Вряд ли найдётся сейчас человек, который не знал бы стихотворения В. Маяковского «Товарищу Нетте, пароходу и человеку». Но немногие, вероятно, помнят подробности схватки двух советских дипкурьеров с белогвардейскими налётчиками, получившими задание завладеть дипломатической почтой.

… Ночь на 5 февраля 1926 года. Гремит по рельсовым стыкам скорый Москва — Рига. Столица давно уже осталась позади. За окнами — территория буржуазной Латвии. Спят пассажиры синего международного вагона № 2. Но не все. В четвёртом купе везут дипломатическую почту Теодор Нетте и Иоганн Махмасталь.

Махмасталь дежурит. Он настороже. Нетте отдыхает на верхней полке, тревожно ворочается. Ещё накануне их обеспокоило поведение проводника Бризе. Слишком уж часто под разными предлогами он заглядывал в купе. Нетрудно было догадаться, что Бризе следит за советскими дипкурьерами. Нетте и Махмасталь заметили также, что проводник совсем не умеет стелить постели.

Чуткое ухо уловило сквозь перестук колёс необычные звуки: кто-то шёл по крыше вагона.

Поезд приближался к станции Икскюль. Чувствуя неладное, Иоганн выглянул в коридор: не сидеть же в неведении. Какой-то пассажир (впрочем, пассажир ли?) ходил по коридору.

Икскюль осталась позади. Вроде бы всё спокойно. И вдруг в коридоре появилась фигура с револьвером и в маске. Иоганн стремительно вскочил в купе, схватил со стола маузер. Но не успел захлопнуть дверь. На пороге появился бандит.

— Вот они! — крикнул налётчик кому-то и направил на Махмасгаля парабеллум: — Руки вверх!

Нетте опередил бандита. Выстрелил первым. Бандит скорчился, опустился на полку. Но второй, появившийся в дверях, ранил Махмасталя в правую руку. Другая вражеская пуля сразила Нетте. Иоганн, взяв пистолет в левую руку, снова стрелял. С верхней полки упал бездыханный Нетте.

Махмасталь продолжал стрелять и свалил ещё одного нападающего. Но был ранен вторично — в живот.

Перестрелка длилась всего несколько минут. Бандиты исчезли. В коридоре на полу валялись маузер, автоматический испанский браунинг, парабеллум, стреляные гильзы. Двое налётчиков были мертвы.

Появились латвийские полицейские. (Они находились в соседнем вагоне и, пока гремели выстрелы, предпочитали не вмешиваться.) Стражи порядка решили было осмотреть купе, Махмасталь их. однако, не пустил.

Наконец Рига. Прибыли работники советского полпредства. Но лишь тогда, когда появился советский ген— консул В. И. Шеншев, с которым Махмасталь был лично знаком, Иоганн произнёс, превозмогая боль:

— Свои. Вижу.

Дипкурьеру сделали временную перевязку.

Шеншев взял залитую кровью диппочту. Товарищи, зашедшие в купе, насчитали десятки следов от пуль.

Махмасталя отвезли в клинику. Было уже одиннадцать утра: прошло шесть часов после ранения.

Нужна немедленная операция. Махмасталь не сразу дал согласие: кто знает, можно ли довериться неизвестному врачу в чужой стране?

— Кто здесь хирург? — спросил дипкурьер у представителя полпредства (они с этой минуты круглосуточно дежурили у постели раненого)…

— Профессор Минц. Очень опытный хирург.

— Пусть делает операцию.

На четвёртый или пятый день Махмасталь уже выписался из клиники и жил в советском полпредстве. Здесь ему вручили орден Красного Знамени, присланный из Москвы. Такой же награды был удостоен посмертно и Теодор Нетте.

В архиве Министерства иностранных дел СССР хранится письмо, которое отправил советский полпред из Риги в Москву: «У меня нет слов для описания геройского поведения обоих товарищей — как павшего, так и живого, — сумевших отбиться от неожиданно напавшей банды разбойников и спасти диппочту. Я ещё раз обращаю Ваше внимание на поведение т. Махмасталя, который, несмотря па тяжёлое ранение, не только сумел отстоять диппочту, но, оберегая её до конца, не отдал её даже мне, т. к. не знал в лицо».

