***

Тем временем, отряд под предводительством наследника поднимался все выше в горы, уходил все дальше от столицы, закипавшей весенним празднеством. Прежде царевич Ур Фта ни разу не выезжал за пределы простиравшихся вкруг Айзура лугов, где в сопровождении друзей и наставников доводилось ему верхом гонять серых зудриков, подстреливать на звук и с подсказки чернорылую бириссу или вынимать из капкана зубастого задиру кухалли. Но по рассказам опытных охотников царевич знал, что все эти детские забавы нельзя и сравнивать с промыслом на Приоблачных лугах Шо, там, куда вели от подножия крутые извилистые тропы. Гаварды легко проходили по ним на своих мягких и цепких лапах, унося ввысь цлиянских охотников и возвращаясь в долину с грузом обильной добычи. Наследник Ур Фта всегда с восторгом и завистью притрагивался к свежим охотничьим трофеям: к нежному меху и длинной невесомой шерсти, к ветвистым рогам и гладким, словно отполированным вручную, клыкам убитого горного зверя.

Вестимо, теперь, поднимаясь в горы, не мог он обернуться и созерцать родной Айзур: как раскинулся тот в долине величественной звездою с круглой площадью Зьаф посредине. Зато с наслаждением вдыхал царевич слегка заострившийся воздух, наполненный ароматами дерева ави, поздних трав и цветущей айолы. Он не видел, как перебежала тропу перед самою мордой его гаварда и, переливаясь волнами, брызнула по свежему снегу в колючие заросли серебристо-черная вейра. Но он услыхал ее фырканье, шорох взметнувшегося снега и уловил резкий соблазнительный запах прежде, чем его спутники загалдели, приметив, и заспорили, стоит ли преследовать зверя. Не дано было слепому наследнику цлиянского престола полюбоваться стадом гордых шарпанов, вышедших из лесу и неторопливо поднимавшихся заснеженным склоном. Но он раньше других вздрогнул и выхватил стрелу из колчана за спиной, когда взлетел и раскатился эхом глубокий волнующий рев вожака стада. Эф Тун, находившийся рядом, хлопнул его по руке со словами:

– Не стоит, высочество Фта, они чересчур далеко: по меньшей мере два выстрела будет.

Охота выдалась не слишком удачная. После нескольких тщетных попыток подобраться на выстрел к шарпанам юноши на сей раз отчаялись попробовать их темного сладкого мяса. Так что радость охватила всех, когда случай помог им набрести на небольшое стадо большеголовых сапаров, мирно пасшихся на крошечной лужайке за уступом скалы, и подстрелить четырех. С этой-то добычей, отнюдь не богатой, но все же сулившей сытную трапезу под вечер, они и направились в Ализандовый грот.

Был он излюбленным убежищем цлиянских охотников и находился всего в половине атрора от счастливой лужайки. Его высокие своды подпирались множеством ализанд, толщиною не менее тикуба каждая, чьи тонкие густые ветви вверху стелились одной сплошною розоватою кроной. И оттуда в любое время года свисали на длинных шершавых стеблях и нераспустившиеся бутоны, и белые цветы с едва ощутимым, но дивным ароматом, и съедобные продолговатые плоды, служившие прекрасным дополнением к обычным яствам охотничьего пира. А крепкие и гладкие ализандовые стволы использовались в качестве привратных столбов – к ним в отдалении привязывали гавардов. Ныне уж не сыщешь в Галагаре этих чудесных деревьев, а только говорят еще, будто стволы у них были прозрачными, как речная вода. Да это выдумки, верно.

К тому времени, когда сгустился стремительный сумрак, юноши успели насытиться возле костров, не угасавших благодаря обилию хвороста, всегда по неписанным законам охотничьего братства соблюдавшемуся в гроте, да еще и уполовинили запасы хмельной рабады.

Перед гротом раскинулась большая луговина, где местами торчали из-под снега пучки не успевшей засохнуть звездной травы и черного тара. Сюда-то и потянул царевич дружков, предлагая перед сном размяться и утомить друг друга игрою.

