пламя, отчего огненная змея вокруг меня меняла свою окраску. Когда я закончила, он помолчал минут пять, а потом спросил:

— Где она?

— Кто? — Я опешила от такого странного вопроса.

— Ну… юла эта, — волхв досадливо поморщился, — или как уж ты там ее называла.

Едрит, да я понятия не имела, где она! Последний раз я видела ее еще в том лесу. А здесь события развернулись таким образом, что я и думать о ней совсем забыла.

— Не знаю, — сказала я, растерянно глядя на него, — может, во дворе валяется?

— Пойдем, поищем, — и он первым вышел из избушки.

Я поплелась следом. Трава возле хибары уродилась на славу — густая, высокая, сочная. Найти здесь маленькую побрякушку шансов было немного. Определив примерное место, где могла оказаться юла, я опустилась на карачки.

— Ты что ж, по двору ползать собралась?

Я пожала плечами:

— Ну а как еще-то?

Атей хмыкнул, зашел в хибарку и вышел оттуда уже с посохом в руках — это был брат-близнец первого, вот только камень его в навершии оказался огненно-оранжевого цвета. Волхв провел им над травой — та послушно поникла. Он сделал рукой резкое движение вверх, и в воздух поднялся всякий мелкий сор: какие-то махонькие веточки, опавшая листва, прошлогодние желуди. Они висели в воздухе, как будто их удерживало магнитом. Я прошлась вокруг отмеченного мной места. Кроме всего прочего, заметила висевшую шеренгу муравьев; некоторые из них все еще продолжали крепко сжимать добычу, которую несли, по-видимому, в муравейник. А вот юлы не было!

— Ну и где?

От обиды слезы закипели у меня в глазах, и я, не веря в такое свинство, все же начала водить по траве руками.

— Не трудись, в воздух поднято все, что не проросло корнями, — волхв устало вздохнул и подошел, внимательно меня разглядывая.

— Но ведь я правду рассказала! — По моим щекам заструились слезы.

Атей подумал и наконец-то крепко обнял меня одной рукой:

— Не плачь, девочка, я тебе верю. Пойдем в дом, — и он, все так же обнимая меня за плечи, развернулся к избушке.

— Странное дело, — говорил он, расхаживая взад и вперед, — то, что ты описываешь, очень похоже на затерянное Тридевятое Царство. Но ходу туда нет иного уже многие века, окромя как через избушку Яги Ягинишны, которая стоит на веретенных пятках. И не одно живое существо не может туда проникнуть без ее соизволения.

— Вы про Бабу-ягу, что ли? — От удивления я враз перестала шмыгать носом.

— Какая же она баба? — так же сильно удивился в ответ Атей.

— Да нет, мне просто показалось… — Я в смущении почесала нос. — Ну, что вы говорите про злую Бабу-ягу и избушку на курьих ножках, — понимая всю глупость сказанного мной, я абсолютно по-дурацки хихикнула.

— Вот уж никогда не слышал, чтобы курные столбы называли куриными ножками, но смешно! — На лице его тем не менее не было даже намека на веселье. — Да и какая ж она злая? Зрелая привлекательная чародейка, покровительствующая притом маленьким детям и беременным женщинам.

— Я в сказках слышала…

— Вздор! — Атей в возмущении ударил посохом об пол. — Только враги земли русской могли такое выдумать!

Твою ж мать! Дернула меня нелегкая в фольклор детства ударяться! Я сейчас здесь и так не в большом доверии, а еще и лезу с дурацкими вопросами. Волхв покрутил посох в руках:

— Ну так вот, не попасть туда никак, вот только если ты сам принадлежишь темному царству… А можно мне на шрамы твои глянуть? — вдруг без перехода спросил он.

Я в замешательстве посмотрела на него. Уж не предлагает ли он скинуть, к лешему, сарафан и нижнюю рубашку и остаться голышом перед ним (про трусы ведь ему неведомо)? Нет, конечно, перед врачами люди раздеваются. Но вот относиться к Атею, как к доктору, я точно ну никак не могла… Он, похоже, правильно расценил мое смущение, потому что неожиданно и сам покраснел.

— Да я, в общем-то… Да… — И он махнул рукой, видимо так и не сумев подобрать слова.

— Почему бы и нет? — Увидев его смущение, я тут же решилась. — Мне бы только завернуться во что-нибудь.

Служитель тряхнул посохом, и на лавке возник рулон холстины.

— Это подойдет?

Я кивнула, показывая ему головой на выход.

Осмотр продолжался долго. Атей вначале ощупывал шрамы руками, потом водил навершием посоха вдоль спины, а в конце и вовсе принялся зарисовывать увиденное на куске бересты. Потом, прихватив ворох каких-то свитков, удалился на улицу, давая мне возможность спокойно одеться.

Я, кое-как нацепив на себя одежку, вышла на крыльцо и села рядом с ним, пытаясь через плечо рассмотреть непонятные закорючки под еще более маловразумительными рисунками. В одних свитках волхв что-то находил, и тогда, подставляя кусок бересты, сравнивал рисунки. Другие свитки, бегло просмотрев, он отбрасывал в сторону. Я же даже не делала попытки уйти, нутром понимая, что сейчас может открыться нечто важное. За Славиком кто-нибудь да присмотрит, если тот вдруг проснется. Я велела Савве Юльевичу, ежели чего, вываливаться из окна и кричать благим матом, созывая людей. Народ, судя по тому, что вечерело, явно на поляне имелся.

Вскорости у Атея кончились свитки, и он сходил в избушку за книгами. Таких я еще не видела никогда! Некоторые были целиком из кожи — и обложка, и страницы, — буквы же на них были как будто выжженные огнем. Имелись и книги из тонких листов какого-то металла, рисунки в них больше напоминали чеканку. Парочка томов состояла и вовсе из тонких дощечек. Так вот, на одной из кожаных книг волхв и прекратил свои поиски. Он долго сравнивал изображенное там с берестой, потом еще дольше вчитывался. Тем временем сильно стемнело. Атей сделал какое-то неуловимое движение рукой, и рисунки налились светом и объемом, приподнявшись над страницами.

Кто-то потряс меня за плечо, и я поняла, что задремала. На улице уже вовсю искрила звездами ночь. Перед самым крыльцом торчал воткнутый в землю посох, ярко освещавший округу раскаленным почти добела навершием. Над открытыми страницами огромной книги парили в воздухе два практически одинаковых изображения дерева, только одно ярко пылало красным, другое же мягко светилось звездно-голубым.

— Вот, — удовлетворенно произнес волхв, показывая рукой на них.

— И что? — Со сна соображалось не очень.

— Это у тебя на спине Древо Жизни, — и уставился на меня, всем видом показывая, что именно сейчас меня должно забить в конвульсиях от восторга.

— Это хорошо? — на всякий случай отодвигаясь подальше, спросила я.