Но зависть, столь хорошо знакомая и ныне миру ученому и художественному, не стесняется в напрасных поношениях, «Зависть,— говорит Иван Федоров,— наветующе сама себе не разумеет, како ходить и на чем утверждается. Завистники и туне и всуде слово зло пронесоша».

Положение Ивана Федорова создалось тяжелое. Митрополита Макария уже не было в живых. Грозный игуменствовал в преименитом новеграде Слободе(7). Типография была подожжена и сгорела в 1565 г., сгорел и печатный станок. Успел спасти Иван Федоров только печатные матрицы и гравировальные доски в количестве 35, для украшений. [...] Впереди рисовался только костер для еретиков, и, по совету Петра Мстиславца, оба бежали в родной его край Литву, «где инны и духовенство просвещеннее и добрее московских бояр и духовных властей».

Заметно, что очень тяжело было Ивану Федорову расставаться с Москвой. «Сия убо зависть и от земли и от отчества и от

115

рода нашего изгна и в ины страны незнаемы (т. е. чужие— И. С.) пресели».

Гетман Хоткевич приютил их в своем имении Заблудово (б. Гродненский губ, Белостокского уезда), дал все нужное, чтоб устроить верстак друкарский, а Ивану Федорову отдал даже целую деревню «для спокойствия его».

Первым было издано «Учительное Евангелие» (1568-1569 гг.), затем Петр Мстиславец перешел в Вильну и там осел в типографии Мамоничей(9), где в 1575 г, издал «Напрестольное Евангелие», напечатанное изобретенным им четким шрифтом (с прибавлением «юсов»(10), который потом был вывезен в Москву и стал родоначальником наших европейских шрифтов, а шрифт и украшения у Ивана Федорова носят на себе следы первых московских изданий.

За старостью Хоткевич закрыл типографию и предложил Ивану Федорову заняться... хлебопашеством.

«Не мне заниматься ралом и сеянием семян, призвание мое вместо рала действовать словом и вместо семян житных сеять по всей Вселенной семена духовные. Грех мне закапывать в землю талант, данный мне от господа. Размышляя о том в своем сердце, горько я плакал в своем уединении множицею слезами моими постелю мою омочих».

Для всех времен поучительна эта нравственная борьба за свое призвание среди житейских выгод и соблазнов. В сравнении с его духом как низменны те, кои высокое служение науке и искусству легко и скоро меняют на разные злачные, но более хлебные места. […]

Иван Федоров умер во Львове и погребен в церкви Онуфриева монастыря, [...] Надпись на его надгробии гласит:

«Иоанн Федорович, друкарь книг предтым невиданных, который своим тщанием друкование занедбалое (после Скорины,— И. С.) обновил. Преставися во Львове року (1583 г.— И. С.) декабря».

116

Том II

Часть I

ВО МГЛЕ

Глава I

ДЕВЯТЫЙ ВАЛ

ТАЙНА ИСТОРИИ. Исчезло большое собрание книг, найденное во дворце Василия Ивановича и еще существовавшее при Иване Грозном. Оно составилось из редких греческих книг и даже книг еврейских и латинских.

Когда и как составилась эта библиотека, положительно неизвестно.

Так безнадежно обстояло дело с библиотекой Ивана Грозного всего каких-нибудь 70 с небольшим лет тому назад. А ныне?

Ныне дан обстоятельный ответ на эти вопросы в первом томе «Мертвых книг».

Задача настоящего, второго тома «Мертвых книг» — проследить судьбу библиотеки или воздыханий по ней на протяжении веков после смерти Грозного, вплоть до генеральных раскопок библиотеки в советские дни.

Мировая история полна тайн и загадок, так же как история каждого народа и человека в отдельности.

Многие из таких тайн не поддаются расшифровке, несмотря другой раз на все усилия любознательных потомков,

В русской истории такой веками не поддающейся разгадке загадкой является всемирно известная, окутанная легендами и унылым ученым скепсисом знаменитая подземная библиотека в московском тайнике XV в. получившая в истории не совсем точное название библиотеки Ивана Грозного.

«ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ». Как же обстоит дело с этой, захватывающего интереса загадкой в нашу сталинскую эпоху, эпоху выявления и разоблачения всех и всяческих исторических тайн?

Так, как недостойно нашей великой эпохи.

Вот иллюстрация,

Близившийся юбилей 800-летия Москвы побудил меня попытаться проинформировать советских историков о стадии, на какой стоит в данный момент вопрос о библиотеке Грозного. Статья об этом под заглавием «Острый вопрос истории-библиотека Грозного» была по рекомендации академика Б. Д. Грекова направлена в редакцию журнала «Вопросы

117

истории», орган Института истории АН СССР, 6 апреля 1946 г. и получена обратно без единой помарки через 92 дня, при отношении от 27/У11 1946 г., за подписью заведующей отделом истории СССР: «Возвращаем рукопись Вашей статьи «Острый вопрос истории — библиотека Грозного». Редакция считает нецелесообразным печатать предположения о библиотеке Грозного, когда ведутся работы по отысканию этой библиотеки»,

Итак, о «предположения» споткнулась редакция.

Но, во-первых, без «предположений», конкретизируемых в процессе продвижения к цели, не может быть прогресса науки, в таком случае она обречена на застой и разложение, Только благодаря «предположениям» созданы среди многих такие, например, советские науки, как радиолокация или, далее, спелеология. Инженеры-специалисты по радиолокации предлагают свои услуги по отысканию кремлевской библиотеки, зарытой в земле.

Радиолокация в союзе со спелеологией — это такая непреоборимая научная сила, при которой только и остается «заколдованный клад России» «за ушко, да на солнышко»!

Во-вторых, если и ведутся работы по отысканию этой библиотеки, то сорок лет мною одним. [...]

Более того, на путях к ней под землей,— опять же мною одним, взяты штурмом в советское время такие «доты», одолеть которые в течение ряда столетий тщетно пытался целый ряд ушедших поколений.

О результатах своеобразных и жизнеопасных спелеологических работ а-ля крот — в третьем томе («Раскопки»), с альбомом фотоснимков,

! ак подлинно «в ученых потемках» (Забелин) все еще пребывают иные корифеи истории...

Также «в ученых потемках», выезжая на «предположениях», ощупью, пробирались немногие из немногих, как среди наших предприимчивых предков ХVII — ХVIII вв., так и среди позднейших ученых, современников Х1Х в,, а в ХХ в.— автор настоящих строк, бескорыстно стремившиеся к раскрытию этой беспрецедентной тайны русской истории.

Трудны и тернисты были пути их исканий! Немало ошибок и падений! Но своими ошибками и достижениями они, однако, уготовили торный путь для нашего, старшего поколения, получившего от дальновидного Советского правительства все мыслимые возможности, все средства, научные и технические, для окончательного, притом положительного, решения этой вековой проблемы; сделан гигантский шаг к этому книжному сокровищу Ренессанса в Москве, окончательное извлечение которого близится неотвратимо, как девятый вал. […]

118

Глава II

БЕЗЛЮДЬЕ

ЗАМУРОВАННЫЕ КНИГИ. В ХVI в., «веке тайны», библиотека Грозного была в зените своей славы, слухами о ней полнилась Европа: Фома Палеолог и его сын Андрей, разъезжая по европейским дворам с целью подбить их на крестовый поход против турок, рассказывали о том, как они эвакуировали ядро царской и патриаршей библиотек из Константинополя в Рим, в Ватикан.

А Ватикан, хоть и старался держать в секрете «приданое» опекаемой им Софьи, но — слухом земля полнится.

А тут еще «свадебное путешествие» через всю Европу в Москву. А в Москве очевидцы: Максим Грек, четыре немца с Веттерманом и иже с ними, все они не давали зарока молчать о виденном и слышанном...

Неудивительно, что о таинственной библиотеке в московском каком-то тайнике говорили и в Европе и повсюду: в Константино- поле, на монашеском Афоне, в папском Ватикане, в Киев Новгороде, Ганзе, Швеции, Дании, Италии, Германии.