Глава 23

Он проснулся весь в поту. Член отвердел, кожа взмокла, дыхание сбилось. Адам отбросил простыню и пошел в ванную, где нашел полотенце и вытер лицо. Ему приснился сон, и во сне он был с Кейтлин, целовал ее, трогал, почти занимался с ней любовью. Он хотел ее так сильно, как никогда не хотел другую женщину.

Но это был всего лишь сон.

Мысленно он видел ее расположившейся в шезлонге, на палубе изящного прогулочного катера, что было не чем иным, как плодом его собственного воображения. Кейтлин была полностью обнажена, если не считать пары солнечных очков. Она поглядывала на него с лукавой соблазнительной улыбкой, ее кожа мерцала под горячим тропическим солнцем. Он шел к ней по промасленным тиковым доскам. И тоже был обнажен, в полной боевой готовности, и знал, что она хочет заняться с ним любовью.

Он приблизился к ней и опустился на колени, поцеловав в пупок, она застонала и выгнулась ему навстречу. Ее тело нагрелось под солнцем, кожа была соленой на вкус. Он скользнул вверх и обвел языком твердый напряженный сосок.

- О-о-х, - застонала женщина, и он засмотрелся на ее лицо, наблюдая, как она расслабленным жестом сняла солнечные очки, и удивленно взглянула на него. И как только она убрала очки с глаз, то перестала быть Кейтлин Монтгомери Бандо, а превратилась в Ребекку - улыбка, изогнувшая губы, окаменела, глаза стали безжизненными, черты лица - восковыми, а тело таким же холодным, как мрамор.

Теперь, глядя в зеркало, он столкнулся с тем, чего боялся в течение многих недель. Ребекка не отправилась ненадолго куда-то под влиянием настроения, и даже не оставила его для того, чтобы найти нового любовника, что, в общем-то, было вполне вероятно. Она мертва.

И разгадка каким-то образом связана с Кейтлин.

Из обрывков заметок, сделанных Ребеккой, он выяснил, что Кейтлин Бандо была ее самым интригующим клиентом, что она планировала побольше узнать о ней и ее сестре-близнеце Келли, но информация была слишком разрозненной. Волнующей, но неполной. Отсутствовали многие и многие страницы.

Накинув на шею полотенце, он вернулся в свой кабинет. Было четыре часа утра, но он не чувствовал усталости. Адам выдвинул стул из-за стола и включил компьютер. Образ Кейтлин заполонил мысли, пока машина гудела, оживая. Он представил разметавшиеся по подушке темные волосы, ее лицо, обращенное к нему, мягкую как шелк кожу ... о, черт, слишком давно он не был с женщиной. Слишком давно. Изгоняя из мыслей соблазнительный образ, он проверил свою электронную почту. Он надеялся получить сообщение, что жесткий диск, который он отнес в частную компанию, подлежит восстановлению, и любую информацию, однажды на него записанную, можно извлечь. Но пока его друг из компании не ответил.

Так что придется подождать.

Однако, время у него истекало.

Вскоре ему придется сказать правду Кейтлин. Полиции. Себе. Потому что он слишком далеко зашел. Его увлечение Кейтлин уже вышло за границы профессионализма; он скользит по все более и более тонкому льду. Скоро все рухнет, и он погрузится в черное забвение, в водоворот эмоций, тянущих вниз.

Он счел ее интригующей. Необыкновенно интригующей.

И не только из-за обстоятельств.

А потому, что она безумно сексуальная женщина; единственная, которой он не мог подобрать определение. Только что застенчивая, а через минуту - смелая. Ее тревоги казались реальными - или были частью более глубокого психоза?

Я боюсь ... о, Господи... Я боюсь, что каким-то образом причастна к смерти своего мужа.

Убийца?

Нет.

Каким образом она получила порезы на запястьях?

А как насчет той крови, которая, по ее словам, была в ее спальне? Реальность? Или галлюцинация?

Он промокнул лоб краем полотенца, потом пошел на кухню и достал пиво из холодильника. Он не может увлечься Кейтлин Бандо. Не может. Адам сорвал крышечку с «Миллера» и сделал большой глоток. Кого, черт возьми, по его мнению, он дурачит? Он увлечен. И давно.

