Ты видишь, Марыля, у края опушки

Направо, там заросль густая,

Налево долина, где вьется речушка,

Горбатится мост, нависая.

Вон старая церковь и сруб колокольни,

Там ухает филин уныло,

Малинник густой там разросся привольно,

В малиннике ж этом – могилы.

Душа ль там заклятая, бес ли в безлюдье,

Но в полночь по этой дороге,

Наскблько запомнили старые люди,

Никто не пройдет без тревоги!

И чуть только полночь покров свой набросит,

Вдруг храм открывается с треском

И ветер трезвон похоронный разносит,

Кусты озаряются блеском.

Вдруг вспыхнет, как молния, бледное пламя,

И громы подземные грянут,

Могилы в кустах зашевелят горбами,

И призраки страшные встанут.

То труп по дороге ползет безголовый,

А то голова, но без тела,

Ощеривши рот искривленный, лиловый,

Таращит глаза остеклело.

То волк-нетопырь свои крылья раскинет,

А кто отогнать его хочет,

Скажи только: «Сгинь, пропади!» – и он сгинет,

Но дьявольски вдруг захохочет.

И каждый, кто ездит, со злобой покинет

Проклятую эту дорогу:

Тот дышло сломает, тот воз опрокинет,

Иль конь его вывихнет ногу.

Не раз я с Анджеем беседовал старым

Про это заклятое место:

Смеясь над чертями, не верил я чарам,

Там ездил всегда без объезда.

Однажды, когда ехал ночью я в Руту,

На самом мосту, там, у кручи,

В упряжке вдруг вздыбились лошади круто.

«Гей!» – крикнул, стегая их, кучер.

И кони, рванувшись из всей своей мочи,

Сломали оглоблю тугую.

«Остаться здесь в поле, к тому же средь ночи,

Сказал я, – вот это люблю я!»

И только промолвил, как призрак девицы

Вдруг выплыл из вод серебристых:

Вся в белой одежде, как снег, белолица,

В венке из мерцаний лучистых.

И замерло сердце, застынуть готово,

От ужаса вздыбился волос.

Кричу: «Да прославится имя Христово!»

«Во веки веков!» – слышу голос.

«Кто б ни был ты, путник, будь счастьем отмечен,

Меня ты избавил от муки.

В довольстве, в покое живи, долговечен,

Пусть чтут тебя дети и внуки!

Ты видишь здесь образ души моей грешной,

Теперь уж ее не сгублю я:

Меня от чистилища – ночи кромешной

Избавил ты словом: люблю я!

Пока еще звезд не померкло сиянье,

Еще петухи не пропели,

Тебе расскажу, – и другим в назиданье

О грешном поведай ты деле!

Когда-то беспечно жила я на свете,

Марылей звалась я когда-то;

Отец мой был первый чиновник в повете,

Всесильный, вельможный, богатый.

При жизни он справить хотел мою свадьбу:

К богатой, красивой невесте

Поклонников много съезжалось в усадьбу,

И я привыкала к их лести.

Вниманием их я надменно кичилась.

Толпа их под музыку бала

За мною, как шлейф по пятам, волочилась,

Но всеми я пренебрегала.

Приехал и Юзек; двадцатое лето

Встречал он, правдивый и скромный,

Не требовал он на признанья ответа

Вздыхал лишь, застенчивый, томный.

Напрасно вздыхал он и таял всечасно:

Влекло меня к странным утехам,

Меня забавлял лишь страдалец несчастный,

Ему отвечала я смехом.

«Уйду!» – говорил он. «Ступай себе с богом!»

Ушел он со вздохом влюбленным;

Погиб от любви, – на прибрежье отлогом

Лежит он под кровом зеленым.

С тех пор стала жизнь для Марыли постылой,

Раскаялась я, только поздно;

Того, кто навеки взят темной могилой,

Вернуть ли мольбою мне слезной!

Однажды, когда забавлялась я дома,

Раздался вдруг грохот ужасный

И Юзек явился, средь свиста и грома,

Как признак пылающий, красный.

Схватил и унес и в удушливом дыме

В чистилище бросил, в потоки.

Средь скрежета, стонов, словами такими

Он вынес мне суд свой жестокий:

«Ты знала, что бог сотворил из мужчины

Жену как венец мирозданья.

Чтоб в жизни тяжелой смягчала кручину,

Для радости, не для страданья.

А сердце твое из куска ледяного,

Никто, преклонясь пред тобою,

Не выпросил с губ твоих нежного слова

Признаньем, слезами, мольбою.

В чистилище долгие годы за это,

Терзать тебя будут здесь, злую,

Покуда мужчина живой с того света

Тебе не промолвит: люблю я!

То слово вымаливал Юзек твой бедный,

Лил горькие слезы, несчастный;

Пусть молит о том же и призрак твой бледный,

Терзаемый мукой ужасной!»

Сказал, и схватили меня злые духи

И вот – уже скоро год сотый

Днем мучат, а ночью скитаюсь я глухо

По зарослям топким болота;

Близ церкви у Юзя сижу на могиле,

И долу и выси чужая,

Пугаю прохожих, чтоб ночью спешили,

Подальше тот мост объезжая.

Болотом веду или темною чащей

Иль порчей коня погублю я;

И каждый клянет меня руганью мстящей,

Ты первый сказал мне: люблю я!

За это с грядущего занавес мрака

Сниму я, как тучу ненастья:

Ты встретишь Марылю, полюбишь, однако…»

Запел тут петух на несчастье.

Кивнула мне радостно, словно воскресла,

И, облачком утренним тая,

Она на глазах моих тихо исчезла

Над речкой, как мгла золотая.

Смотрю: воз исправен, стоит, где посуше,

Пропали все страхи ночные;

Прошу всех: три раза за грешную душу

Прочесть «Пресвятая Мария».