Сперва Ур Фта потребовал, чтобы в него пускали стрелы без наконечников с расстояния в пару уктасов. И он ловил их проворными руками, и хоть не всякий раз это ему удавалось, – примерно две трети пущенных стрел побывали, каждая – в одном из четырех кулаков царевича, озаренного лунным светом.

Когда же наскучила эта нехитрая забава, юноши разбились на пары и пустили в ход мечи.

Сражение получалось нелепое, ибо хмель сделал свое дело – и юнцы с хохотом и криками набрасывались друг на друга, не соблюдая правил и умножая просчеты. Счастье еще, что сражались мечами в ножнах! А не то игра довела бы их до ранений, а кое-кому наверно стоила бы жизни.

Только царевич, не любивший хмельного и позволивший себе выпить не более полурофа, дрался не на шутку и дважды сбил с ног своего потешного противника. Он уже завершал очередную атаку и опрокинул бы беднягу в третий раз, если бы что-то не заставило царевича остановиться. Он замер, опустив меч, и по его приказу замерли все остальные. Как ни мутило хмелем головы его «войску», все до единого помнили о том, что он приходится им не просто товарищем в играх, но и повелителем, требующим беспрекословного повиновения.

– Слышал ли кто-нибудь из вас? – вполголоса, скрывая необъяснимое волнение, произнес царевич.

– Что именно, высочество Фта? – так же негромко переспросил низкорослый Зи Аль, глядевший трезвее прочих.

– Звук. Удивительный звук. Такого я прежде не слыхивал. Высокий и очень красивый… Он доносился оттуда! – Ур Фта вытянул руку в направлении почти отвесной скалы: она возвышалась темной громадой над северным краем луговины.

Но все только прислушивались и недоумевали: верно, померещилось царевичу что-то, а если и не померещилось, если и в самом деле прокричала ночная птица или ветер просвистел в камнях на скале, ничего удивительного в этом нет…

– Высочество Фта! – воскликнул Эф Тун. – А не вернуться ли нам к огню? Сдается мне, обжора Тил Цах с малышом На Олом допивают нашу рабаду вместо того, чтобы подбрасывать хворост в костры.

Все рассмеялись, царевич улыбнулся, махнул рукой, словно избавившись от наваждения, и согласился с Эф Туном.

В Ализандовом гроте, проглотив еще изрядное количество доброй маслянистой рабады, кое-кто склонился к бессвязным разговорам и пустой похвальбе. Особенно усердствовал низкорослый Зи Аль. Он быстро осушил один за другим три полурофа и теперь трещал без умолку, то и дело вызывая взрывы хохота и насмешливые слова, еще больше распалявшие его.

На царевича почти перестали смотреть – только изредка бросали быстрые взгляды, ожидая поддержки и одобрения. Но Ур Фта, погруженный в свои мысли, не слушал глупой болтовни Зи Аля. И лишь когда маленький хвастун вскочил на ноги, горделиво вскинул гладко обритую голову на тонкой шее, выхватил короткий меч и проделал несколько замысловатых выпадов в сторону костра, наследник невольно прислушался к его словам.

– «Луч», «лестница», «кочерга»! Разве плохо у меня получается? А поглядели бы, как я с топором обращаюсь! Тысячу раз уделывал на топорах моего братца, увальня косорукого! – Зи Аль в сердцах швырнул меч себе под ноги. – И вот он сегодня на празднике Золоват, а завтра его назовут воином – то-то он станет нос задирать! А разве это справедливо? Разве так уж важно, что он родился в одну зиму с наследником, а я на две зимы опоздал? Ведь я сильнее, и ловкости у меня на троих, как он, хватит!

Малыш словно поперхнулся последними своими словами и с ужасом уставился на царевича, выросшего вдруг перед ним и больно сжавшего ему плечо.

– Что ты сказал о празднике Золоват? – медленно проговорил царевич. – Повтори. Завтра станет воином тот, кто родился в одну зиму со мною?

– Высочество Фта, простите, – пролепетал Зи Аль и рухнул на колени. – Высочество Фта, я не должен был этого говорить.