И уже слишком поздно.

***

Атропос тихо гребла по воде; лодка скользила поперек потока, и она улыбалась, несмотря на усталость. Спрятав машину, она поспешно спустилась к реке по дорожке, освещаемой лунным светом. Ее каноэ находилось там, где она его оставила, и она вытолкнула лодку в темный поток. Она всегда чувствовала себя на воде как дома и обожала ночь. «Как вампир», - подумала она, уверенно гребя против течения реки. Глядя на луну, она обдумывала стоящую перед ней задачу. Когда-то у нее были сомнения, но теперь она знала, как надо действовать. Ощущая приближение бури, она направила изящную лодку к причалу. Быстро выбралась на тропинку. Женщина была одновременно утомлена и взбудоражена, убийства всегда и истощали, и освежали ее, тем не менее, ей требовалось немного времени, чтобы отдохнуть. Обдумать содеянное. Поразмыслить.

Она тихонько прокралась в полумраке к своему тайному убежищу, затем поспешила вниз по лестнице. Времени осталось немного. Скоро рассвет. Нашла фонарик, там, где его оставила, и посветила на свою пленницу. Крикет тяжело заморгала, и ее пристальный взгляд переместился от луча света на банку с пауками.

Она побледнела и скорчилась, пытаясь закричать сквозь кляп во рту.

Придется преподать еще один урок послушания.

- Я еще кое о ком позаботилась, - сказала Атропос, доставая из кармана и разворачивая длинный шнур.

Крикет оцепенела.

- Бернеда. Ну, ты помнишь, мать. - Атропос вздохнула и отбросила волосы с плеч.

Она могла бы закурить... но еще нет. Крикет извивалась в грязи, пытаясь отползти от молочной бутылки. Жалкое зрелище. Такая наглая девчонка превратилась в желе – и все из-за нескольких маленьких пауков. Как легко было узнать об их страхах.

Безумный взгляд остановился на Атропос.

- Правильно. Она мертва.

Глаза округлились, затем послышался судорожный приглушенный вдох.

- Как? О, у нее было слабое сердце и еще... э-э, небольшие проблемы с дыханием.

Зачем впустую сотрясать воздух? Жалкое внебрачное отродье отца все равно ничего не поймет.

- Но не волнуйся. Тебе не придется долго ждать.

Она коснулась шнура, обвивавшего горлышко бутылки.

- Смотри сюда.

Она, конечно, туда даже не взглянула. Крикет просто уставилась на нее как безумная. На нее! Слабый укол нерешительности, страх, который всегда таился в глубине, всплыл на поверхность, и на мгновение Атропос усомнилась в собственном душевном здоровье, но потом задвинула страшную идею в самый дальний уголок мозга, загоняя внутрь подступавшую боль. Она поглядела вниз на испуганный ошметок грязи - связанный, с заткнутым ртом и дрожащий от ужаса.

- Твоя очередь почти наступила, - сказала Атропос, просто чтобы удержать Крикет на месте.

Она направила луч света на книжный шкаф и нашла скрытый рычаг. Щелкнула фонариком и снова услышала хныканье Крикет. Этого почти хватило, чтобы заставить ее нарушить правила и убить пленницу раньше назначенного ей времени.

Пока нет. Пока нет. Пока нет.

Терпение – добродетель.

Интересно, кто придумал это идиотское высказывание?

Атропос рано поняла, что человек должен идти собственным путем. Она не может ждать, пока ей его укажут.

Она сунула ноги в стерильные, как в операционной, хирургические тапочки и скользнула в чистую белую комнату, свой храм, подальше от мерзких пауков и еще более мерзкой белой швали внизу, в прохладу, где она могла собраться с силами и обрести внутренний покой.

Какое-то время можно наслаждаться своими достижениями.

До следующего раза.

Который - она знала - наступит очень, очень скоро.

- ... о, Боже, Кейтлин, она умерла. Мать умерла!

Голос Ханны задрожал, глубокие, душераздирающие рыдания вырывались из ее горла, пока она вопила в телефон.