Конечно же, не был трусом этот тихий, кабинетный человек, готовый выйти из своего затишья навстречу грозной опасности, как он это недавно сделал.

– Спасибо за великолепный чай из трав, – сказал, прощаясь, Станислав. – Он действует сильнее, чем арабский кофе. После него отлично работает голова.

Внизу на лестничной площадке его поджидал Стасик.

– Шеф, а как быть с портфелем? Может, его тут оставить?

– Нет! Я его возьму.

– Ну, так я дотащу.

Уже у выхода на улицу Стасик добавил:

– Шеф, вы идете сегодня на Краковское предместье? Да? И я с вами! Можно? Сниму свитер и заберу братову куртку.

Остановившись в дверях, Стасик огляделся по сторонам. В толпе, которая снова заполнила Рынок, мелькнул знакомый силуэт.

– Глядите, это Кшися!

Станислав не увидел сестры.

– Ну конечно же, Кристина! – настаивал Стасик.

А через минуту добавил:

– Но только что это с ней?!

Теперь и Станислав увидел сестру. Она шла какой‑то неуверенной походкой. Нащупывала руками дорогу, словно слепая.

– Кристина! – крикнул он.

В уличном гомоне она не услышала голоса брата. Медленно шла дальше, все так же механически передвигая ноги.

Он хотел выбежать к ней навстречу, но, пока спускался по ступенькам, потерял сестру из виду, и она затерялась в толпе.

Чтобы не разминуться с ней, он опять вошел в Музей.

Кристина подошла ближе, и они увидели, что лицо ее запухло от слез. Она, шатаясь, поднялась по ступенькам. Увидев брата и Стасика, остановилась.

В первую минуту они не могли понять, что она говорит.

– У Гали ночью было гестапо. Всех арестовали. Квартиру опечатали.

– Опечатали? А пани Миложенцкая? Ведь она старушка…

– Арестована.

– Ирэна Ларис?

– Арестована.

– Пан Миложенцкий?

– Арестован.

– А Марцинка? Панна Дыонизова?

– Арестованы. Квартира опечатана.

Спросить про Галю он не решился.

Глава XIX

Под могучей колонной, поддерживавшей тяжелый кирпичный свод, стояла Галя и, внимательно во что‑то вглядываясь, заплетала тяжелую пшеничную косу. Могло показаться, что она смотрится в зеркало, но нет, она глядела в маленькое подвальное окошко, из которого хорошо виден был двор Королевского замка, переходивший дальше в широкое поле с шумящими на ветру спелыми колосьями.

По полю ехал танк, оставляя за собой полосу с полегшими, вытоптанными хлебами. Крышка люка на башне танка приоткрылась, и оттуда высунулась белая забинтованная голова с огромным сине‑голубым глазом, угрюмо глядевшим на окружающих. Это был Бруно.

Торчавшее из танка орудие дрогнуло, дуло медленно перемещалось, целясь в сторону подвального окошка, прямо в девушку.

Галя открыла рот, чтобы крикнуть, но не смогла произнести ни звука.

И вдруг колонна дрогнула, покачнулась в жутковатом пируэте и подскочила вверх, увлекая за собой каменный свод, через минуту все рухнуло в облаке дыма и пыли.

– Не‑ет! – послышалось Станиславу.

Но это был его собственный голос.

В воцарившейся вокруг мертвой тишине, туда, где только что стояла Галя, бесшумно падали кирпичи.

– Нет! – снова крикнул он.

Почувствовал вдруг, как кто‑то с силой трясет его за плечо. Увидел склонившуюся над ним Кшисю.

– Проснись! Не кричи! У тебя жар?!

Рядом с Кристиной стоял Стасик и говорил:

– Пани Ядвига сказала, что есть надежда.

– Проснись! – повторяла Кристина.

Еще совсем недавно, отупевший от горя, он шел рядом с заплаканной Кристиной через Замковую площадь на Краковское предместье. Стасик, который обычно так любил поболтать, молча тащился за ними следом.

На углу Беднарской они встретили пани Ядвигу с дочкой. Увидев их, Станислав невольно вспомнил про портфель с книжками, которые нес Стасик.

– Пан Тобиаш… – начал он, а пани Ядвига радостно подхватила:

– Среда и новая партия книжек? Великолепно! Пошли ко мне! Приятельница принесла немного настоящего чая.

Ему хотелось как можно скорее оказаться дома, закрыть дверь, побыть одному.

– Может быть, Кристина со Стасиком… – сказал он глухим голосом. – Я пойду домой. Мне нездоровится.

Пани Ядвига окинула всю троицу внимательным взглядом.