В том феврале 1926 года Иоганну Махмасталю едва пошёл четвёртый десяток. Теодор Нетте был моложе: ему только что исполнилось двадцать девять лет.

Парнишкой уехал Иоганн из родной Нарвы в Питер на заработки. Друзья помогли устроиться в снарядную мастерскую «Нового Лесснера». Здесь, в Питере, постиг он настоящую школу жизни: пытливые беседы с большевиками, встреча Владимира Ильича Ленина на Финляндском вокзале…

Иоганн был среди тех, кто штурмовал Зимний дворец, кто отразил натиск генерала Краснова, рвавшегося к революционному Петрограду… Атаки, контратаки — ни дня передышки. То западнее Красного Питера, то на Южном фронте — Махмасталь был на самых решающих, самых опасных участках.

А когда отгремели схватки с беляками, с интервентами, партия посылает Иоганна Махмасталя в Наркоминдел. Дипкурьером. Новый фронт. Непохожий на прежние, но не менее опасный.

Этот фронт свёл их вместе. Здесь одному из них суждено было пасть совсем молодым. Теодор Нетте… Как он прожил свои двадцать девять лет? Ещё юношей распространял листовки, вместе с отцом-революционером был брошен за тюремную решётку. Потом освобождение, подпольная работа в Риге, оккупированной кайзеровскими войсками.

Политкомиссар красного Латышского полка, схватки с германской армией, с белогвардейщиной… Тяжёлое ранение. Едва окрепнув, Нетте уже на посту председателя ревтрибунала…

Вот каким верным делу партии и революции, несгибаемым большевикам была доверена дипломатическая почта молодого Советского государства!

В те дни газета «Правда» писала: «Тяжёлая, ответственная, но невидная работа дипкурьера выпала на долю товарища Нетте. Работа нервная, работа, при которой личная жизнь почти полностью вычёркивается… при которой трясущийся и несущийся поезд служит и личной квартирой, и местом службы, и чуть ли не местом своеобразного отдыха; при которой на вокзалах, в купе вагонов, на неприветливых улицах чужих и подчас враждебных городов можно всегда ждать нападения, выстрела из-за угла; при которой надо не разлучаться с револьвером и быть в буквальном смысле на всё всегда готовым — вот какая работа выпала на долю незабвенного товарища Нетте…»

ПУТИ-ДОРОГИ ДИПКУРЬЕРА УРАСОВА

СТРАНИЦЫ ИЗ БИОГРАФИИ

В декабре 1906 года пермское полицейское управление было потрясено чрезвычайным происшествием: ночью на Большой Ямской улице у полицейского Еропкина неизвестные срезали револьвер. Даже сам Еропкин не мог толком объяснить, как он лишился «смит-вессона».

А дело было вот как: двое парней, входивших в состав боевой патрульной дружины большевиков, угостили озябшего Еропкина папиросами собственного изготовления. Папиросы были начинены снотворным. Когда блюститель порядка захрапел, парни спокойно перерезали ремни.

Одним из дружинников был Владимир Урасов. Тогда ему едва исполнилось шестнадцать. Но он, сын сапожника, ученик слесаря судоремонтного завода, уже был сознательным пролетарским бойцом. В том девятьсот шестом году Владимир стал членом Российской социал— демократической рабочей партии.

Школу Владимир посещал всего пять зим: нужда заставила пойти работать. Однако учёба продолжалась: более трудная, более сложная. Старшие товарищи по партии передавали свой опыт конспирации, показывали, как делать фитильные бомбы — «македонки», учили сооружать баррикады, советовали, как держаться на допросах…

Год 1907-й. Январь. В городском театре идёт спектакль. И вдруг откуда-то сверху полетели, мягко шелестя, белые листки. Листовки! Большевистские листовки! В зале экстренно зажгли свет. Полицейские бросились на галёрку — оттуда летела «крамола». Хватали всех подозрительных. Так Урасов был впервые арестован. Это он бросал листовки. Под его сиденьем нашли одну. Сочли достаточной уликой — ведь парень уже был на заметке у жандармов. В участке всех обыскивали. Владимир постарался оказаться в числе последних. Подошёл к полицейскому, распахнул пальто: «Ищите». Тот уже устал, сунул ладони в нижние карманы, махнул: «Проходи». А во внутреннем боковом кармане у дружинника был пистолет! Не обнаружили!