– Простите… Разумеется, зайдете в другой раз… Дайте книжки, я отнесу сама!

Стасик, однако, вызвался проводить ее и отнести тяжелую сумку.

Кристине не хотелось идти с ними, но Ися, что‑то весело лепетавшая, с такой силой вцепилась в ее руку, что пришлось бы отрывать девочку силой.

– Сле‑да! – пропела вдруг Ися. Уцепившись за Кшисину руку, она подпрыгивала, приплясывая при этом. И на разные лады повторяла: – Сле‑да! Сле‑да! Сле‑да!

– Среда! – машинально повторил Станислав.

Трудно было поверить, что все это было так недавно.

Вчера… Вчера он видел Галю, слышал ее голос, был рядом с ней.

– Шеф, мы в понедельник фотографировали? – с удивлением в голосе прошептал Стасик, который тоже, должно быть, подумал о невероятно быстром ходе событий.

– Сле‑да! Сле‑да! – по‑прежнему напевала Ися.

Станиславу показалось, что в пении малышки он различает скрипичный тон, который он уже не может отчетливо припомнить.

Он попрощался и поспешил домой. Ему хотелось молиться, просить о спасении, звать на помощь, но вместо этого он, как был, в одежде, лег на кровать, его сморил сон тяжелый, исполненный болезненных предчувствий.

Он видел стены, превратившиеся в развалины, полосу хлебов, растоптанных танком. Волосы цвета спелой пшеницы, звучание скрипки в голосе – все куда‑то ушло.

А теперь Кристина будила его, рассказывая ему что‑то с оживлением, таким неожиданным после вчерашнего отчаяния и безнадежности.

– Я была у пани Ядвиги…

– Знаю…

– Она сказала, что попробует что‑нибудь сделать!

– Спасти их? Вытащить из гестапо?! И есть какой‑то шанс? Хоть какая‑то надежда?

– Попробуют. Иногда удается выйти на кого‑то. Но все равно, независимо от этого будут пытаться вывезти из квартиры книжки. И все негативы, которые ты там оставил…

– Что за чушь? Спасать книжки, когда гибнут люди?

– Не знаю, не знаю… – сказал она, вновь охваченная отчаянием. – Но наверное, нужно. Хотя и гибнут люди… До последней минуты… До последней минуты надо бороться за спасение всего, что еще уцелело, – говорила Кристина, стиснув зубы. – Так, как вы со Стасиком там, в Замке…

– Ты сказала пани Ядвиге про негативы?

Она виновато опустила голову.

– Так уж получилось… Но я доверяю ей, как самой себе!

– Зачем ей знать то, без чего она может обойтись? Ведь у нее маленький ребенок! Муж в лагере, даже не видел дочки! Пани Ядвига не должна рисковать. Она должна жить долго и счастливо ради дочки…

– Кто сейчас не рискует? И если хочешь знать, скорее спасется тот, кто борется…

Они помолчали.

– А как же вы хотите вынести оттуда негативы и книжки? – спросил через некоторое время Станислав. – Если вы сорвете печати, заберут всех жильцов! Пробить стену тоже не удастся, они там толстые, кирпичные.

– Ну нет. Тайком все равно столько книжек оттуда не вывезти. Это будет сделано официальным путем. Через библиотеку. И в нашем присутствии.

– То есть как это?

– Мы вместе с пани Ядвигой будем ходить в библиотеку.

– Кто это – мы?

– Я. Шить буду дома по вечерам.

– И я, – добавил Стасик.

– Пани Ядвига сказала, что постарается устроить нас к себе на работу.

– Ее и меня, – дополнил Стасик.

– Может, и тебя потом удастся оформить.

Глава XX

Перед костелом визитинок[26] тихо шелестели огромные липы. Ветер пробегал по верхушкам, шевелил мелкие листья.

Свет соскальзывал с крыш вниз. Грустно склонившиеся головы ангелов сливались с порыжевшим золотом листвы. Воздух был теплый, мягкий.

Станислав, проводив немного Кристину и Стасика, глядел теперь, как они уходят, сопровождая пани Ядвигу.

Прежде он частенько думал о том, как бы ему проникнуть в университетское книгохранилище, откуда пани Ядвига приносила ему книги. Он знал, что девушки, учившиеся на нелегальных курсах, нередко нанимались в университет уборщицами, чтобы получить доступ к книгам. И он тоже мечтал найти путь к этому хранилищу знаний, но все его путешествия на подводе на территорию университета заканчивались у входа в библиотеку, за исключением одной‑единственной вылазки в книжный фонд, предпринятой инженером Мязеком в честь сына Бартошака. А теперь, когда он совсем не думал об этом, перед ним открывалась возможность посещать библиотеку.